Народ-богатырь - Каргалов Вадим Викторович. Страница 20

Но основная сила монголо-татарских завоевателей была все-таки в коннице, огромные массы которой буквально втаптывали в землю все встречавшееся на пути. Бесчисленные табуны монгольских коней — крепких, привычных к длительным переходам, к зною и к лютому холоду, — не только мчали монгольских воинов во время походов, но и помогали им в битвах, разрывая зубами и круша крепкими копытами коней и воинов противника. Монгольская лошадь неприхотлива. Даже зимой из-под снега она сама себе добывала пропитание и, не требуя почти никакого ухода, сама кормила в случае нужды своих хозяев молоком, мясом, конской кровью.

Завоевательные походы были для монголов привычным делом: походная жизнь мало отличалась от их обычных перемещений по бескрайним степям. Суровые условия жизни кочевника-скотовода, кровавые войны и грабительские набеги определили своеобразный душевный мир степняка. Жестокость, вероломство, свирепость в битве, железная дисциплина, цементировавшаяся еще родовой сплоченностью, постоянная готовность к походу и сражению — все эти черты монгольского воина были следствием его образа жизни.

Удачную попытку проникнуть в душевный мир кочевника, показать его связь с суровой и скудной природой монгольских степей, с кочевым скотоводческим бытом сделал советский писатель С. И. Хмельницкий. Герой его романа «Каменный щит» монгольский сотник Буга родился и вырос в войлочной кибитке на колесах, медленно передвигавшейся по степи, где «не росло ни хлебных злаков, ни овощей, ни плодовых деревьев», где «не было ни железа для копий и сабель, ни хлопка для одежды, ни винограда для вина», «только низкий, сухой ковыль, пески, поросшие твердым, как камень, саксаулом», да в безлунные ветреные ночи «зеленая россыпь горящих волчьих глаз». Может быть, именно поэтому «как человек, который свободно переходит с места на место, смотрит на приросшее к земле, неподвижное растение и не признает его равным себе, так и Буга, кочевник, привыкший свободно передвигаться по степи вместе со своей кибиткой, смотрел на оседлых людей, приросших к неподвижным домам, к земле, рождающей зерна, и не признавал их существами, равными себе… Люди степей брали то, что им было нужно, войной и грабежом. Они не знали других способов добывать то, что им нужно. Поэтому на грабеж и на войну Буга смотрел так, как труженики смотрят на труд, — с уважением. Напротив, нравы и занятия оседлых и мирных народов вызывали в Буге такое же презрение, какое в тружениках вызывает жизнь дармоедов и белоручек. Эти нравы и занятия казались ему смешными и противными. Разве пристало мужчине неделями, вздыхая, высматривать, не покажется ли на небе дождевое облако, чтобы оросить его поле? Разве пристало ему копаться в земле, как суслику? Хорошо разбить таранами каменные заборы, мешающие быкам идти вперед, угнать в плен много людей и с добычей и невольниками вернуться в родные великие степи, чтобы вести прежнюю жизнь, заставляя невольников трудиться на себя!» [7].

Жажда добычи вела монгольских ханов в тысячекилометровые походы, через пустыни и лесные чащи. Жажда обогащения гнала рядовых воинов на ощетинившиеся копьями и мечами укрепленные города, заставляла рисковать жизнью в кровопролитных битвах. Воины Чингиз-хана и их военачальники были не «степными рыцарями», воюющими за «возвышенные цели», как их пытаются представить некоторые зарубежные историки, а соучастниками обыкновенного грабежа, пусть грандиозного по своим масштабам, охватывающего целые страны, но от этого не менявшего нисколько своей сущности.

Но беспрестанные завоевательные войны в конечном счете губительно сказались и на судьбе самого монгольского народа. Они в итоге стали главной причиной длительного политического, экономического и культурного упадка Монголии. Сотни тысяч монгольских воинов, оказавшихся в Китае и в Индии, в Иране и на Волге, в половецких степях и в Крыму, теряли связь с родиной, растворялись в массе завоеванных народов, утрачивали даже родной язык. Многие из этих воинов погибли в трудных походах и кровопролитных сражениях. А огромные богатства, добытые ценой крови простых воинов, быстро растрачивались паразитической феодальной верхушкой. В результате Монголия на несколько веков отстала в своем развитии даже от стран, ставших жертвами монголо-татарских опустошительных погромов.

Все ближе к Руси

Завоевательные походы монгольских ханов, продолжавшиеся с небольшими перерывами больше столетия, начались сразу же после образования Монгольского государства.

В 1207 г. монголы приступили к завоеванию племен, обитавших к северу от реки Селенги и в верховьях Енисея. В результате этих походов ханы захватили районы, богатые железоделательными промыслами, что имело большое значение для вооружения войска. В том же году Чингиз-хан завоевал тангутское государство Си-Ся в Центральной Азии. Тангутская конница пополнила ряды монгольского войска.

В 1209 г. монголо-татары вторглись в страну уйгуров (Восточный Туркестан) и подчинили ее себе. Под власть Чингиза попали многие народы Южной и Центральной Сибири: киргизы, буряты, ойроты и другие. Ими тоже пополнялось монгольское войско.

В 1211 г. Чингиз-хан предпринял широкое наступление на Китай и на третий год войны овладел Пекином. Многочисленное войско китайских богдыханов, военачальники которого считали себя носителями непревзойденной военной мудрости, оказалось бессильным против быстрых монгольских всадников.

Следующий удар был направлен на государства Средней Азии, куда Чингиз сам повел 200-тысячное войско. Отряды хорезм-шаха Мухаммеда, не принимая генерального сражения, рассредоточились по укрепленным городам, и монголо-татары разбивали их по частям. В Самарканде, имевшем большой гарнизон и запасы продовольствия, против завоевателей выступило только пешее городское ополчение; городская же знать предпочла сдаться на милость врага. Местные властители сдали без боя и Бухару, где находился 20-тысячный гарнизон и многочисленное ремесленное население, взявшееся за оружие в момент опасности. Без боя захватили монголо-татары и сильную крепость Мерв.

Народные массы Средней Азии оказали завоевателям упорное сопротивление. Несмотря на предательство правящей феодальной верхушки и полную неспособность хорезм-шаха Мухаммеда организовать сопротивление, крестьяне и горожане храбро сражались с коварным врагом. Много сложено сказаний о Тимур-Малике, который с отрядами храбрецов, неожиданно нападая на завоевателей, неоднократно разбивал их полки и уходил от преследования, чтобы снова неожиданно обрушиться на врагов. Народы Средней Азии много раз поднимались против завоевателей, но их восстания жестоко подавлялись монгольскими ханами. За три года войны (1219–1221 гг.) здесь погибли сотни тысяч людей, в огне пожаров сгорели города и кишлаки, были разрушены сложные ирригационные системы, уничтожены многие выдающиеся памятники архитектуры и искусства. Из городов Средней Азии завоеватели массами уводили в свои степи искусных ремесленников. Цветущая страна превратилась в пустыню, покрытую пеплом пожаров.

Завоевав Среднюю Азию, монголо-татары вплотную подошли к границам Восточной Европы. Завоевательные планы монгольских феодалов были поистине безграничны. Своему старшему сыну, Джучи, Чингиз-хан, как свидетельствует персидский историк Рашид-ад-Дин, повелел «отправиться с войском завоевать все области Севера, то есть земли Ибир-Сибир, Булар, Дешт-и-Кипчак, Башкирд, Русь и Черкес, и подчинить их своей власти». Но при жизни Чингиз-хана эта широкая завоевательная программа не была осуществлена. Основные силы монгольских ханов вели войны в Китае, Центральной и Средней Азии. В Восточную же Европу был предпринят в 1222 г. только разведывательный поход.

Тридцатитысячное войско, возглавляемое Джебэ и Субудаем, через Северный Иран двинулось в Азербайджан, «совершая, по своему обыкновению, избиение и грабеж во всяком месте, которое попадалось на пути». Затем наступила очередь Грузии, народ которой оказал упорное сопротивление завоевателям: грузины, «снарядив войско, приготовились к бою». Военная хитрость помогла монголам одержать победу. «Когда они (монгольские и грузинские войска. — В. К.) сошлись друг с другом, Джебэ с 5000 человек скрылся в засаде, а Субудай с войском выступил вперед. При первом столкновении монголы показали тыл, а грузины пустились в погоню. Тогда Джебэ вышел из засады, монголы окружили их и в один миг убили 30 тысяч грузин». Рашид-ад-Дин, видимо, значительно преувеличил потери грузинского войска, однако монголы добились серьезного успеха. Но грузинский народ продолжал борьбу, укрепившись в горных районах. Тогда монгольское войско, не вступая в затяжную и сулившую мало успехов войну, покинуло Грузию и пошло дальше на север, к Дербенту. Так как беспрепятственный проход через Дербент, запиравший дорогу на север по побережью Каспийского моря, был невозможен, монгольские военачальники опять пустились на хитрость. Они послали послов к дербентскому Ширван-шаху с предложением: «Пришли несколько человек, чтобы нам заключить мирный договор». Шах выделил для этой миссии десять старейшин. Одного монголы убили, а остальным сказали: «Если вы укажете дорогу через это ущелье, то мы пощадим вам жизнь, если же нет, то вас также убьем!» Из страха за свою жизнь старейшины указали тайный путь завоевателям. Монголо-татары прорвались в земли Северного Кавказа.