Чур меня (СИ) - Савельева Валерия Андреевна "(ВалеRka)". Страница 11

С силой оттолкнул "неизвестного поклонника" да так и замер, шокировано глядя на него. Нет, правда, я хоть и понимал, что кроме Люция и него в этой квартире больше нет никого такого тонкого и низкорослого, но…

– С-славка?

13 – Любовь – главное препятствие для дружбы

Друг стоял напротив меня, смотрел прямо, уверенно и даже как-то обречённо – взгляд он больше не отводил. И молчал, как прежде, хотя что вообще можно было ответить на мой убийственно содержательный вопрос?

Да и что стоило сделать? Осведомиться, не перепутали ли меня с Майком? Или ещё что?

Впрочем, всё равно: что-либо более осмысленное спросить бы не получилось, потому что в данный момент я пребывал в глубочайшем шоке. Слов и даже мыслей нет, вместо них – невнятное мычание пещерного человека да множество образов, заполняющих сознание. Поцелуй, такой яркий, кружащий голову; ощущение тёплых мягких губ на моих; страсть, бурлящая в крови, и волнами накатывающее возбуждение. В память врезалась каждая деталь, даже то, как сильно и остервенело сжимали тонкие пальцы мою кофту, и как ворот надавливал на шею. Наслаждение и дискомфорт – притягивающее сочетание.

Как и сам друг сейчас: раскрасневшиеся губы, растрёпанные русые волосы, глаза с шальным блеском, будто безумным. Наверное, он и был безумен сейчас. Как и я, отчётливо понимающий, что хочу повторить: поцелуй и те эмоции… Слишком сильные эмоции. Слишком неправильное поведения для друзей.

Славка сжал кулики, сглотнул. Казалось, он собирался что-то сделать или сказать…

Хрупкая, словно лёд, тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием, была разбита на осколки звуком громкого подзатыльника, сменившимся отборной руганью. Я аж на месте подскочил от такого и сразу же обернулся на шум.

– Ты какого хрена делаешь? – прекратив-таки поток брани, возмутился Люц, потирая пострадавшую голову.

– Не ругайся, – хмурое, раздражённое.

– А иначе что? Отшлёпаешь? – возмущённо. – Так дерзай! Дерзай, мать твою, пернатый.

Белобрысый преображался. Сперва потемнели глаза, становясь из зелёных насыщенно-алыми, потом ногти преобразились в когти, острые рожки показались в волосах… Люций злился, и я, всё ещё состоящий из сплошных нервов, отчётливо чувствовал его агрессию, разливающуюся в воздухе.

Слава тоже чувствовал, потому что смотрел на ангела с дьяволом с нескрываемым страхом, пятился назад, к двери, словно знал нечто большее, сокровенное. И эта тайна позволяла понять: не стоит стоять на пути бушующего посланца Ада, вымещающего злость на Майкле. Хмурый взгляд ангела и его напряжённая поза говорили о том же.

– Нет, – сказал, будто выплюнул.

– Почему же? – взвился блондин, хватая мужчину за белую майку, что была сейчас на нём. Когти вспороли тонкую ткань. – У тебя бы великолепно получилось, чёртов правдоруб! Почему же нет? Не желаешь меня даже касаться, а? за дерьмо на пути принимаешь, ты, мерзкий…

– Люций… – произнёс ангел спокойно.

Парень вздрогнул, резко отшатываясь и принимая полностью человеческую форму. На него словно ушат ледяной воды вылили. Дьявол в ужасе заметил разодранную майку, перевёл взгляд на свои руки – и выскочил вон из комнаты.

Происходящее никак не могло сложиться у меня в голове в единую картину. Славка, Люций, Майкл… Чёрт побери, да что, блять, всё это значит?!

– Не ругайся, – шепнул мне на ухо ангел. – Разберитесь пока тут, а я за этим… младшим сыном Повелителя Ада сбегаю, а то вдруг что натворит, – наверное, мне показалось, что в голосе его слышалось беспокойство.

А потом Майкл ушёл, практически убежал, захлопнув дверь в комнату и вновь погрузив её в полутьму, оставляя нас наедине со Славкой. В памяти вновь всплыло ощущение тёплых губ, желание кольнуло пальцы. Я нервно сглотнул. Чёрт!

– Слав… – слова давались с трудом. – Не надо дуться, а? Мы же друзья.

Помириться – первое, что пришло в голову. Хотя нет, вру, второе! Первым было дикое желание предложить другу продолжить начатое. Но случившееся казалось бредом, который стоит замять, сжечь словно старое фото и… забыть?

Славка какое-то время продолжал молчать, а потом разразился истеричным хохотом. Ничего смешного в высказанном предложении я не находил. В любом случае, мы друзья.

– Жека, не пори ерунду. Я не могу быть тебе другом.

Как ножом по сердцу. В первое мгновение казалось, что из меня выбили воздух, так жестоко и дико прозвучали эти фразы. Вместе со второго класса, огонь и воду прошли, играли в футбол, девок обсуждали, ругали учителей, подстраивали им козни. Даже первое свидание с девчонками у нас было двойным. А теперь "не может быть мне другом".

– Почему? – губы пересохли, и разлепить их удалось с трудом. Я облизнул их коротко, мазнув самым кончиком языка, и поймал внимательный взгляд Славки.

– Жека, ты дурак, а? – ядовито вопросил он, подходя ближе.

А я только и мог, что замечать, как взгляд Славы скользит по лицу. Наверное, это всё настрой Люция с его извечным: "Нужно тебя развратить, зайка, ты же – идеальная цель". Я-то идеальная? Так и хотелось каждый раз неверяще спросить это у дьявола.

Оказывается, Люц был прав. Я – идеальная цель.

Ещё шаг, и Славка так близко, что дышать сложно, хотя это я суровый и брутальный мужик уже в свои восемнадцать, а Дёмкин – хрупкий и изящный, ростом мне по подбородок. Но дыхание почему-то перехватывает именно у меня, а Слава совершенно спокойно изучает моё лицо. Ресницы его дрожат, и в полутьме тень от них ложится на щёки длинными рваными полосами.

– Ты точно дурак, – замечает Славик и подаётся навстречу, вновь касаясь губ.

А я… отвечаю. И вдруг понимаю, что наш прошлый поцелуй не мог быть ошибкой. Славка кинулся именно ко мне, потому что в тот момент был в зале с Майком и, конечно же, не мог перепутать. Как и сейчас.

В прошлый раз также осознанно, как и в этот. Друг. Поцеловал. Меня.

– Я не могу быть тебе другом… – как мантру повторил Слава, прижимаясь лбом к моему плечу, – потому что…

А мне вдруг, несмотря на все его дурацкие уверения, захотелось запустить пальцы в русые волосы, сжать мягкие пряди и не отпускать. Ни за что.

– Потому что любит тебя, – раздался голос от двери.

Нас с Дёмкиным чуть инфаркт не хватил – испугались знатно. А "диким монстром", пугающим народ, оказался всего лишь Люций, истуканом замерший в дверях.

– Любовь – самое паршивое чувство, Жека, – добавил дьявол. – И самая сильная преграда для дружбы.

Я непонимающе посмотрел на сжавшегося вдруг Славку. Что, простите? Любит? Он? Меня?

– Парень, а ты с кем вообще целовался только что? – хмыкнул Люций ехидно. – С папой римским?

Дёмкин дёрнулся у меня в руках, но сбежать ему не удалось – вовремя ухватил парня за плечи, заставляя остановиться. Высказанная дьяволом мысль потихоньку начала акклиматизироваться в моей голове. Любит, значит? И давно? Ну не-ет, не сбежит, пока не ответит.

– Дерьмовое это чувство, Женька, паршивое, хоть ангелы и говорят обратное, – вновь заметил Люций. – Ладно, разбирайтесь тут, я пошёл. Хоть вам счастья б отломилось.

Именно тогда я увидел, насколько сгорблены его плечи и опущена голова. Люций казался подавленным, уязвлённым. Не нахальным дьяволом, а разбитым мальчишкой.

Когда он повернулся к свету, стало заметно, что глаза у парня красные и припухшие от слёз. Любовь – дерьмовое чувство…Что он имел в виду?

Но спросить я не смог: нужно было устраивать допрос более важному человеку в моей жизни. Другу, который останется им в любом случае. Даже если дружбе нашей суждено перерасти в нечто большее, я Славку не потеряю.

Эпилог – Всё хорошо, что хорошо кончается