Ричард и Великие Маги - Орловский Гай. Страница 5

– Все мы лицемеры, начиная с сэра Ричарда, который подает нам пример высокой культуры и гуманизма. Убиваем с радостью, но вслух выражаем сожаление. Даже искреннее! Это и называется цивилизованностью. У сэра Ричарда это особенно хорошо получается. На то он и вождь, все умеет и всем может прикинуться. Даже предательская мужская слеза наворачивается в нужное время и в нужных размерах!

Я буркнул:

– Сэр Альбрехт…

– Сэр Ричард, – возразил он, – не мешайте мне хвалить вас перед соратниками. Мы все люди простые и честные, а вы демонстрируете все богатство человеческих возможностей! Потому вы и вождь, что умеете больше.

Я сказал недовольно:

– Это у вас вон слеза наворачивается. Только непонятно из-за чего, а когда непонятно, то подозрительно. Я император, так что полон подозрения уже по статусу!

– Точно, – подтвердил он, – знаем, как голос у вас умело дрожит, и такой надрыв и скорбь о Родине слышится… Если с построением всеобщего царства справедливости не получится, можете набирать команду актеров.

Норберт, не обращая внимания на его болтовню, цель которой снизить напряжение и страх полета в чужом корабле филигонов, ткнул пальцем в широкое размытое пятно.

– Здесь самый дальний багер Германа разворачивается и прет обратно. А дальше, куда он не пошел, может быть все что угодно?..

– Клонзейд, – напомнил я, – империя, что борется с Жемчужной за первенство. Левее Астаргельд, тоже империя, странная и непонятная, а правее океан.

– Но наша цель, – сказал он сухо, – Клонзейд. И понятно почему.

– Верно мыслите, – ответил я. – Хотя империи нужно санировать все, но начнем с самой империстой. Во избежание. Потому отряд под началом Макса высадим в столице, а остальные разбросаем по городам помельче. Хотя все они, признаюсь, для нас пугающе крупные.

Альбрехт сказал задумчиво:

– Мне кажется, нечаянно или намеренно, но сэр Ричард для этого самого начала выбрал как раз самую легкую цель…

– Самую легкую? – переспросил я. – Это самая легкая?

Он кивнул.

– В Клонзейде слишком полагаются на Конклав Четырех Верховных Магов. Поправьте, если я не так понял. Но разве не их намерены сокрушить в первую очередь? Как ни странно, но труднее всего придется в королевствах, где Великих Магов нет вообще.

Все помолчали, обдумывая, а я, демонстрируя скорость мышления, сказал отечески:

– Спасибо, герцог!.. Вы по-прежнему демонстрируете!.. И доказываете!.. Это весьма!.. Потому вполне, что естественно. Иначе как бы не совсем, а так достаточно точно и в духе вашего мышлизма. Трезвый ум все-таки лучше, чем пьяный. Хотя, конечно, если пьяный довольный и счастливый…

Альбрехт, не дослушав, – у нас среди избранных полная воинская демократия, – кивнул Норберту.

– Герцог?

Тот взглянул с недоверием:

– Что, уже герцог?

Альбрехт сказал с тоской:

– А то вы не знали! Мне кажется, мы здесь уже все герцоги.

Норберт вздохнул:

– Так и королями скоро окажемся, тьфу-тьфу, не к ночи будь помянуто. Я понял, дорогой герцог! Лично проведу предварительный захват столицы, затем передам Максу и сосредоточусь на проблеме дорог и крепостей… Ваше императорское величество, что так странно смотрите?

– Поражаюсь вашей мудрости, ваша светлость, – ответил я степенно, – вы хорошо сказали насчет королей. В империи Германа восемнадцать королевств, но империя Клонзейд, по слухам, втрое больше. Не знаю только, по размерам или численности населения, но все равно внушает. Вы меня поняли, как зачем-то надеюсь.

Он отшатнулся:

– Сэр Ричард! Идите в жопу с такими шуточками!.. Меня уже трясет от ушей до пят.

Я сказал скорбно:

– А как же долг?.. Ответственность?.. Интересы нашего северного континента?.. Кто, как не мы?.. С любых высот в любое место? Я не имею в виду жопу, о которой вы с такой экспрессией.

Волсингейн вернулся к замочноскважинному входу, оттуда понаблюдал за так называемым общим залом внизу, куда все больше стягиваются наши десантники, там иллюминаторы не такие страшные, скорее мелкие и мутноватые.

– Проходим над Башней Великого Мага, – сказал он. – А если это не башня, то я не Каспар Волсингейн.

В зале уже не только разведчики бросились к окнам, я тоже подошел к окну и сам ощутил мурашки по коже. Остальных, понятно, тряхнет еще сильнее. Башня называется башней по привычке, когда-то в самом деле была ею, но добытые камни, что усиливают мощь мага, укладывались сперва у основания, затем выше и выше, теперь это уже не башня, а воздетое ввысь здание, высотой выше всякой виденной на Севере башни.

Норберт посмотрел на меня пытливо, я постарался сделать вид, что и не такое видывал, хотя, конечно, мурашки стали еще крупнее.

– Сэр Ричард… сейчас там точно пусто?

– Не опасна, – подтвердил я, – маги в подземельях.

– А сами башни?.. Они могут защищаться?

– Думаю, – парировал я, – могли всегда защищаться. Но от Маркуса их не спасало.

Он кивнул, удовлетворенный:

– Ими… позже?

– Города важнее, – ответил я. – В ожидании конца света народ может пойти вразнос. Все, что нас держит в рамках, рухнуло.

Он хмыкнул, в империи Германа Третьего городская стража старается резко пресекать участившиеся бесчинства, наши отряды с удовольствием помогают рубить и вешать, и здесь вряд ли пошло иначе.

Башня быстро уплыла из поля зрения. Я взглянул вверх, облаков здесь нет, сосредоточился, Маркус по моей молчаливой команде поднялся выше и ускорил ход, это научился понимать легко, мысль все-таки простая и ясная.

Разведчики еще быстрее принялись заносить на карты как изгибы рельефа, так и населенные пункты, но больше начали обращать внимание, как и велел Норберт, насколько удобно вести войска, но это вряд ли, как я давно понял.

Увы, еще не осознали, что здесь все передвигаются только на багерах. Даже там, где легко проложить дороги, их все равно нет.

– Башни потом, – повторил я. – Сперва наклоним империю Клонзейд, так называемую империю Извечного Света. Потому что мы, антагонисты, позиционируемся как бы империей Тьмы.

Волсингейн спросил обидчиво:

– Почему это Тьмы?

– Мы с Севера, – пояснил я, – у нас ночи длиннее. И вообще Тьмой быть интереснее. Больше позволено, разве не понятно?

Он переспросил:

– В смысле… в том смысле?

– И в том, – заверил я, – и в том, что сбоку. Тьме можно все!.. Тьма демократична!.. Все мечтают служить Тьме, но вынужденно служат Свету, потому что так надо. Человек делает то, что надо, а скот то, что хочется. Клонзейд просто принудим к миру и счастью. Не говорить же о каком-то военном столкновении, когда император и все короли в глубоких пещерах, а их дворцы и крепости берем голыми руками?

– Будет нетрудно, – ответил он, но в голосе прозвучало сомнение. – Подумаешь, империя… В четыре раза больше Жемчужной? А Жемчужная в сто раз больше вашей на Севере?.. Легко!

– Ну вот, – сказал я с горьким оптимизмом, – привыкаете к масштабам. А я еще не сказал, что земля круглая, а Луна от нас даже дальше, чем Армландия.

Он пробормотал:

– Уже голова кругом, и облегчение такое в мыслях, что даже и не знаю… Башни Магов потом, говорите?.. И тоже как бы лехко?

– Там просто кучи камней, – напомнил я. – Хоть и пропитанных магией так, что просто течет, как из свежего творога. Правда, это видят только маги. А они сами сейчас в пещерах каменных, где не счесть алмазов… Вылезут, а тут ку-ку, нет домиков, мыши съели.

Он сказал с суровым вздохом:

– Маги… Магья мелочь гибнет, но Великие уцелевают. Они и пещеры готовят заранее, и запасы, а оттуда сами пробивают наверх прямые дороги, а не ищут трещины и разломы.

Норберт заметил коротко:

– Это серьезные противники. Несмотря на браваду нашей Багровой Звездности.

Альбрехт повел в мою сторону очень серьезными глазами.

– Пойдемте, – сказал он, – дадим лорду помыслить. Что-то хмур, не к добру.

Каспар сказал поспешно:

– Да-да, пока не убагровозвездил.