Террористы (Terroristerna) - Шевалл Май. Страница 38

Кстати сказать, Мартин Бек тоже время от времени брал с книжной полки Рюге.

Таким образом, хотя бы в одном интересы его и Рейнхарда Гейдта сходились, и можно посчитать забавным, что в понедельник одиннадцатого ноября, ровно за десять дней до приезда высокого гостя, они лежали и читали один и тот же раздел.

Мартин Бек тоже отдавал должное военной стороне операции «Везерюбунг» – теперь, много лет спустя после ее проведения, да и то втихомолку, боясь признаться в этом самому себе.

Он хорошо помнил, как в апреле тридцать четыре года назад разразилась гроза; тогда ему было не до разбора стратегических операций, все потонуло в топоте проклятых коричневых батальонов.

А что делал сам Мартин Бек весной сорокового? Ему шел восемнадцатый год, у него было что-то с легкими. Он трудился как мог в маленькой транспортной конторе в центре города, которую отец учредил вместе со своим компаньоном весной тридцать девятого.

Что было дальше? В сорок четвертом Мартин Бек пошел в полицию, чтобы избежать военной службы, в том же году трудные времена вынудили отца закрыть транспортную контору, а еще через пять лет он умер. Теперь все умерли, здание конторы снесли, и от городского района, где оно стояло, ничего не осталось.

Сам-то Мартин Бек, конечно, не умер. Ему пятьдесят два года, он комиссар уголовной полиции.

Операция «Везерюбунг» стала достоянием истории.

Теперь ее можно было рассматривать бесстрастно, если только допустить, что определения «хорошо» или «плохо» к истории неприложимы.

В тысяча девятьсот сороковом Рейнхарда Гейдта не было еще даже в мечтах голубоглазой датчанки на ферме под Питермарицбургом.

XIV

Гюнвальд Ларссон обозрел свой новый костюм.

Будет ли это дурной приметой, если он наденет его в день великого события? Не придется ли ему потом стряхивать с себя кишки непопулярного сенатора или что-нибудь в этом роде? Вполне возможно. И он твердо решил надеть этот костюм в следующий четверг.

Мысли Гюнвальда Ларссона часто избирали непроторенные пути.

Пока же он облачился, как обычно, в кожаную куртку на меховой подкладке, коричневые брюки и крепкие датские ботинки на каучуке. Посмотрел на себя в зеркало, покачал головой. И отправился на работу.

Гюнвальда Ларссона огорчало, что он стареет. Близилось его пятидесятилетие, и он все чаще спрашивал себя, в чем, собственно, заключался смысл его жизни. Он весело и скоропалительно промотал бóльшую часть своего наследства; это были, мягко выражаясь, памятные дни и для него, и для других. Он неплохо чувствовал себя военным моряком, еще лучше – служа в торговом флоте, но за каким чертом пошел он в полицию? Добровольно занял в обществе такое место, где часто приходилось поступать наперекор собственным убеждениям.

Ответ был прост. С его образованием это была единственная работа, которую он мог получить на берегу. К тому же тогда он надеялся, что сможет принести какую-то пользу. Да только оправдалась ли эта надежда?

И почему он не женился? Случаев предоставлялось множество, но теперь-то, пожалуй, поздно.

И вообще: выбрал время задаваться такими вопросами!

Доехав до полицейского управления, он поставил машину на стоянку и поднялся на лифте в отдел насильственных преступлений, где обосновался штаб оперативной группы. Комнаты были паршивые, краска облупилась, и казалось, все здание в целом вот-вот обрушится под напором нового гигантского комплекса ЦПУ, который вырастал у него перед самыми окнами.

Это нелепейшее парадное сооружение было почти завершено. Утверждалось, что его задача – сосредоточить в одном месте все полицейские силы, в частности, на случай государственных переворотов. Интересно, почему же тогда его выстроили на островке, который ничего не стоило изолировать, выведя из строя весьма уязвимые мосты?

Задолго до окончания строительства каменный колосс преподнес полиции великолепный образец загадки с запертой комнатой. Здание собирали из готовых блоков, которые устанавливались краном. В одном таком блоке строители нашли мертвого бродягу. Причиной смерти, как выяснилось вскоре, была непомерная доза героина, но ведь дверь блока была заперта. Так и не удалось установить, каким образом бродяга очутился внутри.

Гюнвальд Ларссон посмотрел на электрические настенные часы. Три минуты девятого.

Четырнадцатое ноября, ровно неделя до великого дня.

Штаб размещался в четырех комнатах. Не слишком просторно; правда, полицеймейстер и Мёллер почти не показывались, начальник охраны общественного порядка тоже редко появлялся, Мальм и начальник ЦПУ не наведывались вовсе.

Чаще других здесь можно было застать Мартина Бека.

Почти всегда ему составляли компанию Гюнвальд Ларссон и Эйнар Рённ, а также Бенни Скакке и Фредрик Меландер. Последний числился старшим следователем отдела краж, но за спиной у него был не один год службы в группе расследования убийств и в стокгольмском отделе насильственных преступлений.

Старший из них по возрасту, Меландер был человек своеобразный и незаменимый. Его память работала, как вычислительная машина, только лучше. Пропуская через него все данные, члены группы были застрахованы от дублирования и всяких промашек. Замкнутый долговязый мужчина, он по большей части молча изучал бумаги и ковырялся в своей трубке. Если Меландер не сидел на рабочем месте, его наверняка можно было застать в уборной – обстоятельство, о котором знала и над которым потешалась половина столичной полиции.

Те, кто редко наведывался в штаб, располагали собственными удобными кабинетами поблизости. Так, начальник охраны общественного порядка в основном руководил своим сектором из кабинета в старом здании на Агнегатан. И направлял Мартину Беку копии всех входящих и исходящих.

В общем, штаб был не так уж и плох. Между его членами царили непринужденные отношения, вот и теперь Гюнвальд Ларссон простым кивком приветствовал Рённа, прежде чем войти к Мартину Беку. А тот сидел, свесив ноги, на своем столе и разговаривал по телефону, одновременно листая толстую пачку рапортов.

– …Нет, – говорил он. – Я уже много раз повторял, что у меня нет никакой точки зрения на этот счет.

– …Да, вот именно, действуйте по своему усмотрению.

– …Нет, я этого не говорил.

– …Да-да, я сказал, чтобы вы действовали по своему усмотрению. У нас на этот счет нет никаких соображений. Понятно? – повысил он голос.

– …До свидания. – И положил трубку.

Гюнвальд Ларссон вопросительно посмотрел на него.

– Военные летчики, – объяснил Мартин Бек.

– На фиг, – бросил Гюнвальд Ларссон.

– Я то же самое пытался сказать, только чуть вежливее. Допытываются, хватит ли нам эскадрильи истребителей.

– И что ты им ответил?

– Ответил, что нам аэропланы вообще не нужны.

– Так и сказал?

– Ну да. Генерал сразу надулся. Должно быть, аэроплан – нехорошее слово.

– Именно. Это примерно то же, что палубу на корабле назвать полом.

– Ой-ой, надо же. Ладно, я извинюсь, если он позвонит еще, – сказал Мартин Бек. Бросил взгляд на календарик на своих часах и продолжал: – А твои друзья из БРЕН что-то не дают о себе знать.

В последние недели пограничный контроль был чрезвычайно усилен.

Гюнвальд Ларссон выдернул из ноздри жесткий волос, внимательно рассмотрел его и буркнул:

– М-м-м.

– Это как понимать? – спросил Мартин Бек. Гюнвальд Ларссон прошелся широкими шагами по кабинету, наконец произнес:

– Мне кажется, нам следует действовать так, как если бы они находились здесь.

– Ты допускаешь, что они еще не приехали?

– Вряд ли. Если они что-то затевают, значит, уже прибыли на место.

– Одним человеком им не обойтись. И все они сумели пробраться незамеченными?

На пограничных контрольных постах было задержано для проверки немало людей, но у всех документы оказались в порядке.

– Странно, конечно, – согласился Гюнвальд Ларссон. – И все же…

Он остановился.