По своему обычаю (Формы жизни русского народа) - Гончаренко Екатерина "Редактор". Страница 13

Тяжебные дела по долгам и вообще по небольшим гражданским искам кончаются коротким судопроизводством. Ответчик должен снять с божницы икону и прикоснуться к ней губами. Это самое лучшее оправдание. Если же призванный к ответу не решится сделать предлагаемой присяги из боязни кары Божьей, то признается обязанным удовлетворить истца. Тут основание то, что Бога снять, значит на весь мир честь потерять.

Драки и ссоры, столь нередкие у простонародья, прекращаются вскоре при сходке соседей за водкой за счет более виновного.

У кого сделается воровство-кража, тот заявляет о происшествии околодку. Тогда все печищане (односельцы), при десятском, сотском, старосте или же другом лице, облеченном властью, обыскивают по деревне покраденное и, в случае отыскания, отбирают его и выдают по принадлежности. От такого обыска во имя справедливости стараются не освобождать в деревне ни одного двора, исключая тех домов, о хозяевах которых век свой никто не слыхал про худое. Меру наказания определяет и приводит в исполнение тот, у кого похищено своими руками, по тому убеждению, что своя рука владыка или свой суд ближе, вернее. Сами крестьяне на этот счет отзываются еще и так: отдуют, отдубасят проказника, с тем и конец; а уж то знай, что воровать больше не будет, да и просить никуда не пойдет. В некоторых местах укравшего вещь водят с ней по улице при толпе народа; например, похитившего чужое сено водят с привязанным на спине кошелем сена, укравшего дрова — с повешенной через плечо вязанкой дров, на виновного в краже и убийстве овцы надевают кожу этого животного и водят в таком виде по деревне. Когда водят вора, у каждого дома приостанавливаются и спрашивают: не утерялось ли что? Сенному и конному вору в особенности спуску нет: кроме того, что их бьют и водят по улице, еще взыскивают двойное количество против украденного. В Лисестровском приходе виновные в краже хлеба с поля и сена с пожни, в мелких кражах, обмане, несдержании слова по большей части платят деньгами по оценке вещей или убытков, нанесенных поступком. В Пингишах за потраву хлеба и сена должны отдать такое же количество, только в лучшем месте. За обнос (оскорбление) девицы или женщины в Зимней Золотице заставляют ходить по улицам селения с метлой и расчищать сугробы снега.

Ближайшее знакомство с обычным правом нашего народа должно привести к тому заключению, что обычное право как нельзя более субъективно. Субъективность эта, составляющая дело величайшей важности, по отношению к основам всякого законодательства, всего рельефнее рисуется при сравнений воззрений юриста, воспитанного на римском праве, для которого известное выражение fiat justitia, pereat mundus (да живет справедливость и да погибнет мир) есть святая истина, и нашего крестьянина-судьи, для которого формальное право не имеет смысла, который считает себя в праве как наказать преступника, так и простить его, смотря по обстоятельствам дела; мало того, который убежден, что наказывая, он может за одно и то же преступление определять самые различные наказания: и выговор, и денежный штраф, и арест, и розги, все «глядя по человеку и по делу».

Источники: Б-в И. Юридические воззрения народа (Исторический вестник, Том XVII, 1884).

Ефименко И. С. «Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии», ОГИ, 2009.

5. Артель

Слово «артель» получило у нас широкое употребление. Группа работников, с подрядчиком во главе, идет на плотничий, малярный, бочарный, бурлацкий промысел и называет себя артелью. Союзы лиц, занимающихся работами при торговых помещениях по нагрузке, выгрузке, приему и отправке товаров, охранению складов и т. п., образуют самостоятельные хозяйственные единицы, известные под именем биржевых артелей. Извозчики и чумаки, отправляясь совместно в путь, дают себе наименование артелей или артилей. На фабриках и заводах, на биржах легковых и ломовых извозчиков мы встречаем общение для совместного найма квартиры, покупки съестных припасов, приготовления пищи на общий счет, общение, вызывающее к жизни союзы, известные под именем артелей харчевых. Охотники восточных окраин Европейской России и сибирской тайги, рыболовы беломорского, азовского, каспийского побережий и внутренних озер также соединяются в артели. Наконец, с середины 1860-х годов среди наших малообеспеченных классов стали возникать союзы для удовлетворения потребности членов в кредит, приобретения сырья, съестных припасов, совместного производства, получившие также название товариществ или артелей. Явились артели ссудосберегательные, потребительные, сыроваренные, кузнечные и др.

Слово «артель» воспринято литературой из народной речи. И в последней термин этот — не древнего происхождения; мы встречаем его в наших исторических памятниках не ранее XVII столетия. До того времени исследуемая нами форма общения называлась складчиной, ватагой, дружиной. Эти названия сохранились частью и доныне, но имеют наряду с терминами обчая, ромша, стая узкое местное значение. Слово же «артель» получило широкое употребление во всех концах нашего отечества.

Русской истории знакомы многочисленные союзы, преследовавшие религиозные цели. И теперь подобные союзы из представителей различных сект насчитывают миллионы членов. Духовное общение, собрания для совместной молитвы, поддержание духа данной секты в чистоте — вот цели таких союзов. Между членами, несомненно, существует теснейшая связь уже в силу единомыслия относительно важнейших вопросов бытия человека; история раскола свидетельствует о высоком развитии в этих союзах начала взаимной помощи. Однако такие союзы не назывались и не называются артелями. Перечисление всех союзов, которым народ присваивает это наименование, дает возможность подметить одну черту, общую им всем; эта черта — преследование целей хозяйственных. Таким образом, мы нашли один существенный признак всех групп, называемых артелями.

Во всех союзах, за которыми народ закрепил название «артель», мы подмечаем господство начала равноправности. Это начало проистекает из того, что, как будет показано ниже, артели всегда были поставлены в условия, побуждавшие их подбирать в члены людей, более или менее сходных по возрасту, телесной силе, рабочей ловкости и имущественным средствам. Подбор членов на таких условиях делал и делает из артели целое, состоящее из равных частей. Это равенство, резко обнаруживающееся при образовании артелей, ведет к построению отношений между участниками на начале равноправности. Последняя проявляется как в чисто правовой сфере жизни артелей, так и в области экономической, в пользовании вещественными выгодами, проистекающими из совместного ведения дел. В области права равенство членов сказывается в предоставлении каждому одинаковой доли влияния на ход артельных оборотов. Каждый может, как староста, десятский, рядчик и т. д., стоять во главе исполнительной власти; в некоторых артелях это право переходит в обязанность члена быть от времени до времени должностным лицом, представителем всего союза.

Каждый имеет право подавать голос, и только один голос на общих собраниях. Каждый может требовать исключения товарища за действия, способные нанести ущерб целому. Каждый имеет право просматривать артельные книги и таким образом контролировать орган исполнительной власти. Наконец, все члены артели имеют одинаковое право на извлечение выгод из общего дела. Во множестве промышленных артелей, среди которых биржевые являются наиболее выработанной формой, заработки делятся на равные доли. В харчевых все члены имеют право на пищу одинакового качества и т. д. Это начало, живущее в артелях стародавнего происхождения, внесено и в артели нового наслоения, кредитные и промышленные. От этого начала артель не отказывается никогда. Бесправие одних и многоправие других участников, так резко обнаруживающееся в капиталистических формах предприятий, не имеет места в исследуемых нами союзах. Где мы встречаем отклонения от начала равноправности, там эти отклонения или только кажущиеся, или поверхностные, не нарушающие существа отношений между членами. В тех артелях, где, как, например, среди рыболовов, члены делают неодинаковые имущественные взносы, общая добыча распределяется между участниками соразмерно с долей каждого в артельном капитале. Казалось бы, что раздел добытков на части неравные нарушает равноправность членов. Но и это отклонение не производит такого действия; оно скользит по поверхности внутренних отношений артели и не затрагивает их существа. По-видимому, те рыболовные артели, в которых член, владеющий большей долей снаряда, становится, под именем жердинка, кормщика, во главе союза, не проводят в своей жизни начала равенства, не дают каждому участнику права быть органом исполнительной власти; но и это исключение не отвергает установленного нами общего правила. В одних артелях этого рода, распространенных преимущественно по внутренним озерам — Ильменю, Чудскому, Псковскому, — владельцы матицы, центральной части невода, обыкновенно и самые искусные рыболовы, всего лучше знакомые и с техникой промысла, и с местностью. Естественно, что артель и возлагает на них обязанность руководить предприятием. Но, перенося на них это право, она всегда имеет возможность сменить жердника, если бы он оказался неискусным предводителем. Таким образом, начало равенства во внутренней жизни союза есть второй отличительный признак артельного общения.