Сфера Маальфаса - Долгова Елена. Страница 40

Это усилие исчерпало силы. Ни подняться, ни закричать он уже не смог. Агонизируя, император все еще боролся. Прежде могучие руки Гизельгера дрожали, скользили в его собственной крови, но он перевалился через порог и медленно пополз по коридору, оставляя за собою широкую алую полосу.

– Сын…

В закутке у потайной лестницы, под немыми взглядами каменных статуй, вместе с Гизельгером умирала прежняя Империя – та, которую он так любил. «Я победил, и я ухожу», – успел подумать император.

Когда удивленный длительным отсутствием императора капитан гвардии решился нарушить приказ и вошел в тупичок с потайной дверью, он увидел лежащего ничком мертвого Гизельгера. Капитан не сразу поверил, что на одежде лежащего и на полу пятна крови, а не вечерний свет, пробившийся сквозь мелкие красноватые стекла окна.

Никто не мог сказать, почему тайна лестницы в стене стала известна покушавшемуся. Допрашивать убийцу было слишком поздно – удар императора проломил ему висок.

Глава 19

Мятеж

(Империя, 26 февраля 7000 года от Сотворения Мира)

Весть об убийстве императора ошеломила жителей столицы. Немедленно потянулись прочь от стен города вереницы повозок. В смутное время бароны берегли от превратностей семьи, разъезжались и торговцы, для которых дни Собраний были подобием ярмарки. Империи сиротеют без повелителя. На следующий день после гибели Гизельгера Собрание владетелей открыл граф Рогендорф – смутно было в баронских душах. Слишком неожиданно и странно покинул этот мир покойный правитель. Правда, остались наследники, обычай – за старшего сына, но ведь есть и двое других. Завсегдатаи в харчевнях Эберталя шепотом, опасаясь доносчиков, передавали друг другу новости одна другой удивительнее. По некоторым слухам, наследник короны, показавшись один раз баронам, укрылся на севере, в замке Лангерташ, и больше не является на Собрание. Шептались, что на самом деле императора отравил граф Рогендорфский, чтобы захватить трон и самому править Империей. Поговаривали и о тайном заговоре альвисов, сгубивших повелителя колдовством. Передавали самую верную весть – жив Гизельгер и в скором времени прибудет в столицу с войском наемных уэстеров, чтобы жестоко расправиться с непокорными баронами. Так или иначе – неотвратимы смута и мятеж. Те, кто владел домом, магазином или складом, приценивались в скобяной лавке к замкам, а в оружейной – к топорам и арбалетам. Тому, кто не владел ничем, терять было нечего.

Зато приобрести он мог немало. По трущобам Эберталя ходили незнакомцы, имена свои называть не торопились, но обещали верные деньги, храброго вождя и полное прощение мелких грешков тем, кто выступит в нужное время на нужной стороне.

Неизвестно, сколько нужных могло бы дать предместье, но собраться успел мало кто – бедствие, ожидаемое всеми, как всегда, пришло внезапно.

Граф Рогендорфский смотрел из окна своего дворца на крыши внутреннего города – вид наполовину скрывал густой дым. Горело сразу несколько зданий. Около них суетились люди, казавшиеся на расстоянии ненастоящими – суетились подобно муравьям солдаты, мелькали иглы стрел, время от времени из окон, еще на охваченных пламенем, падала, хватаясь за грудь или горло, пронзенная иглой игрушечная фигурка. Дитмар вспомнил дьяволопоклонников и свой договор с ними и постарался отодвинуть на время неприятную мысль.

Вчера к нему явились десять баронов, все из древних родов, прославленных верной службой государям и отвагой в походах, давших святой церкви не одного мудрого епископа, а то и святого средней руки. Впрочем, мудрость предков не помешала потомкам оказаться отъявленными простаками. Они объявили, что он, Дитмар, отстранен от своих полномочий, временное управление Империей переходит в руки совета регентов. До тех пор, пока не станут ясны подлинные обстоятельства гибели покойного Гизельгера. Тогда на трон Империи взойдет и примерно покарает убийц отца один из сыновей императора, кто именно – решит Собрание. Дитмар равнодушно пожал плечами. Глупцы. Ни один из новоявленных регентов не должен живым покинуть этот дом – и в ход пошли клинки засевших там солдат, которые легко смели вооруженный эскорт баронов. Граф вспомнил свистящий в воздухе двуручный меч и залитое кровью лицо великана фон Хиссельхофера, когда тот пробивался сквозь ряды убийц и, единственный из десяти, сумел это сделать. Дитмар поморщился от неприятного воспоминания – отбивая удары растерявшихся солдат, Хиссельхофер выкрикивал: «Вызываю тебя на суд божий, Рогендорф, предатель и убийца!» Ну что ж, зато остальные не ушли. Хотя – жаль, Дитмар предпочел бы обойтись без пролития голубой крови.

Он позвал оруженосца и приказал готовить доспехи. Придется самому возглавить бой на улицах. Его друг, Гаген, трус – заперся в замке Лангерташ. Хотя принц не знает о причинах гибели Гизельгера, возможно, кое о чем догадывается. Может быть, стоило посвятить его в план полностью, но мальчишка искренне любил отца, несмотря на их разногласия. Ему будет проще, если Дитмар возьмет все на себя, не отягощая совести друга, это сыграет свою роль потом, принц – благодарная натура настолько, насколько благодарность вообще свойственна рожденным от венценосцев.

Слуга помог графу облачиться в доспех, принесенный двумя помощниками на шесте – хауберт ниже колен, сделанный из роговых пластин, более легкий, чем стальной, и непроницаемый для оружия, кольчужные поножи, простой боевой шлем без геральдического символа на гребне. Перчатки из оленьей кожи с нашитыми на них пластинками надежно закрыли руки. Поверх доспеха – холщовый гамбизон и рыцарский пояс с мечом.

Во дворе собрались вооруженные люди – вассалы и наемники, улицы города встретили их дымом пожаров, звоном мечей и криками людей. Бой во внутренней части Эберталя подходил к концу. После убийства регентов мало кто решился противостоять всесильному графу. Перевес сторонников Рогендорфа, с учетом наемников, завербованных в нижнем городе, был слишком велик. Тот, кто обнажил оружие, побуждаемый дружбой с погибшими, горечью поражения, отчаянием и жаждой мести – уже был убит или отступил в бессильной надежде на милосердие или хотя бы забывчивость победителя.

Отряд графа быстро миновал внутренний город, обычно тщательно охраняемые ворота в стене оказались распахнуты настежь. Караульный домик выглядел безжизненным, городская стража не вмешивалась в междуусобицу баронов. Гвардейцы императора тоже покинули город и собрались в замке Лангерташ, охраняя жизнь наследника. Дитмар беспрепятственно миновал ворота. Дерзкие и независимые жители Эберталя в прошлом не раз с луками и мечами в руках противились императорским эдиктам, их не пугала кровь на булыжниках мостовой, но сейчас бунтовала не чернь – костер мятежа разожгли знатнейшие. Внешний город затаился – окна и двери домов плотно закрыты, на улице ни души, куда-то исчезли даже кошки и собаки. Схватывалась изморозью на холодном февральском ветру броня, дыхание людей стыло в воздухе белым облачком, звенело оружие, гулко отдавался в узких улочках топот ног. Отряд быстро продвигался к площади дворца Халле. Там предстояло свершить главное – без чего нет окончательной победы, а Дитмар хорошо знал, с какой легкостью незавершенные победы оборачиваются поражениями. Во дворце Собраний во главе с бароном Хиссельхофером засели самые непокорные – фанатики, решившие сложить головы во имя преданности императору, набальзамированное тело которого уже пять дней как ожидает похорон в соборе Святого Иоанна. «Каждый сам выбирает свою судьбу, – подумал Дитмар, – безумцы последуют в рай за Гизельгером, а мы им в том поможем…»

Сейчас площадь Халле усеивали бочки, опрокинутые телеги, из которых раздраженные сопротивлением солдаты старались создать защиту против стрел, летящих из окон здания. В ответ тоже летели стрелы, в том числе, по перенятому у южных варваров обычаю, снабженные горящей паклей. Стены дворца, сложенные из камня, не могли загореться, но, видимо, несколько стрел попало в распахнутые окна второго этажа, оттуда обильно валил дым – горели столетиями накапливаемые архивы Империи. Тексты договоров с иноземцами и хартии о вольностях городов, императорские эдикты и описания иноземных обычаев, сделанные послами, – все развеивалось легким, кудрявым дымом. Несмотря на непереносимый жар от горящих свитков и едкую копоть, на втором этаже до сих пор оставались защитники. Казалось, их скорая капитуляция неминуема – отсутствие источников воды внутри дворца не оставляло ни малейшей надежды загасить занявшийся огнем архив.