Продажные ангелы - Лобутич Миа. Страница 26

А теперь представьте, что на Анином «празднике жизни» звезд было несколько. Причем выступали они, мягко говоря, не лучшим образом, чтобы не сказать грубее (именно поэтому я придержу в тайне их имена). Но какая была разница довольной подвыпившей публике?

Аня радовалась, как малый ребенок. Папа исполнил все ее мечты. Мало того, что он позволил ей пригласить всех ее главных друзей, так еще сам Степа Мараев, красавец-спортсмен с четвертого курса, пригласил ее на танец.

Как рассказывал позднее сам Степа, туповатую Анюту он и на дух не воспринимал, пока не увидел собственными глазами, сколько может выложить ее папаша за празднование восемнадцатилетия любимой дочурки. И с этого дня Аня стала рассматриваться молодым человеком, как вариант номер два. (Первой шла страшненькая дочка другого, еще более крутого дяденьки.)

Но главный подарок для Анечки ее папа приберег. В самый разгар вечера он подвел к дочери для более близкого знакомства небезызвестного продюсера — и тот торжественно пообещал юному дарованию сделать ее настоящей певицей.

Дело в том, что Анечка страстно желала петь, причем считала себя куда талантливее многих звезд не только российского, но и западного эстрадного небосклона. А между тем в элитном доме в Лялином переулке, где она проживала вместе с мамой, Еленой Владимировной, и волнистым попугайчиком Питом, соседи не раз стучали по трубам, когда Анюта начинала «заливаться соловьем».

Знакомство со знаменитым продюсером так необыкновенно вдохновило девочку, что под конец торжества, уже довольно накачанная шипучкой, она вздумала порадовать гостей мягким стриптизом и эксклюзивным исполнением песни собственного сочинения, подозрительно смахивающую на композицию из репертуара Бритни Спирс. В ней она эротично грозила неизвестному молодому человеку показать ему, что такое страсть настоящей женщины. При этом нервически дергала попой и зачем-то постоянно хваталась руками за свою грудь. Начинающей «поп-диве» казалось, что она божественна.

Однако в это самое время Анин любимый Степа Мараев куда-то тихо вышел из зала. Причем вместе с подругой-одноклассницей именинницы.

Анечке стало обидно. До такой степени, что она бросила петь где-то на середине, вернулась за стол, прямо на глазах у мамы и папы достала из сумочки пачку «Вог», и с удовольствием затянулась. Елена Владимировна среагировала мгновенно. Понимая, что вид курящей дочери неминуемо вызовет в Германе приступ ярости, она стремглав подлетела к ней, выхватила сигарету и быстро затолкала обратно в сумку.

— Не кури при отце, дура, — ласково шепнула любящая мать на ушко дочери и, поцеловав ее в макушку, спокойно отправилась на свое место.

Анечку все это окончательно достало. Она накинула на худенькие плечи шиншилловый полушубок, подарок папы, и выбежала на улицу, где долго целовалась на холоде с обворожительным папиным водителем Лешей. За этим занятием была поймана мамой и получила парочку крепких оплеух.

Шофер Леша отделался серьезным предупреждением и решил забыть о хозяйской дочке… до завтрашнего утра.

Вскоре после пышного дня рождения Анечка вернулась к матери, и Герман теперь постоянно находился в дурном расположении духа — он считал, что в этом есть доля вины Даны, ее присутствия в доме. На самом же деле, Ане наконец-то надоел шофер Леша и торчать постоянно в отцовском доме стало скучно.

Роман же, напротив, как-то встрепенулся, ожил. Как-то даже пригласил Вику сходить вместе на премьеру модного мюзикла.

Так продолжалось еще несколько месяцев. Вика с Романом периодически куда-нибудь выбирались вместе, причем по его инициативе. Не сказать, чтобы она так уж радовалась этим встречам и совместным выходам, но она прекрасно понимала, что это была единственная возможность по-прежнему оставаться в доме Германа.

Девушка не могла даже представить себе расставания с Даной. За эти пол года они так привязались друг к другу, что близость подруги для Вики стала куда важнее, чем близость любого мужчины. И еще она понимала: без нее с Даной может случиться что-то нехорошее. И очень боялась за подругу.

Герман уже устал предупреждать разгулявшуюся любовницу о последствиях ее пристрастия к алкоголю. И, по мнению Вики, он был по-своему прав. Но Дана продолжала пить. Скорее всего это было уже не в ее власти.

Она сильно изменилась. Похудела. Ее уже не радовали поездки по магазинам. Она редко выбиралась из дому. Вика понимала, что добром это не кончится, и предчувствовала неприятности.

Первая неприятность не заставила себя ждать. Правда, это было совсем не то, чего ожидала Вика. Вернее, такого она вообще не ожидала. Виктория забеременела.

Надо сказать, Вичка с детства мечтала о детях, даже шутила, что это ее навязчивая идея. Но в данном случае такой расклад был совсем некстати. Ведь детей она хотела только от любимого человека. А Рома к ним точно не относился. (Кстати, иногда Вика шутила с Даной, что не отказалась бы иметь ребенка от нее. Та была не против.)

Небольшие задержки были нормой для Вички Поэтому она забила тревогу только тогда, когда месячные не появлялись уже третью неделю.

Первым делом они с Даной купили в аптеке тест на беременность. Вике так не терпелось провести экспертизу, что она сделала ее прямо в кафе, в которое они по привычке зашли перекусить. Первым делом заказала воды, и, когда через минуту официант принес бутылку «Виттель» со стаканами, Вика скрылась с одним из них (стаканов, а не официантов) в дамской комнате.

Дана, пообещавшая ждать, не вытерпела и минуты и отправилась в том же направлении. Она все поняла, когда через дверь услышала стон отчаяния. Приговор был вынесен.

Девушки вернулись за стол вместе. Вика не знала, что делать. Не хотелось плакать, не хотелось говорить. Вообще ничего не хотелось. Кроме одного. Прямо сейчас, сию же минуту оказаться дома, в Питере, с родителями.

Она всегда точно знала одно — что никогда, ни при каких обстоятельствах аборт делать не будет. И все это время ей очень везло. Хотя трудно назвать везением педантичный непрерывный прием противозачаточных таблеток с восемнадцатилетнего возраста.

Судьба посмеялась над Викой, преподнеся свой неожиданный сюрприз.

На следующий день все еще продолжавшая надеяться девушка отправилась сдавать анализы. Результат был тот же.

Дана, несмотря на настроение подруги, радовалась, как ребенок. Вику это одновременно и злило, и веселило. Она все никак до конца не могла осознать происходящее. Невозможно было поверить в то, что теперь все по-другому. Совсем по-другому. Что внутри нее живет кто-то другой, часть ее самой, но не она. Вика без конца трогала живот, пытаясь уловить новые ощущения. Но ничего не чувствовала. Кроме одного. Она уже точно знала, что этот ребенок родится, и с каждым днем желала этого все больше и больше.

Девушки решили в первую очередь все рассказать Герману. Хотя Вика даже примерно не представляла, понравится ему новость или нет.

Спокойно выслушав девушку, Герман отправил ее с этим известием к отцу ребенка.

Тем же вечером в доме Романа состоялся долгий, неприятный для Вики разговор. Она хотела во все горло кричать, что ей нечего решать, что ее не интересует чужое мнение, что она сама знает, что делать. Но, сдерживая слезы, мягко говорила Роме, что на все его воля и что она примет любое его решение. Да, это была ложь. Но ложь необходимая.

Как Вика и предполагала, Роман согласился признать ребенка. Обещал дать ему свою фамилию, как полагается. С одной оговоркой. Сначала они пройдут ДНК-тест на отцовство. Вике было нечего опасаться. С момента ее появления в доме Германа, она жила практически как монашка, за исключением редких встреч с Романом.

В образе жизни Вики с этого момента почти ничего не поменялось. Она, как и прежде, продолжала жить в их «берлоге», так же целый день проводила в обществе Даны. Роман и не думал предлагать ей переехать к нему в дом, чему Вика была, надо признать, даже рада.