Эсхил (ЛП) - Баркли Дэвид. Страница 43

Я проинформировал вашего человека, что до конца года мы не сможем принять новых постояльцев и все перемещения запрещены. Насколько я слышал, вы немного приболели во время пребывания в одной из наших новых колоний, поэтому желаю вам скорейшего выздоровления и успехов в поисках пропавшего заключенного.

М. Эриксон.

Харальд оперся ладонями на перила и посмотрел на море, чтобы успокоиться. Он всё чаще стал подниматься на эту вышку, добровольно выполняя обязанности охранника. В обязанности лейтенанта это не входило, но никто не возражал, включая Рихтера. Может, он нашёл своё предназначение. Дитриху нравилось оставаться в одиночестве, нравилось смотреть на море. Обычно, оно успокаивало. Но только не сегодня. Прочитанное им письмо было уже третьим за последнее время, содержание которого его сильно расстроило. Три письма за три недели. Три неприятных известия. Дурное предзнаменование. Первое написала Мике, о которой он до той поры ничего не слышал. Во втором, руководство информировало его о том, что он останется на острове столько, сколько посчитает нужным Рихтер. И, вот, в третьем говорилось, что жена Камински пропала.

Харальд перечитал письмо.

Почему-то, он уставился в одну фразу: "успехов в поисках пропавшего заключенного". Почему начальник лагеря построил её именно так? "Пропавшего заключенного". Харальд отдал чёткий приказ о том, чтобы Магдалену направили в Нойенгамме. Если рядовой Гантте оказался неспособен выполнить приказ или, попросту, поленился, у Харальда не было никакой возможности на него как-то повлиять. Он был уверен, что будь он на материке, то без труда отследил бы женщину, но... он не был на материке.

Харальд разорвал и выбросил письмо. Что сказать Камински? Что соврать? Мике всегда догадывалась, когда он лгал. "Хари, ты покраснел!" - сказала она, когда он опоздал на встречу. "Ты очень мил, когда краснеешь, но, пожалуйста, не нужно мне лгать, хорошо?" Она рассмеялась и поцеловала его.

- Поэтому, ваша жена, скорее всего, мертва, - произнес он вслух, пробуя слова на вкус. - До лагеря она так и не добралась. Погибла в пути, стала жертвой домогательств солдат в порту, либо, каким-то путём стала недосягаема. Так, что ли?

Вслух звучало слишком преувеличенно. Но, произнеся эти слова однажды, он был уверен, что повторить их уже не сможет. Он мог постараться уйти от ответа и это, определенно, нужно будет сделать, если он планирует продолжать встречаться с его дочерью.

Очередная головная боль. Под пристальным взглядом начальника базы их встречи стали проходить необычайно тяжело. Почему Рихтеру так интересно, лейтенант понять не мог. Не было похоже, чтобы Харальд скрывал их встречи. Это же просто сбор информации, работа с источником, чтобы...

Сильный взрыв сотряс вышку. Харальд пригнулся, решив, что начался бой. Затем он взглянул в сторону северной стены и понял причину. Они снова вышли на охоту. Тормозной паренек Ганс Вэгнер бурил во льду лунки, а Зайлер кидал в них взведенные гранаты. Они носились, как школьники, смеялись, когда лёд взрывался и на поверхность выбрасывало косяки рыбы.

Гестаповец, по какой-то странной причине вел себя, как подросток. Видимо, борьба со скукой стала его личной войной. У начальника не было для них никаких заданий, а дни здесь тянулись долго. Поэтому эта парочка частенько напивалась и охотилась на всё, что могла найти. Зайлер у них был мозгами ("Да поможет нам Господь" - подумал Харальд), а Ганс мускулами. Они могли часами самозабвенно мастерить ловушки и капканы или бурить дырки во льду. "Может, это было привлечение внимания, - рассуждал Харальд. - Явное психопатическое поведение". У Ганса, явно недалекого парня, хотя бы, было оправдание. У Зайлера не было. В отсутствие настоящего занятия - охоты на людей - его энергии нужен был выход.

С каждым днем становилось всё хуже. Зайлер начал таскать в свою комнату трофеи. Трупы убитых им и дурачком животных. На прошлой неделе он принес череп морского леопарда и клюв пингвина. Это стало результатом похода, занявшего целый день, в ходе которого Борис и Ганс поместили взрывное устройство прямо в кладку яиц. Они прождали несколько часов, пока пингвин вернется и взгромоздится на яйца и только потом привели взрывчатку в действие. Среди груды внутренностей и яичной скорлупы только клюв представлял собой какую-то ценность. Зайлер не мог рассказывать эту историю и не смеяться.

Боже. Ян был уже готов удавить его во сне.

Харальд и сам плохо спал последнее время, а когда удавалось заснуть, то ему снилась яма. Сны становились всё мрачнее.

Это нужно было прекращать. Рихтер стал прохладно относиться к Камински, одна искра и всё рванет. От ворот возвращалась парочка охотников. На сегодня они закончили. Когда они подошли к казармам, начало происходить что-то странное. Парень направился к бункеру заключенных.

- Какого хера? - воскликнул Харальд и начал спускаться вниз, понимая, что у кого-то сегодня день станет не очень удачным.

Парень остановился у входа в бункер и принялся расстегивать штаны.

- Ты что творишь? - спросил Зайлер. Он покачнулся и оперся на стену, выглядя при этом, весьма, довольным.

Вместо ответа, Ганс начал мочиться, желтая струя разбивалась прямо о ступени.

Харальд бросился к ним. Далеко. Чертовски далеко.

Парень запел:

- Manner umschwirr'n mich, Wie Motten um das Lich Строчки песни из кинофильма "Синий ангел" (1930) с Марлен Дитрих в главной роли., - но получалось у него скверно. Харальд схватил его за волосы на затылке и швырнул в стену. Парень без сознания упал лицом в собственную мочу. Харальд несильно его ударил, но Ганс был крепко накачан ликером.

- Заканчивайте. Никаких больше розыгрышей. Никакой охоты за стенами.

Зайлер снова качнулся.

- Мы просто веселимся, лейтенант. Веселье не запрещено.

- Начальник приказал дуракаваляние прекратить. Если он вас поймает, обоим оторвет головы. Ясно?

- Да, но... его же здесь нет.

- Я требую, чтобы всё успокоился. Я требую прекратить балаган.

Зайлер ткнул в него пальцем.

- Ты... ты мне не указ.

Ну, вот и открытое неповиновение.

- Приказы здесь отдаю я! - взревел Дитрих. - И не собираюсь этого терпеть! К тому же, я запрещаю вам тратить взрывчатку на рыбу. Если Рихтер узнает, что её использовали не по назначению, последствия не заставят себя ждать!

- Скажем, что использовали её для тренировок, - сказал надувшийся Зайлер. Выглядел же он иначе. Видимо, до него что-то начало доходить.

- Хватит. Забирай его, - сказал Харальд, указывая на парня. - Ради бога, оттащи его от собственной ссанины и пусть умоется. До завтрашнего утра вас не должно быть не видно, не слышно и мне плевать, чем вы будете заниматься, но держитесь подальше от бункера заключенных. Ясно?

Зайлер кивнул. Он встал на колени и принялся поднимать парня.

- Вот и хорошо. Убедись, чтобы и он всё понял, когда проспится.

Он ушел, оставив их обдумывать случившееся. Он был на взводе, сердце бешено колотилось от этой разборки. Впрочем, как поступать в таких ситуациях, лейтенант никогда не раздумывал. Он лишь однажды позволил своим инстинктам управлять собой и эти двое это заслужили.

Теперь нужно было поговорить с Камински. С этого момента никаких оправданий, ни от заключенных, ни от охраны. Рихтер становится нетерпелив.

3

Когда Харальд вошел в лабораторию, ученые уже ушли. Вот так они работают, значит? Видимо, им нужна более четкая мотивация. И это должно исходить от командира.

Наверное, он прав.

Харальд подошел к стеклянной клетке и посмотрел на росшее в ней щупальце. Определенно, оно его почувствовало, потому что раскрылось. Из складок выползло какое-то крохотное создание. Лейтенант шагнул назад, но, вдруг, понял, что стал ещё ближе. Это создание оказалось птичкой со сломанным крылом, крачкой, которую нашел Этторе. Она была очень маленькой, хрупкой и пульсировала черным.