Денискины рассказы (сборник) - Драгунский Виктор. Страница 8
И когда я показал этот план Аленке, Мишке и Костику, им всем очень понравилось. Только ведра Мишка зачеркнул.
Он сказал:
– Они будут тормозить.
И Костик сказал:
– Конечно, конечно! Убери эти ведра.
И Аленка сказала:
– Ну их совсем!
И я тогда не стал с ними спорить, и мы прекратили всякие ненужные разговоры и принялись за работу. Мы достали тяжеленную трамбушку. Я и Мишка колотили ею по земле. А позади нас шла Аленка и подравнивала за нами прямо сандаликами. Они у нее были новенькие, красивые, а через пять минут стали серые. Перекрасились от пыли.
Мы чудесно утрамбовали площадку и работали дружно. И к нам еще один парень присоединился, Андрюшка, ему шесть лет. Он хотя немножко рыжеватый, но довольно сообразительный. А в самый разгар работы открылось окно на четвертом этаже, и Аленкина мама крикнула:
– Аленка! Домой сейчас же! Завтракать!
И когда Аленка убежала, Костик сказал:
– Еще лучше, что ушла!
А Мишка сказал:
– Жалко. Все-таки рабочая сила…
Я сказал:
– Давайте приналяжем!
И мы приналегли, и очень скоро площадка была совершенно готова. Мишка ее осмотрел, засмеялся от удовольствия и говорит:
– Теперь главное дело надо решить: кто будет космонавтом.
Андрюшка сейчас же откликнулся:
– Я буду космонавтом, потому что я самый маленький, меньше всех вешу!
А Костик:
– Это еще не известно. Я болел, я знаешь как похудел? На три кило! Я космонавт.
Мы с Мишкой только переглянулись. Эти чертенята уже решили, что они будут космонавтами, а про нас как будто и забыли.
А ведь это я всю игру придумал. И, ясное дело, я и буду космонавтом!
И только я успел так подумать, как Мишка вдруг заявляет:
– А кто всей работой тут сейчас командовал? А? Я командовал! Значит, я буду космонавтом!
Это все мне совершенно не понравилось. Я сказал:
– Давайте сначала ракету выстроим. А потом сделаем испытания на космонавта. А потом и запуск назначим.
Они сразу обрадовались, что еще много игры осталось, и Андрюшка сказал:
– Даешь ракету строить!
Костик сказал:
– Правильно!
А Мишка сказал:
– Ну что ж, я согласен.
Мы стали строить ракету прямо на нашей пусковой площадке. Там лежала здоровенная пузатая бочка. В ней раньше был мел, а теперь она валялась пустая. Она была деревянная и почти совершенно целая, и я сразу все сообразил и сказал:
– Вот это будет кабина. Здесь любой космонавт может поместиться, даже самый настоящий, не то что я или Мишка.
И мы эту бочку поставили на середку, и Костик сейчас же приволок с черного хода какой-то старый ничей самовар. Он его приделал к бочке, чтобы заливать туда горючее. Получилось очень складно. Мы с Мишкой сделали внутреннее устройство и два окошечка по бокам: это были иллюминаторы для наблюдения. Андрюшка притащил довольно здоровый ящик с крышкой и наполовину всунул его в бочку. Я сначала не понял, что это такое, и спросил Андрюшку:
– Это зачем?
А он сказал:
– Как – зачем? Это вторая ступеня!
Мишка сказал:
– Молодец!
И у нас работа закипела вовсю. Мы достали разных красок, и несколько кусочков жести, и гвоздей, и веревочек, и протянули эти веревочки вдоль ракеты, и жестянки прибили к хвостовому оперению, и подкрасили длинные полосы по всему бочкиному боку, и много еще чего понаделали, всего не перескажешь. И когда мы увидели, что все у нас готово, Мишка вдруг отвернул краник у самовара, который был у нас баком для горючего. Мишка отвернул краник, но оттуда ничего не потекло. Мишка ужасно разгорячился, он потрогал пальцем снизу сухой краник, повернулся к Андрюшке, который считался у нас главным инженером, и заорал:
– Вы что? Что вы наделали?
Андрюшка сказал:
– А что?
Тогда Мишка вконец разозлился и еще хуже заорал:
– Молчать! Вы главный инженер или что?
Андрюшка сказал:
– Я главный инженер. А чего ты орешь?
А Мишка:
– Где же горючее в машине? Ведь в самоваре… то есть в баке, нет ни капли горючего.
А Андрюшка:
– Ну и что?
Тогда Мишка ему:
– А вот как дам, тогда узнаешь «ну и что»!
Тут я вмешался и крикнул:
– Наполнить бак! Механик, быстро!
И я грозно посмотрел на Костика. Он сейчас же сообразил, что это он и есть механик, схватил ведерко и побежал в котельную за водой. Он там набрал полведра горячей воды, прибежал обратно, влез на кирпич и стал заливать.
Он наливал воду в самовар и кричал:
– Есть горючее! Все в порядке!
А Мишка стоял под самоваром и ругал Андрюшку на чем свет стоит.
А тут на Мишку полилась вода. Она была не горячая, но ничего себе, довольно чувствительная, и, когда она залилась Мишке за воротник и на голову, он здорово испугался и отскочил как ошпаренный. Самовар-то был, видать, дырявый. Он Мишку почти всего окатил, а главный инженер злорадно захохотал:
– Так тебе и надо!
У Мишки прямо засверкали глаза.
И я увидел, что Мишка сейчас даст этому нахальному инженеру по шее, поэтому я быстро встал между ними и сказал:
– Слушайте, ребя, а как же мы назовем наш корабль?
– «Торпедо»… – сказал Костик.
– Или «Спартак», – перебил Андрюшка, – а то «Динамо».
Мишка опять обиделся и сказал:
– Нет уж, тогда ЦСКА!
Я им сказал:
– Ведь это же не футбол! Вы еще нашу ракету «Пахтакор» назовите! Надо назвать «Восток-2»! Потому что у Гагарина просто «Восток» называется корабль, а у нас будет «Восток-2»!.. На, Мишка, краску, пиши!
Он сейчас же взял кисточку и принялся малевать, сопя носом. Он даже высунул язык. Мы стали глядеть на него, но он сказал:
– Не мешайте! Не глядите под руку!
И мы от него отошли.
А я в это время взял градусник, который я утащил из ванной, и измерил Андрюшке температуру. У него оказалось сорок восемь и шесть. Я просто схватился за голову: я никогда не видел, чтобы у обыкновенного мальчика была такая высокая температура. Я сказал:
– Это какой-то ужас! У тебя, наверно, ревматизм или тиф. Температура сорок восемь и шесть! Отойди в сторону.
Он отошел, но тут вмешался Костик:
– Теперь осмотри меня! Я тоже хочу быть космонавтом!
Вот какое несчастье получается: все хотят! Прямо отбою от них нет. Всякая мелюзга, а туда же!
Я сказал Костику:
– Во-первых, ты после кори. И тебе никакая мама не разрешит быть космонавтом. А во-вторых, покажи язык!
Он моментально высунул кончик своего языка. Язык был розовый и мокрый, но его было мало видно.
Я сказал:
– Что ты мне какой-то кончик показываешь! Давай весь вываливай!
Он сейчас же вывалил весь свой язык, так что чуть до воротника не достал. Неприятно было на это смотреть, и я ему сказал:
– Все, все, хватит! Довольно! Можешь убирать свой язык. Чересчур он у тебя длинный, вот что. Просто ужасно длиннющий. Я даже удивляюсь, как он у тебя во рту укладывается.
Костик совершенно растерялся, но потом все-таки опомнился, захлопал глазами и говорит с угрозой:
– Ты не трещи! Ты прямо скажи: гожусь я в космонавты?
Тогда я сказал:
– С таким-то языком? Конечно, нет! Ты что, не понимаешь, что если у космонавта длинный язык, он уже никуда не годится? Он ведь всем на свете разболтает все секреты: где какая звезда вертится, и все такое… Нет, ты, Костик, лучше успокойся! С твоим язычищем лучше на Земле сидеть.
Тут Костик ни с того ни с сего покраснел, как помидор. Он отступил от меня на шаг, сжал кулаки, и я понял, что сейчас у нас с ним начнется самая настоящая драка. Поэтому я тоже быстро поплевал в кулаки и выставил ногу вперед, чтобы была настоящая боксерская поза, как на фотографии у чемпиона легкого веса.
Костик сказал:
– Сейчас дам плюху!
А я сказал:
– Сам схватишь две!
Он сказал:
– Будешь валяться на земле!