Гиль (Из истории низового сопротивления в России ) - Гончаренко Екатерина "Редактор". Страница 33

Совершенно другим человеком был выбранный в состав старшины второй представитель гостиной сотни, таможенный бурмистр О. Твердышев, принадлежавший к богатой семье известных симбирских предпринимателей и купцов. К организации восстания Твердышев отношения не имел, ему не сочувствовал и его боялся. В число старшин он вошел только потому, что не видел в данный момент иного выхода, и потому, что это положение давало ему возможность не опасаться за свою жизнь и имущество. В старшине он представлял интересы купечества, стремившегося сдержать восстание в определенных рамках и достичь примирения с правительством. Во время восстания Твердышев вел себя сдержанно, Петра I не критиковал, но и против решений круга не высказывался. Впоследствии Твердышев в противоположность Я. Носову перешел в лагерь фельдмаршала Б. П. Шереметева, открыто изменив делу восстания.

Окончив выбор старшин, круг приступил к решению судьбы арестованных. Особый гнев вызывал воевода Ржевский. Солдаты обнаружили Ржевского, прятавшегося «на воеводском дворе, за поварнею в курятнике», и привели в круг. Суд над воеводой длился более часа. Кроме обвинений по поводу немецкого платья и бритья бород воеводе предъявили множество претензий. По мере допроса, который вел Шелудяк, возбуждение росло. Многие, вспоминая незаслуженные обиды и оскорбления, бросали в лицо воеводе свои упреки. «Ты де меня за три обруча кнутом бил», — кричал солдат Тысячного полка Е. Обручник. Ответы воеводы только раздражали восставших и в конце концов они «скололи» воеводу копьями.

В тот же день круг принял решение о конфискации имущества убитых и арестованных «начальных людей», а затем выбрали лиц, которые должны были ее осуществить. Одновременно круг принял решение о захвате селитренного завода. Отряд отправился на завод прямо с собрания круга. В операции по захвату завода приняли участие не только служилые люди, но и присоединившиеся к ним добровольцы. Всего, по словам стрельца Е. Григорьева, их было «человек с 300».

Отряд отправился на лодках и беспрепятственно высадился на берег. Охрана, русское и татарское население городка, сразу поддержали восставших, так как ни о каком сопротивлении с их стороны не упоминается. Войдя в городок, астраханцы быстро и беспощадно расправились с работавшими там пленными шведами. И. Турчанинов считал, что на селитренном заводе убили «человек з двести» шведов. Имущество их было разграблено. Стрелец Г. Вергун, «мертвых вытаскав из воды, здирал с них рубахи». Много «немецких» вещей участники операции потом продавали. Бедрин приобрел, например, «серебряной немецкой ароматничек з духами, на цепочке».

К вечеру улицы Астрахани были приведены в порядок. Как рассказывал И. Турчанинов, трупы складывали на телеги и вывозили на кладбище. Мимо его дома проехало 7 или 8 таких повозок.

На первом этапе Астраханское восстание объединило русских и татар, местных жителей и приезжих, крупное купечество и мелких ремесленников, промышленников и работных людей. Оно приняло всеобщий характер и, хотя, как показали последующие события, это единство оказалось непрочным, оно во многом определило особенности и характер движения.

Возбуждение, охватившее Астрахань, продолжалось несколько дней. Люди не расставались с оружием, город напоминал военный лагерь. Постепенно восстание охватило всю астраханскую округу. В показаниях на следствии многие участники событий 1705–1706 гг. говорили, что они «пристали к бунту» на второй, третий или четвертый день. Собрания круга, такие же шумные, как и в первый день, но еще более многолюдные, происходили ежедневно и длились часами. Наиболее радикальная часть круга, которую возглавляли участники заговора, опираясь на слова Шелудяка, предлагала немедленно поднять соседние города и «учинить посылку под Царицын». Работник одного из речных судов, И. Дедов, который «в круги с теми бунтовщиками ходил», впоследствии показал, что слышал, как обсуждали поход «на Царицын и в верховые городы, и до Москвы».

Весьма важной темой, тщательно обсуждавшейся на круге, было содержание писем-обращений в близлежащие города, а также к донским, яицким и гребенским казакам, составление которых началось на второй день восстания. Текст обращений сложился не сразу. Его обработка велась по линии уточнения причин восстания, и если в первых набросках говорилось только о необходимости «постоять за веру обще», причем довольно сумбурно и невнятно, то в окончательной редакции акцент перенесли на рост налогового гнета и произвол, сопровождавший проведение указов о брадобритии и немецком платье. В текст были внесены жалобы на снижение жалования, новые налоги и «великие тягости», а невнятные фразы о преследовании «веры» превратились в яркий и связный рассказ о насилиях и издевательствах, которым подвергалось население, носившее бороды и русскую одежду.

К 3 августа все обращения были подписаны и 4 августа посланцы круга с ними уехали. Для этих поездок круг сначала избрал 12 человек, но потом число их увеличил. Кроме того, решили, что к казакам, в Терки и Гурьев посланцы поедут в сопровождении небольшой охраны, а в Красный и Черный Яры с вооруженными отрядами, способными подавить сопротивление воевод и их сторонников. В Черный Яр послали отряд из 60 человек.

Первым отбыл отряд, который должен был организовать переворот в Красном Яру, так как существование в тылу у восставшей Астрахани вооруженных сил во главе с воеводой представляло для нее известную опасность. Отряд действовал весьма быстро и решительно. На следствии Хортик рассказывал, что он и Одоленов «для того бунту, чтоб учинить, на Красный Яр из Астрахани с бунтовщики ж, с московскими стрельцами с Терентием Корешилой, с Федором Полетаем, прибежали на лошадех верхами нарочно и красноярского воеводу сковали». Обезвредив его, они «ударили в набат», собрали на площади всех местных жителей, объяснили, чем вызван приезд отряда, предложили присоединиться к восстанию и выбрать старшин. Речи и действия астраханцев встретили активную поддержку населения, которая обеспечила успех переворота.

Собрание красноярского круга прошло шумно. За восстание высказывалось большинство, но часть, опасаясь последствий, выступила против. Завязался спор. Наиболее возбужденные сторонники восстания прибегли к угрозам. На круг привели воеводу С. Долгорукого, и некоторые стрельцы на него «за его обиды кричали». В конце собрания круг выбрал старшин из числа красноярцев, а воеводу отдали бунтовщикам в Астрахань. Выполнив задание, Корешило с отрядом, старшина М. Мелетин и 15 местных стрельцов увезли скованного Долгорукого. Они взяли и адресованную астраханским старшинам и кругу челобитную, в которой, просили «воеводу, бут-то за ево к ним налоги, чтоб его убить до смерти». На убийстве воеводы особенно настаивали стрельцы И. Одоленов и Д. Жировой, которые не без основания опасались: «Есть ли де ево до смерти не убьют и будет он по-прежнему у них в городе, и он де у нас в городе всех выест, не оставит де ни кожи, ни топора». Круг, выслушав челобитную и допросив воеводу, признал его виновным в разных злоупотреблениях и вынес смертный приговор. Получив санкцию круга, красноярцы тут же убили Долгорукого саблями и бердышами.

В Черном Яру возглавлявший отряд заговорщик И. Баран, не желая рисковать людьми, остановился недалеко от города и послал туда лазутчиков, черноярских стрельцов. Не привлекая к себе внимания, они проникли в крепость и собрали на тайное совещание людей, которым доверяли. Единомышленников восставших среди черноярцев нашлось немало. Получив от лазутчиков известие, что стрелецкая охрана не окажет им сопротивления, Баран с отрядом неожиданно для воеводы проник за крепостные стены и восставшие тотчас захватили инициативу. Воеводу Ватутина арестовали, а затем стрельцы ударили в набат и собрали круг. Далее события развернулись так же, как в Красном Яру. Часть черноярцев была против восстания, но оказалась в меньшинстве и оказать противодействие его сторонникам не смогла. Стрельцов, выступавших за восстание, охотно поддержали работные люди. Гулящий человек Е. Григорьев, вспоминая о перевороте, признавался, что «как на Черном Яру забунтовали, и в то время про тот бунт уведав…к тем ворам пристать хотел и товарыщев своих, к тому воровству и бунту призывал». Отсутствие единства проявилось и в отношении к воеводе, у которого нашлось много защитников, поэтому его и оставили в Черном Яру под домашним арестом.