Орден Креста (СИ) - Махомет Анастасия. Страница 2

Покрытый тонким слоем Света, Рейнхард был готов приступить к бою, но тьма тут же рассеялась, будто мощный порыв ветра рассеял дымку.

Перед экзорцистом появилась удивительная картина. Юнец, которого он мысленно успел похоронить уверенно стоял на ногах. Он успел выхватить меч, но не ранил одержимого, а только остановил им удар топора, отклонил его в сторону, заставив оружие полоснуть плечо. И только матер, мог понять, какой должна была быть скорость, чтобы этот мальчишка успел перехватить меч в левую руку, отразить удар, забрать меч правой и буквально принять атаку собственным телом, дабы избежать смертельных ран. Только так и не иначе, он мог не рубануть голову обезумевшему нечеловеку.

Мужчина этого не видел, но понимал так точно, что мог, казалось, что он был свидетелем этого короткого боя в кромешной тьме. А сейчас послушник и одержимый застыли. Между ними замерло лезвие освященного меча, способное перерезать горло и одному и другому, но пальцы левой руки парня уже коснулись потемневшего кожи на лбу противника. Не было ни ярких вспышек, ни Света, одна лишь голубая искра, медленно поднимающаяся ввысь.

Рейнхард боялся дышать. Он понимал, что перед ними не рядовая аморфная Тьма, а настоящий демон. Что могло это существо? Даже опытный боец не мог знать ответа, вот только для него было очевидно, что данная задача совсем не экзаменационная. Это уже не проверка. Он подверг опасности несколько жизней в угоду своим убеждениям. Одержимый на открытой местности, ушедший от людей, это было странно, но он не мог упустить такой шанс пристыдить рассеянного Стена, а теперь боялся признать, что для таких врагов одного экзорциста мало, и в тоже время вмешиваться было уже поздно.

Пауза длилась всего несколько секунд, но ужас Рейнхарда, ожидающего результата, растягивал эти мгновения в часы, в которых он боялся дышать. Но Темная масса шевельнулась под пальцем молодого члена ордена. Шевельнулась и разбежалась по коже человека письменами изгнания.

Демон что-то отчаянно прохрипел на темном языке, еще пытаясь шевелить человеческими губами, которые больше ему не принадлежат.

Ренхард пораженно наблюдал за учеником, которого знал не первый день, но вместо него видел кого-то совершенно другого. Этот человек не ведал страха и, казалось, не чувствовал боли, только хриплый голос почему-то заставил его оскалиться, будто Темное создание было его личным врагом.

Демон больше не мог ничего и потому, покидал это тело стремительно обращаясь то дымом, то черным огнем, стремясь принять подобие человеческой формы и распадаясь вновь.

Опустошенный человек, тем временим, осел, словно тряпичная кукла. Теперь было ясно, что суть темного существа, захватившего его, слаба. Просто наполнившись человеческими силами, демон смог устроить столь эффектный прием своим врагам, за которым, однако, не было ничего кроме блефа. Этот вывод позволил Рейнхарду выдохнуть. Теперь было не важно сможет мальчишка довести все до конца или нет, если нет, он легко завершит все сам, не позволив овладеть телом юноши. Кое-кто однозначно вернется в Темный мир, из которого вылез. Такие мысли всегда радовали Рейнхарда, но сегодня он быстро забыл о них, наблюдая с особым интересом.

Демон поверивший в свободу, рванул в сторону, но молодой человек, словно играючи мягко развернул кисть и искра пришла в движение. Рассыпаясь сотнями искр, она будто рисовала нить, один конец которой стремился к медленно поднимающимся пальцам человека, чтобы осветить эту руку, позволить плоти себя коснуться и тут же обратиться рунами. Символ, зацепившись за символ, в долю секунды становился подобен звену цепи, мгновенно ухватившей Тьму.

Демон мог лишь беспомощно рычать, пока его гонитель даже не собирался на него смотреть.

- Тебе пора домой, - едва слышно прошептал молодой инквизитор.

Цепь сжалась - сгусток темной силы в последний раз захрипел и исчез, словно втянутый в свое собственное нутро, оставляя после себя только искры от той цепи и той силы, что заставила его покинуть этот мир.

Мгновение Стен стоял неподвижно глядя туда, только теперь взглянув туда, где только что был враг. Темные прожилки в его глазах быстро растворялись, возвращая ему беспечный вид.

- И как ты только смог защититься от Тьмы? - поразился Рейнхард приближаясь. - Ты был куда ближе меня, а значит, влияние демона было сильнее и достигло тебя раньше.

Юноша мог бы улыбнуться, объявить, что он просто такой молодец, но сознание его меркло. Затемняя восторг победы, медленно опустилась раненная рука, и боевой меч просто рухнул на землю. По телу Стена ходила дрожь. Он старался дышать, но отчаянно проваливался куда-то. Пустой разум, казался чужим, а в груди поднималась тошнота. Он перестал и слышать, и видеть, и чувствовать.

В действительности он не знал ответа на вопрос наставника, не пробирало его тем холодом, что был ведом другим, не тошнило его от вони, но, как и любому человеку, ему бывало страшно и это было бы глупо скрывать.

Сегодня же было все иначе. Черная пелена, застилающая взор сползала слишком медленно, а сердце странно сжималось. Тело казалось чужим...

- Ты что творишь?! - воскликнул Рейнхард, совсем рядом.

Этот голос прорвался в сознание ученика, и тот тут же вздрогнул, почувствовав и боль, и головокружение и туман, и собственные пальцы, раздирающие рану. Такое уже было и это совсем не страшно, только отвечал он все же невпопад:

- Голова кружится.

- Он жив? - спрашивал он тут же, едва дыша, но все равно кивая на тело одержимого. - Я ведь не задел его мечом, правда?

Страх и волнение в голосе подопечного еще больше обезоруживало Рейнхарда. Он не мог теперь давить на человека рядом, но и ровней считать его опасался, потому промолчав, склонился над мужчиной, кожа которого покрылась характерной мраморной бледностью.

- Жив.

- Простите, - совершенно внезапно проговорил Стен и окончательно потерял связь с телом.

Он чувствовал, как закрываются глаза, как падает его тело, но не мог повлиять на ход этих вещей. Такое уже было однажды, и объяснить это, он никак не мог. Рана не была тому виной. Она была не серьезной, в его жизни были раны и пострашнее. Боль? Да, она могла его замучить, но в этот раз не было такой боли, чтобы из-за нее вот так беспомощно падать на ровном месте. Истощением это тоже не было. Он хорошо знал, что такое истощение: когда ты выложился на полную и не можешь стоять на ногах, не можешь пошевелить даже пальцем, даже веки закрыть просто не можешь, ибо у тебя нет на это банально нету сил. Это было другое. Силы были. Тогда приходила мысль об одержимости, но он точно знал, что он один и ему не с кем бороться. Опасно было этому верить, но усомниться Стен не успел, ибо тело снова вернулось к нему так же внезапно, как исчезло.

Дрожь неба над головой показалась ему в первый миг очень уместной, словно этот ритм совпадал с волнами его бесформенного размышления. Ни каких слов, ни каких картин, только мысль не ведомая даже ему самому.

Он не сразу понял, что лежит на тележке и вот-вот окажется в стенах Столицы, но как только память озарением прояснила его разум, тут же вскочил.

- Не дергайся! - строго осадил его Рейнхард. - Еще рана откроется.

Мужчина сидел рядом и с хладнокровным видом курил папиросу, так словно его не волновало ни состояние ученика, ни ход экзамена, ни тот факт, что ему пришлось просить о помощи.

- Простите, - только и шептал рассеянно парень.

Наставник же вздохнул, не желая в таких обстоятельствах озвучивать свое решение о ходе экзамена. Ему импонировал тот факт, что этот юноша вместо эгоистичных жалоб, молчал и видимо считал, что должен был сделать больше и лучше. Потом ему, конечно, нужно объяснить, что может быть «лучше» и было возможно, что к «лучше» стоит стремиться, но то, что он сделал, это куда больше чем требуется от инквизитора и даже от рядового экзорциста. Сейчас же пусть он хорошенько запомнит это чувство относительности победы, чувство собственной беспомощности, которое в их работе порой приходит даже когда ты сделал Все. Он оставлял это время для размышлений и ученику и себе самому. В конце концов, он никак не ожидал в этом бойком чудном ребенке такой силы воли и бесстрашия. Он давно не видел, чтобы кто-то вот так вплотную подходил к одержимому, смотрел в его глаза и при этом не дрожал от инстинктивного страха.