Исповедь безумного рисколома (СИ) - Сапожников Борис Владимирович. Страница 16

Все мое внимание поглотил один из домов, как и тот, где я впервые нашел гримуар, практически не пострадал, однако на фасаде его красовались две гаргульи, чрезвычайно насторожившие меня. К счастью, толи обе были чрезвычайно молчаливыми, толи не ожили как Шерп, но миновал я их без эксцессов и разговоров.

Эльген также не стал высказываться по поводу моего желания обследовать особняк, он вообще со встречи с клириками не произнес десятка слов, да и у меня желания трепаться попусту не было.

В отличии от предыдущего этот дом выглядел заброшенным и пыльным, а еще тут вовсю кто-то похозяйничал. Мебель перевернута, деревянные панели сорваны со стен, ящики выломаны из столов, — в общем, полный разгром. А уж вонь какая стояла, словами не передать.

— Орки, — вынес вердикт Эльген. — Славно пошуровали.

На сей раз предмет интересов находился не на втором этаже, а подвале, в каком-то совершено невозможном чулане, заваленном всяким барахлом. Гримуар лежал (даже скорее валялся) на колченогом столе, покрытом слоем пыли в палец толщиной. Эльген лишь бросил на него одним быстрый взгляд и заявил с непробиваемой прямотой:

— Книжица Кайсигорра. Так ты у него на крючке. Вот, значит, откуда у тебя навыки в обращении с магией.

— Что значит, на крючке? — поинтересовался я, открывая замок гримуара.

— Очень просто, — ответил вампир. — Изучая гримуары Кайсигорра ты как бы привязываешь себя к нему, передавая ему некий процент от получаемой силы. Это все тонкости магической науки, в которые я не вникал никогда.

Я едва не захлопнул гримуар и не отшвырнул его от себя, словно скорпиона, но вовремя одумался. Он же не жизнь из меня пьет, а магию, которой я не пользовался три десятка лет, даже не подозревая о ней, и новые познания в ней никогда не помешают. Так что я присел на едва не на глазах разваливающийся стул и принялся листать книгу. Что самое интересное, новые знания и заклинания отпечатывались в памяти, однако я отлично понимал — на практике применять их я пока не могу, навыков не хватает. Получить же их я могу используя доступные мне заклинания, таков нехитрый основной закон магии.

Все то время пока я изучал гримуар, Эльген стоял рядом со скучающим видом, но протестовать не пробовал, — ему, похоже, было все равно сколько времени мы потерям, покуда я закончу просвещаться.

Когда мы покинули подвал, солнце уже клонилось к закату, от домов протянулись длинные зловещего вида тени и свет его окрасил все в не менее зловещие цвета. В лес соваться на ночь глядя не хотелось нам обоим, хоть и она и считалась временем вампиров, но как объяснил мне Эльген, в это время суток многая нечисть и нежить приобретает куда большую силу, чем он теряет днем. Мы остановились в еще одном уцелевшем особняке, правда без гаргулий и гримуаров. Я стряхнул пыль с покрывала кровати и плюхнулся на нее, успокоенный обещанием вампира стеречь нас всю ночь и заверением в том, что во сне он не нуждается.

В этот раз проснулся без каких-либо сюрпризов, отлично отдохнув, и чувствовал вполне нормально, вот только голод, но с ним ничего не поделаешь, — моя еда сгинула при падении, а Эльген питался только кровью и запасов с собой не носил. К утру вампир успел насытился несколькими крысами, обитавшими в доме, по его словам особой разницы между кровью этих грызунов и любой другой не было, что несколько оскорбило меня.

И вот, скрепя сердце, мы двинулись в Белый лес. Первым, что встретило нас на небольшой полянке, там где городской парк с ухоженными аллейками и ровно, как по струнке высаженными деревьями переходил в настоящий лесной массив, тянувшийся до самых Ниинских гор, был здоровенный круг, образованный бледными поганками. Такой в народе зовут ведьминым, что я, задумавшись, и доложил Эльгену.

— Небольшая неточность, — сказал он, — это круг фей и к ведьмам отношения не имеет. Не стоит в него соваться.

— Почему же? — спросил я. — Я видел фей, даже болтал с ними и они и не подумали завлекать меня в свое Faеriе и превращать в раба, покуда я не состарюсь.

— У тебя силе воли больше чем у остальных людей, — объяснил Эльген, — и они предпочли с тобой не связываться, а, может быть, почувствовали в тебе мага.

— Ну ты-то им, вообще, нипочем, так ведь? Их чары рассчитаны на живых, а тебя к таким причислись нельзя.

Эльген кивнул.

— Так за чем же дело стало?

— Это творение существ, использующих магию Жизни. А они отвратительны мне по самой своей природе, по указанной тобой причине.

— Обходить, все равно, слишком далеко, — с деланым равнодушием пожал я плечами, — а если этот круг, кто бы его ни создал, не может повредить тебя, то нечего торчать здесь у всех на виду, не приведи Господь еще кто на голову свалится.

— Идем, — кивнул Эльген, видимо, раскусивший мою нехитрую игру.

Однако вампир с вежливой улыбочкой пропустил меня вперед. Я перешагнул край круга, ничего особенного не почувствовав, и двинулся дальше по пожухшей траве. Эльген, немного помешкав, последовал за мной. Ведьмин (или фей) круг мы миновали без каких-либо эксцессов и углубились в Белый лес. И чем дальше мы шли, тем все сильнее расцветал вампир, ссутуленные плечи его расправлялись, он задышал полной грудью, чему-то улыбаясь. На мой вопрос, отчего он такой веселый, Эльген ответил:

— Это кладбище, притом эльфийское. Каждое дерево в этом лесу — душа похороненного здесь эльфа, отсюда и такой странный цвет листьев.

Листья в знаменитом Белом лесу Брессионе имели характерный бледно-белесый — однако совсем не отталкивающий — цвет, напоминающий о седине, недаром же истинное, салентинское, название было Седой лес, после перехода Брессионе под скипетр Иберии, искаженное моими соотечественниками. Выходит, на это кладбище приходили брессионцы, устраивали пикники и гуляния. Н-да, дела, аж по коже мороз.

— Не нравиться мне все это, — буркнул я, — надо поскорее выбираться отсюда.

Мы двигались через лесной массив, прибавляя и прибавляя шаг, правда по разным причинам. Однако миновать его без проблем все-таки не удалось. Словно из-под земли выросли несколько странных субъектов. Чем-то они напоминали обычных зомби, но скорее походили на эльфов, нежели на людей. Высокие, стройные, в остатках добротной одежды эльфийского покроя, белого цвета. Их кожа как и других немертвых тварей отдавало в серый, глаза же — пусты. Вооружены все длинными ножами и фальшионами довольно зловещего вида.

— Эльфийская нежить, — с усмешкой прошипел Эльген, вытаскивая из ножен шпагу. — Проверим каков твой меч в действии.

Однако зомби (а кто же еще?!) не проявляли агрессии, они окружили нас, держа оружие наготове, и замерли, явно чего-то ожидая. Мы с Эльгеном также не спешили нападать на них. Тварей вела чья-то воля и мы, пускай и не особенно желали познакомиться с их хозяином, но не оставляли надежды договориться с ним полюбовно. Зря, как выяснилось…

Хозяин заявился в сопровождении еще десятка зомби, как обычных, так и эльфов. Его Эльген отрекомендовал мне, как некроманта, и возражений по этому поводу у меня не нашлось. Это был высокий человек, облаченный в длиннополое одеяние ало-черного цвета, на голове его красовалась узкополая шляпа с тульей в виде усеченного конуса. Некромант опирался на резной посох, украшенный черепом (по всей, видимости, когда-то принадлежавший какому-то человеку), в глазницы которого были вставлены изумруды. Но самое неприятное, что за спиной его возвышалась громадная фигура, закованная в полный готический доспех угольно-черного цвета, украшенный затейливой резьбой, вместо салада с бугивером он дополнялся устаревшим давным-давно большим шлемом — топхельмом. Я и без подсказки Эльгена понял, что это Рыцарь Смерти. В зрительной щели поблескивали нехорошие алые огоньки.

— Так-так-так, — протянул некромант с мерзкой ухмылочкой, — кто это тут у нас? Вампир и мелкого пошиба магик, да еще и бегающий на сворке у Кайсигорра. Очень мило, не находишь, Хайнц?

— У малого неплохие задатки, — прогудел из-под шлема Рыцарь Смерти, которого, как выяснилось, звали Хайнц, — и меч.