Возлюбленная варвара (ЛП) - Диксон Руби. Страница 12

У этого растения нет стержневого корня, как я ожидала. У него… утолщение. Похожее на репу? Взволнованная, ножом и рукавицами я продолжаю копать, уже не заботясь о своей первоначальной задаче. К тому времени, когда я раскапываю растение целиком, то обнаруживаю луковицу размером с пляжный мяч. Она имеет лесной запах и беловатый цвет, а когда я поднимаю его на снег, Харлоу подходит ко мне, чтобы взглянуть на него.

— Это что, картошка? — спрашивает она взволнованно.

— Понятие не имею. Как думаешь, он съедобен?

Они здесь, похоже, только мясо и едят.

— Я готова его попробовать, — говорит она со смехом. — Раньше я ведь была вегетарианкой. Мне было очень тяжело перестроиться.

Держу пари, так и есть.

Мы отрезаем ствол деревца для снегоступов, и я крайне довольна, когда заношу этот корнеплод внутрь. Может нам удастся привнести этим людям несколько аспектов рациона человеческого питания и расширить возможности питания в целом. Мне нравится мысль о том, чтобы делать вклад, а не просто постоянно принимать.

Тем же вечером помимо нашего сырого мяса мы едим кусочки жареного корнеплода. Кемли, пожилая женщина, которая является знатоком племени по растениям, признала корнеплод съедобным. Она не понимает, с чего бы нам хотеть его есть, однако все готовы отведать приготовленные кусочки, и я вижу, как протягиваются руки за добавкой. Я очень довольна и счастлива.

Но совсем не рада, когда Аехако отводит меня в сторону.

— Не хочешь отложить путешествие? С каждым часом становится все холоднее.

— Что? Нет, конечно! Не глупи. Все в порядке.

Сведя брови, он кивает в сторону входа в пещеру.

— Пойдем. Сейчас увидишь.

Я заканчиваю есть свой кусок «не-картофеля» и иду следом за ним. От входа в пещеру дует резкий ветер, но полагаю, что если возьму свой плащ, это лишь укрепит решение Аехако остаться. Так что я собираюсь с духом, скрещиваю руки на груди и следую за ним, когда он выводит меня наружу на ночной воздух.

Еще около фута снега выпало по сравнению с началом второй половины дня, а воздух определенно более холодный. Аехако выходит из пещеры на пару шагов, а затем оборачивается и смотрит на меня.

— Ветер изменился, — говорит он, указывая на небо. — Теперь он дует с востока, — ну, слово, которое он проговаривает, — это не «восток», но именно так его переводит переводчик. — Он обрушивается на горы, а затем поворачивает обратно сюда, а это означает еще больше снега.

— Ну и что? — говорю я, стараясь казаться беспечной. — Здесь всегда идет снег. Какое это имеет значение?

Он делает шаг назад ко мне. Мы вышли из согретой пламенем глубины пещеры, и здесь гораздо темнее, чем я ожидала. Я инстинктивно придвигаюсь поближе к стене пещеры, чтобы загородиться от ветра, и не могу сказать, что опечалена, когда Аехако встает передо мной, еще больше загораживая холодный ветер. — Люди весьма хрупкие, — говорит он. — Не хочу, чтобы ты навредила себе во время этого пешего перехода, — он протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица. — Может у тебя и свирепый дух, но у тебя маленькое и слабое тело.

— Маленькое и слабое? — шиплю я, а затем легонько шлепаю его по руке, когда понимаю, что у него на лице игривая улыбка. Он меня дразнит.

— Твои руки уже ледяные, — говорит он, беря мои пальцы в свои. — Даже твой кхай не в состоянии справиться с таким холодом, — его хватка излучает тепло, и он подносит мою ладонь к своим губам и дует на нее теплым воздухом.

По какой-то непонятной причине от этого у меня напрягаются соски. Его прикосновение очень нежное и заботливое, а дразнящий взгляд, которым он на меня смотрит, кокетлив и полностью в духе Аехако.

— Нам нужно идти и очень скоро, — говорю я ему тихим голосом. — Это крайне необходимо.

— Есть что-то, что беспокоит тебя, — говорит он, зажимая мою ладонь между своими и потирая мои пальцы, чтобы их согреть. — Ты поделишься со мной в чем дело?

Господи, я и правда хочу. Я придвигаюсь поближе к нему и подаю ему другую свою руку, чтобы он о ней так же позаботился, и он принимает ее, нежно накрыв своей, а затем растирает мои холодные пальцы, чтобы их согреть. Но что будет, если я расскажу ему, не попытается ли он привлечь остальных, чтобы спасти меня? С их копьями и пращами ничего хорошего они не добьются против инопланетян с их технологиями, которые я видела.

Так что я выдаю разумную ложь. Или, по крайней мере, полуложь.

— Я просто… волнуюсь, что инопланетяне вернутся. Я боюсь, что каждый прожитый здесь день вот-вот станет нашим последним. Что на следующий день я проснусь и обнаружу себя снова похищенной на том же инопланетном корабле.

Я надеялась, что он подарит мне успокаивающие слова. Скажет мне, что такого не случиться. Что с ним я в безопасности. Вместо этого он опять нежно дует на мои руки и говорит:

— Никто не может предсказать, что случится завтра, Кайра. Я могу упасть с обрыва и сломать себе шею. Могу заразиться кхай-болезнью. Или… могу дожить до старости и поседеть, как Кемли с ее парой Борраном, — он пожимает своими широкими плечами. — Но я знаю наверняка, что жизнь в постоянном страхе о том, что что-то может случиться, мешает наслаждаться тем, что есть сегодня.

Как ни странно, но его слова заставляют меня чувствовать себя лучше. Я пододвигаюсь к нему чуть поближе, чтобы ощутить тепло его тела.

— Боюсь, я все же не могу выбросить все это из головы, чтобы жить сегодняшним днем. Я бы правда этого хотела.

— Я могу показать тебе, как это сделать, — шепчет он.

Я любуюсь его ртом, зачарованная проблесками острых клыков, скрывающихся за этими мягкими улыбающимися губами. Мне не следует целовать его. Мне не следует хотеть целовать его. Мое время сочтено. Возвращаются ужасные инопланетяне, и они заявятся прямиком ко мне, поскольку я до сих пор ношу этот дурацкий наушник. Но меня так безумно влечет к Аехако, что можно сойти с ума. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Я хочу его поцелуи и быть в самом центре его внимания. Хочу флиртовать ему в ответ, хотя в глубине своей души знаю, что это — плохая идея.

Проклятие, я хочу, чтобы идея флиртовать являлась замечательной.

— Жизнь может быть сладкой, если живешь одним днем, — шепчет он, и его пальцы скользят в мои растрепанные волосы, убирая их с лица.

Я наклоняюсь к его руке, которой он ко мне прикасается. Я просто ничего не могу с собой поделать. С тех пор, как нас привели сюда, я чувствую себя столь оторванной от других и одинокой. Я хочу иметь возможность расслабиться и отдохнуть в условиях полной безопасности. Я так сильно хочу, чтобы кто-нибудь прижал меня к себе и сказал, что все будет в полном порядке.

— Боюсь что, вполне возможно, у меня осталось не так уж много времени, — признаюсь я ему. Я прикрываю его руку своей и удерживаю ее, прижатой к моей щеке. Он осторожен, чтобы не касаться той части ненавистного переводчика, который выступает из моего уха, но я очень уж остро осознаю, что он там. Даже сейчас он в моей голове шумит и щебечет болтовню из глубин пещеры. Меня бесит, что он никак не замолчит. Моя душа истосковалась по тишине. Мне хочется, чтобы закончились все эти тревоги и страхи.

Аехако наклоняется и приподнимает мое лицо к своему. Его намерения отражаются в каждой черточке его лица. Он вот-вот поцелует меня. Кроме того, он приближается достаточно медленно, чтобы я могла остановить его в любую секунду, если я не захочу этого.

Но я хочу. Поэтому я хватаю его за один из больших рогов и тяну вниз, ближе ко мне, сокращая расстояние, разделяющие нас. Его губы встречаются с моими, и тогда мы жадно целуемся. Его губы оказываются поверх моих, его ищущий язык проникает глубоко в мой рот, и на какое-то время я забываю все об инопланетянах и разговорах в пещере. Я забываю о переводчике, хирургически имплантированном в мое ухо. Я забываю обо всем, кроме мягких губ мужчины, целующего меня, и его неповторимом вкусе. О том, что наши зубы нежно сталкиваются, когда наш поцелуй становится чересчур восторженным. О том, что он своим языком упрашивает мой, поощряя меня быть столь же агрессивной, как и он.