В плену у любимого: Любовь исцеляет раны, которые не под силу излечить времени - Райт Лора. Страница 25

Господи, она сошла с ума!

Нельзя даже думать о таких вещах, нельзя позволять себе надеяться и строить планы на будущее, она твердо знает, что никакого будущего нет и быть не может. Еще несколько восхитительных ночей любви — и все, конец. Прощай навеки.

Тара немного отодвинулась, совсем чуть-чуть, потому что не могла оторваться от него совсем, полностью, не могла почувствовать холодную пустоту между ними. Просто сейчас ей нужно было немножко жизненного пространства, чтобы охладить свой горячечный мозг и… другие части тела.

— Тебе нравится моя рождественская елочка? — спросила Тара.

— Да.

Она удивленно подняла бровь.

— Однако ты немногословен.

— Да.

— Скряга.

Клинт многозначительно усмехнулся:

— А ты — бесстыдная вымогательница и транжира.

Тара расхохоталась.

— Наступает Рождество, и мне захотелось украсить дом. Да и тебе не достает праздничного настроения, Эндовер. Ты всегда такой мрачный, так погружен в свои мысли…

— Хм… — Он сильнее прижал бедро к ее ноге. — И что же ты задумала?

Сердце стучало у нее в груди, пульсировало уже где-то в горле, но все же ей удалось пролепетать:

— Я же сказала: украсить дом к Рождеству. Разноцветные лампочки, украшения, гирлянды и все такое. А еще можно спеть рождественские гимны…

Руки Клинта начали спускаться по ее телу…

— Я не пою.

— Нет?

…приподняли подол юбки…

— Нет.

…вернулись к талии и развязали пояс медицинского халата и вновь оказались под юбкой…

— Тогда, может, ты умеешь извлекать музыку из чего-то другого?

…проникли под резинку трусиков и стянули их на бедра.

— Сестра Робертс, я подозреваю, что вы намеренно соблазняете меня. Ведь именно этим вы сейчас занимаетесь?

Она и не заметила, как халат упал к ее ногам. Ее дыхание сбилось, и она, задыхаясь, прошептала:

— По-моему, да.

Тара обвила руками его крепкую шею и завладела губами — точно так же, как он когда-то, много лет назад, завладел ее сердцем.

Сложив ладони ковшиком и опустив в этот ковшик подбородок, Тара с улыбкой обвела глазами гостиную. Чтобы подольше ощущать тепло Клинта она решила не убирать ногу с его бедра. В комнате царил настоящий кавардак. Подушки, украшавшие раньше кушетку, в беспорядке валялись повсюду, даже почему-то у входной двери. Кофейный столик перевернут, чашки, сумка Тары и несколько журналов разбросаны по полу.

А в центре всего этого беспорядка — они с Клинтом. На нем одна лишь черная рубашка, на ней — расстегнутая кофточка.

Охваченные страстью, они даже не могли подумать о таких глупостях, как спальня, в которую надо еще подниматься по лестнице, или о том, что неплохо бы раздеться догола. У них не было на это времени.

Тара потянулась к Клинту, поцеловала в подбородок, потом в ухо и прошептала:

— Расскажи мне что-нибудь, о чем никто-никто не знает.

— О чем никто не знает? — повторил он и нежно погладил ее по спине. — Ну, у тебя за правым ухом такая маленькая и очень симпатичная родинка.

Она игриво хлопнула его ладошкой по плоскому животу.

— Глупый! Я прошу совсем о другом. Расскажи мне о себе. Меня интересуешь только ты. Кстати, родинка за ухом вовсе не секрет, о ней знает кое-кто еще.

Его глаза стали грустными.

— И кто же это?

Не нужно быть гением, чтобы понять: Клинт ревнует, подумала Тара, и от этого ее сердце радостно забилось.

— Я тебе скажу, — засмеялась она, — но при одном условии: ты пообещаешь никогда больше не расстраиваться так, как, например, сейчас.

Сумрачное выражение сменилось добродушной улыбкой.

— А я и не расстраиваюсь. Теперь немедленно говори, кто знает о твоей родинке.

Притворно вздохнув и выдержав паузу, Тара поделилась своим секретом:

— О ней знали моя мама и семейный доктор.

Клинт небольно хлопнул ее по попке.

— Ладно, с этим я могу смириться.

— Ты говоришь, как властный любовник, как собственник, не желающий делить свою возлюбленную ни с кем другим. Тебе известно об этом?

Ладонь Клинта переместилась выше, поближе к изящной шее.

— Собственник?.. — прошептал он. — Что ж, я не прочь снова стать собственником.

— Только на сегодняшнюю ночь?

Вопрос вырвался у нее сам по себе, без ее воли. Но Тара не стала жалеть о нем, не покраснела и не смутилась. Конечно, слово — не воробей, но значит, так тому и быть. Ответ был необходим Таре немедленно, чтобы знать, на каком она свете, и не строить ненужных иллюзий.

Все это Клинт прочитал в ее выразительных глазах. Он притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.

— Послушай меня, Тара… Я мог бы предложить тебе гораздо больше…

— Я знаю.

— Я хочу предложить тебе гораздо больше, — поправил он себя, пристально глядя ей в глаза, — но не могу.

— Почему? Тебя держит груз твоего прошлого?

Тара едва не ударила себя по губам. Если о предыдущем вопросе она нисколько не жалела, то сейчас проклинала себя за излишнее любопытство. Зачем ей это знать? Почему она не может принять все как есть и просто наслаждаться каждой минутой с Клинтом, тем более их осталось не так уж много? Без всяких вопросов, без надежд…

— Все дело в том, что у меня ничего не осталось. Мне нечего тебе предложить. — Помолчав, он быстро договорил: — Словом, ты заслуживаешь большего.

Невидимая рука сжала сердце Тары. Она не могла согласиться с его словами. Ее теория состояла в том, что она, Тара, заслуживала его, а он — ее. К сожалению, Клинт, видимо, был не готов понять и принять это. Следовательно, сейчас он должен получить только то, чего хочет сейчас, в эту секунду, и Тара позаботится о том, чтобы ему было хорошо, Склонив к нему голову, она запечатлела на его губах медленный и очень чувственный поцелуй.

А когда отстранилась, он попросил:

— А теперь ты, Тара, расскажи мне что-нибудь, о чем никто не знает. Хорошо?

— Хорошо. Ты — не скряга. — Тара куснула его за нижнюю губу. — Знаешь, ты кто? Большой плюшевый медведь.

Клинт ласково приподнял ее подбородок, заставляя Тару смотреть прямо ему в глаза.

— Нет. Расскажи мне о себе. То, о чем действительно буду знать только я один. Мне это очень нужно.

Желание Клинта заставить ее открыться, довериться ему, тронуло Тару до глубины души. В синих глазах она увидела столько скрытой боли, что даже ужаснулась. Неужели все это может держать в себе человек?

Удастся ли Таре излечить его от этого тяжкого бремени, если он даст ей, нет, даст им обоим время? Если есть хоть малейшая надежда, Тара сделает все на свете, лишь бы избавить Клинта от нестерпимой боли, гложущей его изнутри.

— Ну ладно, я согласна. Есть кое-что такое, о чем я сама узнала лишь совсем недавно.

— Говори, Тара, говори.

Эмоции переполнили ее настолько, что грозили выплеснуться через край, когда она тихо произнесла:

— Я хочу любить и быть любимой.

Клинта ее неожиданное признание не удивило, как ожидала Тара, и не напугало. Он поцеловал ее, потом одной рукой приподнял и усадил к себе на колени.

— А я хочу тебя.

Он начал расстегивать ее кофточку, на Тара остановила его. Положив ладонь на руку Клинта, она спросила:

— Позволишь мне увидеть себя? Всею, целиком?

И почувствовала, как все его тело напряглось, стало жестким и каким-то негнущимся. Глаза угрожающе сузились.

— Тара…

— Ну пожалуйста, Клинт! Ведь меня ты уже столько раз видел голой, что и не счесть. Прошу тебя!

По его лицу Тара видела, как Клинт борется с собой, и ее сердце разрывалось от сострадания к нему. Но она знала наверняка, что на сей раз он должен сдаться.

Тара не ошиблась. Клинт глубоко вздохнул, посмотрел на нее и кивнул.

— Позволь, я сделаю это сама.

Он опять кивнул и улыбнулся.

Решив действовать очень медленно, чтобы дать ему и себе время освоиться, Тара поудобнее уселась на коленях у Клинта. Потом протянула руки и стала расстегивать пуговицы на черной рубашке — одну, вторую, третью… Ну, вот и все. Сейчас она увидит то, что так хотела увидеть. Главное, чтобы он не понял, что она тоже волнуется.