Невеста Перуна (СИ) - Ладица Наталья. Страница 55

...Очнулся Вадим в лесу. Стояла глубокая ночь. Уродливые, искореженные деревья обступали его плотным кольцом. Ни одна капля лунного света не просачивалась сквозь частое переплетение ветвей. Было очень холодно. Ветер тоскливо завывал, бешено проносясь меж стволов деревьев, которые зловеще поскрипывали под его напором. Метель бросала горсти колючего снега князю в лицо. Где-то вдалеке ухал филин. Противный, липкий страх незаметно забирался под кожу, продирая до костей, постепенно сминая холодной, костлявой рукой сердце.

Вадим, спотыкаясь  и падая, бежал, не разбирая дороги, по этому странному, зловещему лесу. Ветви деревьев, будто разумные, зловредные существа исподтишка хлестали по лицу и рукам, рвали одежду, запутывались в волосы и бороду. Всё более поддаваясь панике, мужчина закричал в призрачной надежде быть услышанным, но ветер заглушил и развеял его крик. Вадим почувствовал, что по щекам текут слёзы страха и отчаяния, застывая в бороде маленькими льдинками.

Вдруг ветер донёс до ушей самозваного князя музыку. Да не просто музыку - чудесный гусельный перебор. Лишь один человек в целом мире сумел бы извлечь из обычных гуслей столь дивную мелодию. Новгородец остановился, прислушался. Стопы его сами понесли его туда, откуда лились эти сладостные звуки. Вот впереди мелькнул огонёк. Как будто кто-то посреди леса разжёг костёр. Костёр в такую непогоду? И он не погас? Тут ветер донёс до Вадима тихий голос, призывающий его. Не сознаваясь самому себе, что признал сей голос, князь ринулся напрямик, через лес, прямо к огню.

Ноги вынесли его на поляну, посреди которой горел костёр. Странно, хотя в лесу бушевала пурга, на поляне не ощущалось даже тени непогоды. У огня спиной к князю сидела девушка. Золотая коса, перекинутая через плечо, вышитая серебром налобная повязка, до боли знакомые серебряные кольца возле ушей... Мужчина бесшумно рассмеялся, ибо с первого же взгляда узнал эту девушку.  Его нисколько не беспокоило, что она уже несколько дней мертва, и он, Вадим, сам убил её. Это всё не важно! Главное - она ждала его, звала его, а стало быть - простила. А против неё - да, он не ошибся! - удобно расположив на коленях свой неизменный инструмент, сидел он, мальчишка Соловей.

Подойдя ближе, князь протянул руки к огню. Языки пламени взметнулись, будто приветствуя, но не обожгли, а лишь согрели озябшие пальцы, и ласково, точно маленькие безобидные котята, потёрлись о них.

-Здрав будь, братец, - Доброгнева задумчиво следила за движением его рук.

-И тебе поздорову, сестрица, - присаживаясь рядом, Вадим невольно залюбовался игрой света на нежных щеках девушки. - Я так соскучился по тебе, родная!

-Я тоже скучала, - сестрица сердечно улыбнулась и тронула брата за плечо. - Рада, что ты всё-таки услышал мой зов и сумел откликнуться на него.

-Разве могло быть иначе?

-Конечно. В том случае, ежели душа твоя совсем зачерствела.

-А она, значит, ещё не совсем? - грустно усмехнувшись, спросил князь.

Доброгнева лишь покачала головой.

В этот момент на поляну выбежали, держась за руки, маленькие мальчик и девочка, а за ними, улыбаясь, шёл молодой темноволосый мужчина. Вадим так и ахнул - в мужчине он узнал своего брата Воронка, а дети, со смехом бежавшие к огню, были его сыном и дочкой. Всех их пару лет назад, сразу после появления Морены, унесла безжалостная лихорадка. Тогда боярин умолял вернуть жизнь дорогим ему людям, но богиня смерти ответила, что это не в её власти. Врала, конечно. Воронок был на год моложе князя, а вот, поди ж ты, успел народить двоих деток. И умереть вместе с ними. Заливисто смеясь, дети подбежали к Вадиму и ласково прильнули к нему. Воронок присел рядом, внимая, как когда-то, дивной мелодии.

Обернувшись к Доброгневе, князь увидел подле неё немолодую уже женщину, с любовью приобнявшую девушку за плечи. Красава, кормилица Доброгневы. Когда-то давно, ещё будучи незамужней девкой, Красава нянчила старших детей дочери Гостомысла, матери Вадима. До сих пор он помнил её ласковые руки, которые с любовью приглаживали его непослушные вихры.

Палицы Соловья продолжали перекатывать волны чудной мелодии. Звуки то нарастали, то становились тише. Казалось, они вот-вот умрут, но нет, песнь продолжалась, будто созывала кого. Вот из леса вышли, держась за руки, мужчина и женщина - отец и мать Вадима. Вот появился друг, который давным-давно погиб в схватке с датчанами. На поляне появлялись всё новые и новые люди, приветствовали друг друга, протягивали руки к огню, садились вокруг костра.

-Здесь собрались те, кого ты любил, брат, и те, кто любил тебя, - объяснила Доброгнева.

Князь внимательно огляделся кругом.

-Но ведь они все мертвы.

-Да. Морена намеренно убрала с твоего жизненного пути всех, кто мог пробудить в твоей душе лучшие чувства и тем помешать ей.

Неожиданно на самом краю светового круга Вадим увидел Ефанду. В отличии от  других она не подошла к огню, а осталась на самой границе света и тени - величественная, неприступная, гордая.

-Всё-таки ты был не прав, - вновь услышал князь голос сестры.

-Не прав в чём? - пристально взглянув ей в глаза, спросил Вадим.

-Ефанда не просто хочет быть княгиней. Она действительно любит Рюрика. Даже если бы он был последним из холопов, это ничего бы не изменило.

-Да знаю я, - вздохнув, ответил князь. - Ты думаешь, я совсем ничего не вижу, не понимаю, точно чурбан бездушный? Она ведь смотрит на него как на величайшего из богов. Если бы она хоть раз так взглянула на меня...

Новое движение привлекло внимание Вадима. Прямо напротив него на землю опустился Дир, пристально глянул в глаза новгородцу, протянул руки к огню.

- Ты-то откуда здесь? - с удивлением и насмешкой спросил Вадим.

- Поговорить пришёл, - буркнул тот. - Да, брат, облапошили тебя. Как же ты мог? Ты, правнук самого Перуна!

- А ты? - новгородец с вызовом глянул на киевского князя. - Ты - воин перунов, прошедший полное посвящение, как ты поддался?

- Я! - невесело усмехнулся Дир. - Меня кровь подвела.

- Это как?

- А вот так. Мы же с Аскольдом всё-таки братья. Вот он за собой меня и утянул. Он старший, значит, наш отец уже познал её, когда зачал меня. Я с самого рождения бы под пятой смерти. Как ещё перуновым воином стал - не понимаю. Не иначе, как потому, что сызмальства часто на капище к дядьке-волхву убегал.

Тишина. Слышно лишь, как потрескивает огонь. Даже музыка почти совсем стихла. Странно, вокруг уже никого не было. Только Соловей, Дир, Доброгнева и сам Вадим. Да ещё неподвижная Ефанда - на самом краю светового круга. Киевский князь, подняв с земли какую-то палку, кинул её в огонь.

- Тебе было проще и сложнее противостоять им, - вновь заговорил он. - Я знал, но не мог из-за этого проклятого родства, ты - мог, но не знал. Помочь тебе пытался, силой напитать...

- Ты?

Полянин кивнул.

- Когда?

- Когда на капище привёл клятву давать. Думал, даст тебе силы твой великий предок, совладаешь с Мореной. Не хотел я вам с Рюриком такой судьбы - ни тебе стать невольным предателем, ни ему - получить удар в спину от родича. Не вышло.

- Вышло, - прошептал новгородец. - Почти вышло. Да только у меня посильнее погуба была.

Вадим вновь перевёл взгляд туда, где только что стояла Ефанда, но молодой княгини уже не было. Он недоуменно перевёл взгляд на Доброгневу.

-Она ушла, - просто ответила девушка. - Не захотела подавать несбыточных надежд. К чему тебе чужая жена, брат? Оглядись кругом, жизнь без неё не потеряет смысл.

Боль разочарования стиснула сердце. Груз несбывшихся надежд и невосполнимой утраты всей своей тяжестью опустился на плечи. В самом деле, о чём он думал, на что надеялся? Однако уже через мгновение мощная волна гнева затопила душу Вадима. Гнева на сестру, на Ефанду, Рюрика, Морену, Дира, Аскольда, на всю свою неудавшуюся жизнь. С перекошенным от злобы лицом князь обернулся к Доброгневе...

Отчаянный вскрик струн - как тот, когда погиб Соловей - больно ударил по ушам. Неожиданно ветер, бушевавший в лесу, с воем и хохотом ворвался на поляну. Добрый согревающий огонь мигом погас. В страхе Вадим попытался схватить за руку сестру, но рядом уже никого не было. С криком ужаса он вскочил на ноги...