Две Войны (СИ) - Сапожников Борис Владимирович. Страница 30

- Вы должны помочь!!! - кричал он. - Мне обещали!!!

- Мне плевать, что тебе обещали, - пожал плечами Ганелон. - Я ухожу. - Он демонстративно развернулся, однако Юбер и не подумал уходить.

Сенешаль схватил висящую на поясе булаву и кинулся на Темного Паладина. Задержавшийся демонолог, тот самый что объяснял Ганелону и Гретхен их ошибку в знании истории, поднял посох, однако Темный Паладин покачал головой. Он рывком выдернул из-за спины топор, отбив мастерский выпад сенешаля, тот оказался отличным бойцом, ловко использующим свой небольшой рост и внушительный вес. Шипастая булава отлетела в сторону - Ганелон все же куда лучше орудовал топором. А в следующий миг широкое лезвие раскроило череп Юбера, глубоко войдя в грудь всесильного еще недавно властителя Новой Энеанской империи.

Вокруг знамени с гербом Юбера де Лейли собрались самые верные сенешалю рыцари и их самые верные слуги. Их не стали расстреливать из луков и арбалетов, пусть и враги, но с ними надо честно скрестить клинки. Конечно же, мы с Эмри были в первых рядах. Мне достался в противники фиар с бычьей мордой на щите и гербовой котте. Он не стал дожидаться атаки, сделав быстрый выпад мечом. Я парировал его древком топора - крепком дереве, окованном сталью, не осталось ни малейшей зарубки. Мой удар обрушился на щит врага, тот прогнулся, глубоко вмявшись в руку, мне даже показалось, что я услышал треск кости. Левая рука моего врага повисла плетью, однако он, преодолевая боль, коротко рубанул меня по шлему. Отличного качества топхельм выдержал, хотя мне показалось, что голова попала в колокол, и я пропустил следующий выпад. Я согнулся - клинок вражьего меча врезался мне в живот, пропоров кольчугу, и пронзив правый бок. Покачнувшись в седле, я все же удержался и даже сумел отбить следующий выпад, а вот на контратаку меня уже не хватило. Фиар сделал быстрый финт, целя мне в правое плечо, я подставил под клинок лезвие топора, но финт оказался ложным - широкий клинок врезался мне туда же, куда и в первый раз - в бок. На сей раз и кольчуга не смогла защитить, от боли перед глазами встала багровая пленка. И все же я ударил в ответ. Рыцарь не был готов к ответу от дважды раненного противника. Топор врезался в шлем - не топхельм, обычный, сферообразный, с полумаской - расколов и его, и череп фиара. Я закачался словно пьяный маятник и рухнул на руки пехотинцев, крутившихся тут же, приканчивавших упавших врагов. Вот теперь поймали меня.

Глава 8.

- Юбера нашли в полумиле от поля боя, - рассказывал мне Эмри, сидевший у моей постели, как и должно верному другу. - Кто-то разрубил его едва не напополам. Поговаривают, что у него в союзниках были люди, очень похожие на наших старых знакомых. Ведьму Гретхен и Ганелона. Последний открыто разгуливал по дворцу, будто бросая вызов всем и вся. Гретхен все больше сидела в комнатах, но и ее видели слуги и служанки, приносившие ей еду и убиравшие в ее комнатах, а уж не узнать женщину в золотых доспехах и белом плаще даже по смутным описаниям... - Граф пожал плечами. - Для этого надо быть особенно редкостным глупцом.

- Демоны вступили в бой? - спросил я. - После того, как я потерял сознание.

Упав на руки пехотинцам, я мгновенно отключился и провалялся без чувств до конца сражения и еще несколько часов после.

- Нет, - ответил граф. - Рейнджеры видели их на холме, примерно там же, где нашли де Лейли, но после того, как упало знамя сенешаля, они попросту развернулись и ушли.

- Отец лжи предал своего союзничка, - усмехнулся я.

- Скорее использовал и вышвырнул за ненадобностью, - покачал головой Эмри, - а значит, у Баала есть какие-то еще планы. Знать бы еще какие?

- Жаль не извели баалово племя, - вздохнул я, - ну ничего, доберемся до них. Сейчас, когда страна вновь объединена под рукой императора Каролуса, мы сумеем управиться с любым врагом.

- Твои слова, - усмехнулся Эмри, поднимаясь. - Ты выздоравливай, здоровье тебе скоро очень понадобится.

Да уж, тут он прав. Скоро, после того, как закончится траур по погибшим рыцарям, будет устроено громадное празднество по случаю возвращения принца Маркварта, там же будут раздавать титулы особо отличившимся в сражениях и войне, вообще, рыцарям. Мне вот суждено стать графом. Мог ли мечтать о таком придворный менестрель, бездельник и острослов сэр Зигфрид де Монтрой - автор весьма и весьма провокационных песен.

"Монета встанет на ребро,

Фортуна выбросит зеро" [28]

Я усмехнулся строкам, пришедшим на ум, и откинулся на подушки.

Графским достоинством наделяли в Кафедральном соборе. Я был не первым рыцарем, что посвящался в тот день, поэтому за время, что провел под сводами храма Господня, у меня затекло все дело и упиравшееся в мраморный пол колено начало нещадно болеть. Как и все соискатели титула, я стоял на колене в центре зала, закованный в парадный, к счастью, доспехи, держа шлем у бедра и склонив голову. Где-то далеко впереди усталым голосом читал на энеанском формулу его величество, после вступал кардинал Томас. Рыцарь, ставший графом, вставал, и его место занимал следующий. Так вот, долго и чрезвычайно неспешно, дело дошло и до меня. Я прошел несколько шагов и вновь опустился на колено. И снова две формулы на энеанском. Акколада, вторая в моей жизни, и я встаю на ноги и иду к небольшой группе людей в таких же легких, парадных, доспехах, что и я. Графы - и прежние, и получившие титул только что - приветствовали меня сдержанными хлопками по плечу и обещаниями скорой попойки. Нас оборвал Арсен де Лонгийак, о котором уже давно говорили, что он святее всех святых, не смотря на то, что в вопросах, не касающихся Веры, он был вполне свойским парнем, на которого всегда можно положиться.

Когда окончилась церемония, мы шумной толпой вышли из собора и двинулись к королевскому дворцу, где вскоре должен был начаться грандиозный прием по случаю окончания войны. Пили в тот день очень много, ели меньше, остального не помню. На утро я чувствовал себя гораздо хуже, чем даже после сражения в городе проклятых, что под Бриолем.

Проснулся я в компании какой-то смазливой служанки, которая, кажется, прислуживала нам за столом. Она освободилась от объятий сна несколькими секундами раньше меня, потому что когда я открыл глаза, она завозилась и начала освобождаться из моих объятий. Я потянулся, сладко зевнув, а служанка встала и, собрав кое-как вещи и даже не потрудившись прикрыться, выскользнула из алькова, где мы уединились. Только я повернулся на бок, натягивая одеяло - спать я собирался еще долго, - как дверь отворилась в альков кто-то зашел. Я обернулся со стойким желанием послать всякого, посмевшего потревожить меня во время заслуженного отдыха, к Баалу и дальше. На пороге стоял Эмри, уже полностью одетый и выглядевший так, словно и не пил вчера наравне со всеми.

- Вижу, - усмехнулся он, - настоящего воина я сумел-таки из тебя сделать.

Проследив за его взглядом, я увидел, что из-под моего одеяла торчат ножны. Оказывается, раздеваясь в порыве страсти, я не снял перевязь с ножнами. Действительно, смешно. Ничуть не стесняясь боевого товарища, с которым прошли от Эпиналя до Аахена, я выбрался из постели и начав одеваться, спросил:

- И что же привело вас ко мне, граф? Не думаю, что вы решили всего лишь пожелать мне доброго утра.

- Во-первых, - поправил меня Эмри, - теперь мы с тобой равны и не стоит обращаться ко мне на "вы" и по титулу, ты такой же граф, как и я, если не забыл. А доброго утра решили нам всем пожелать высокие эльфийские посланники. Трое прибыли несколько часов назад в Аахен и попросили аудиенции у императора. Она начнется где-то через полчаса, так что у тебя есть время привести себя в порядок.

- Мы-то тут при чем? - недовольно поинтересовался я, застегивая камзол.