Дань кровью (Роман) - Юнак Виктор. Страница 47

— Стефан! Стефан!

Стефан стоял в хлеву и, прикусив губу и до боли сжав кулаки, в остолбенении молча наблюдал за этой сценой. Но, услышав крики Даницы о помощи, не выдержал. Схватив стоявшую у стены лопату и бросив взгляд на кусты жасмина, где вовремя успели скрыться старый Миливое и маленький Вучко, выскочил во двор и со страшным криком бросился на насильников. Но не успел он добежать, как кривой турецкий клинок задел его руку. В это время подоспели, выскочив из дома, другие турки, и тело Стефана оказалось рассеченным на множество частей.

Вучко заплакал, но Миливое успел в последний момент закрыть ему рот ладонью.

— Тихо, мой мальчик, тихо. Нельзя сейчас плакать. Пусть слезы наши кровью прольются с басурманов поганых. А ты смотри, Вучко, смотри внимательно и все запоминай. Хорошенько запоминай. Может, когда Господь Бог назначит день нашей расплаты, — шептал Миливое на ухо внуку, не спуская глаз со двора.

Зрачки у мальчика расширились. Он перестал плакать, лишь икнул пару раз и в ужасе следил за происходящим.

Даница еще сильнее закричала, увидев изрубленное тело мужа. В это время из раскрытого окна дома донесся плач маленькой Златки, видимо проснувшейся от криков матери. Остервеневшие турки бросились в дом.

— Не смейте! Злата! Молчи, моя детка! Не дам!

Даница резко поднялась с земли и бросилась наперерез врагам.

— Не дам убить!

В пылу она схватила за горло одного из турок мертвой хваткой, и тот ясно увидел перед собой обезумевшие глаза женщины. Одной рукой пытаясь освободиться, другой он нащупал эфес сабли. В это время грубый хохот изверга прервал плач ребенка. Турок поднял вверх свою саблю и со смаком наблюдал, как на ней дергается и корчится маленькое тельце. Увидев это, Даница вся обмякла, и резкий взмах врага оборвал еще одну жизнь. А через две минуты заполыхал дом Жарковичей, и только старый Миливое за кустом жасмина шептал своему внуку:

— Все запомни, Вучко. Все! И отомсти!

Вскоре горело все село. По избитой дороге на юго-восток шла под конвоем воинов султана группа мальчиков и женщин. Других жителей села в живых не осталось, а этих гнали в рабство.

Королю Марко пока удавалось мирно соседствовать с грозной Османской империей. Многочисленные дары и подношения, помимо обязательной дани, вполне удовлетворяли султана Мурата, и он милостиво позволял королю жить в своем прилепском дворце, не беспокоя грабежами и частыми вторжениями акинджиев в его владения.

Но как раз это возмущало его западных соседей, правителей Зеты братьев Балшичей, не прощавших Вукашинову сыну заигрываний с турками. Балшичи постоянно грозили ворваться на территорию его государства и отторгнуть какой-нибудь кусок. Это заставляло короля быть постоянно во всеоружии. Особый интерес у Балшичей вызывал город и крепость Костур, бывшая столица Синиши Палеолога-Неманича. И Марко часто приходилось лично находиться в Костуре с войском, чтобы таким образом обезопасить его и защитить в случае нападения. Если бы не старший брат, Балша Балшич давно пошел бы со своим войском на Костур. Последствия этого похода его мало интересовали — он жаждал крови и славы.

Наконец лазутчики Балшичей донесли, что Марко вернулся в свой Прилеп, а в Костуре осталась лишь его жена, королева Елена, дочь воеводы Хлапена, с небольшим гарнизоном. Балша тотчас же, не дожидаясь Джюраджа, где-то на севере Зеты выяснявшего отношения с баном Твртком по поводу земель разгромленного Николы Алтомановича, приказал Брюкнеру в два дня подготовить рыцарей к выступлению, и на третий день полутысячное войско Балши Балшича двинулось в поход. Кроме отряда рыцарей Брюкнера, Балша взял с собой лишь полсотни личных дружинников, не без основания рассчитывая таким войском с налета, без всякого штурма взять Костур. Он вообще (и тоже не без основания) рассчитывал взять крепость без боя, пользуясь присутствием в ней королевы Елены. Потому и спешил Балша, боялся, как бы Елена не покинула Костур раньше, чем он туда явится.

Дочь Радослава Хлапена, правителя Бера, Елену, Марко не любил. Отец его, король Вукашин, насильно женил его на ней, не допустив женитьбы Марко на дочери хорватского великаша. В данном случае свою роль сыграла осторожность — сам папа римский возражал против брака католической княжны с сыном раскольнического короля. Постепенно эта нелюбовь переросла в открытую ненависть, особенно после того, как Марко узнал, что Елена ему изменяет с разными властелинами и великашами. Он и сам в конце концов завел себе любовницу-фаворитку Феодору, дочь кесаря Гргура, с которой и коротал долгие зимние и короткие летние ночи. Феодора еще больше развязала руки Елене, женщине страстной и не очень разборчивой в отношении мужских клятв и заверений.

Зная эту слабость королевы, Балша и рассчитывал взять Костур без боя, хотя, так же хорошо зная характер Брюкнера и его рыцарей, он ни о чем им не сказал.

Тусклые лучи утреннего солнца едва пробивались сквозь щели закрытых ставен в опочивальне королевы Елены. Полчаса назад она разбудила спавшего сном мертвеца управителя города, отвернувшегося от нее и показывавшего ей свою мощную богатырскую спину. «Как ты смеешь спать в присутствии королевы, да еще и повернувшись к ней задом, жалкий меропх?!» — приговаривала она, расталкивая управителя Костура Радослава. Наконец Елене удалось пробудить его, и Радослав открыл глаза. Он страшно не любил, когда его без всякой причины будят в столь ранний час, когда сон особенно крепок и сладок. Он уже повернул было искаженное гневом лицо к королеве, ураган клокотал внутри него, готовый вот-вот вырваться наружу; он уже открыл было рот, чтобы освободить выход жаждавшему воли урагану, но увидел перед собой не робкую и покорную жену Магдалину, которая, как утверждал Радослав, только благодаря ему вырвалась из объятий дьявола и увидела пред собой райские кущи преуспевания и богатства, а потому всецело обязанную покоряться ему, своему мужу, не многословить и не роптать. Он увидел пред собою не менее гневное (и гораздо более всесильное) лицо королевы Елены.

— Как смеешь ты спать, не удовлетворив желание королевы, жалкий раб? — бросила она ему в расплывшееся от всепокорности лицо свой страшный упрек.

— А мне казалось, что я еще с вечера удовлетворил желание вашего величества, — слащавым голосом пролепетал управитель.

— А мне кажется, что в этом городе давно никого не четвертовали за непокорность, — голос Елены все еще был гневен.

Радослав молниеносно понял намек о четвертовании (кроме того, до него, естественно, доходили слухи о том, что Елена иногда карала своих любовников) и немедленно приступил к делу, ради которого он и был призван в королевские покои в эту ночь.

И вот спустя полчаса, в самый миг блаженства и отключения от мира суетного, в опочивальню королевы влетела первая дама королевы, не успевшая даже привести себя в порядок. Только она имела право появляться без разрешения в опочивальне королевы.

— Моя королева, очень важное сообщение!

— Ах! Йовица, я же запретила даже тебе отвлекать меня по пустякам в такие минуты, — раздраженно прикрикнула на свою даму Елена.

— Это не пустяки, ваше королевское величество. В приемном покое стоит в ожидании твоих указаний воевода Мирко. Он говорит…

— Я не вызывала воеводу. Скажи, пусть идет прочь.

— Он говорит, — настойчиво продолжала Йовица, — что городу угрожает опасность. Стражники увидели вдали большие клубы пыли. Воевода Мирко говорит, что такие клубы пыли могут поднять только тяжелые латники-рыцари братьев Балшичей. Все могут решить считанные мгновения. А если Балшичи ворвутся в город…

Эти слова привели в чувство и королеву, и управителя. Радослав вскочил, забыв о том, что на нем ничего нет, но тут же снова сел на широкое королевское ложе, прикрывшись одеялом.

— Скажи Мирку, пусть срочно закроет все ворота и всех ратников приведет в боевую готовность. Я покажу этим Балшичам… — негодование Радослава было неподдельным. — Скажи Мирку, пусть немедленно выполняет этот приказ и ждет других приказаний.