Большая расплата (ЛП) - Пенни Луиз. Страница 24

Арман стоял над телом Сержа ЛеДюка, более, чем когда-либо, стараясь избежать контакта с уликами.

Он окинул взглядом обстановку, шторы и книги. Пепел в камине.

Снова вернулся к телу и оружию. Как и сказал Жан-Ги — если это самоубийство, то пистолет лежит не с той стороны.

Да, странным казался сам факт нахождения оружия. Но еще более странным было то, что пистолет оставлен здесь по воле убийцы.

Итак, это убийство, подумал Гамаш. Значит, есть и убийца. И вместо того, чтобы представить все как самоубийство, как поступил бы любой разумный убийца, этот сделал всё, чтобы не осталось сомнений в убийстве.

Сержа ЛеДюка лишили жизни преднамеренно.

И бывший глава убойного отдела Сюртэ кое-что еще находил странным. Очень странным. Не положение тела. Не сам факт того, что Серж ЛеДюк мертв. Его удивляло поведение убийцы.

Гамаш стоял и смотрел. Но не на тело. Сейчас его внимание было приковано к спальне. Зная, что так поступать не стоит, но тем не менее решившись на этот шаг, Гамаш быстро прошел в спальню и выдвинул ящик прикроватной тумбочки.

Когда он заглянул в ящик, его лицо помрачнело ровно так же, как и при виде обнаруженного тела.

Раздалось электронное жужжание, лязг, и двери Академии открылись. Внутрь торопливо вошла шеф-инспектор Лакост. Торопилась она не столько из-за того, что ее здесь ждали, скорее из-за проклятого холода снаружи.

Влажный ветер мчался над равнинами, на сотни миль перенося сырость от таящего снега и льда, пробирая до костей.

Сообщение от инспектора Бовуара было кратким. В нем просто сообщалось, что в Академии случай со смертельным исходом. Не указывалось ни кто, ни как, ни даже убийство ли это, хотя сам факт, что позвонили именно ей, главе убойного, был сам по себе ответом на вопрос.

Она также знала, что жертва не Арман Гамаш. В противном случае, Бовуар сообщил бы ей. Как минимум, по его интонации она бы поняла.

Уже сидя в машине, в сопровождении агента, сидящего за рулем и фургона со следственной группой, Изабель Лакост позвонила Бовуару.

— Расскажи мне всё, что знаешь, — попросила она.

На другом конце трубки Жан-Ги улыбнулся. Интересно, осознает ли сама Изабель, что именно с этого вопроса начинал каждое свое расследование шеф-инспектор Гамаш.

«Расскажи мне всё, что знаешь».

Он поведал ей все, что знает, она слушала и делала пометки на планшете. Потом просто слушала.

— Убийца? — спросила она, когда Жан-Ги закончил свой рапорт.

— Ни следа, — ответил Бовуар. — Кадеты и персонал в столовой. Академию запели и всех пересчитывают по головам.

— А тело?

— С ним коммандер Гамаш, ждёт доктора. Он запрет комнату сразу, как только подтвердят факт смерти, и подождет тебя.

— Я позвонила коронеру. Она тоже скоро приедет.

— Bon. На первый взгляд, никто не пропал и никто не выглядит явно виновным. И никого с окровавленными руками.

Это была не шутка. Чьи-то руки точно были в крови, и даже больше. Раз кто-то набрался смелости приставить дуло пистолета к виску ЛеДюка, и выстрелить.

Бовуар опросил ночную охрану и персонал, но не слишком подробно. Просто чтобы узнать, видели ли те что-то, что требует немедленных действий.

Никто ничего не видел.

Из этого следовал единственный вывод.

Убийца не входил внутрь и не покидал здания. Он уже был внутри, скрывался за этими стенами.

Изабель Лакост шагала рядом с Жаном-Ги Бовуаром по опустевшему коридору. За ними, гулко дробя шаг по мраморному полу, двигалась следственная группа.

Изабель попала в новую Академию впервые и была обескуражена. Ей приходилось слышать об экстравагантности антуража. О том, что проект дико превышал бюджет.

А потом скупые слухи об откатах, взятках и мошенничестве с контрактами. Но никаких доказательств. Скорее всего, потому что Сюртэ и правительству Квебека необходимо было решить проблемы более важные и более неотложные.

Но эта груда дерьма теперь под контролем. Те из Сюртэ и правительства, кто оказался замешан в коррупционном скандале, либо мертвы, либо сидят в тюрьме, либо отправлены в отставку. И постепенно, как подозревала она, всё внимание обратилось в сторону Академии.

Объясняет ли это, что Арман Гамаш принял должность коммандера?

Имеет ли это связь с убийством?

Она поняла, что пытается связать два этих факта, и заставила себя притормозить. Слишком рано для версий.

Они обогнули угол и заметили человека, стоящего возле двери. У его ног лежал поднос с разбитыми стаканом и тарелками.

Подойдя ближе, Изабель Лакост мужчину узнала.

Это был не Арман Гамаш. Это был суперинтендант Бребёф. И она снова себя поправила. Просто старина Бребёф. Никакой не суперинтендант. Хотя она уже привыкла воспринимать его подобным образом, то была ее спонтанная реакция. По старой памяти, подумала она. Опасная привычка. Как и этот человек.

Бребёф одиноко стоял посередине широкого коридора, и выглядел потерянным, или брошенным.

Изабель чувствовала, как с каждым ее шагом растет отвращение. Она думала, что сможет сдержать эмоции, но видимо у нее не получилось. Он чуть подался назад и коротко ей кивнул, но руки не подал. Не пожелал, решила она, получить отказ на глазах у стольких свидетелей.

— Шеф-инспектор Лакост, — произнес он. — Какое ужасное происшествие.

— Да.

Он сдал за те несколько лет, что она его не видела. Лакост было известно, что бывший суперинтендант Сюртэ одного с Гамашем возраста, но выглядел он на десять, а то и пятнадцать лет старше. Бребёф никогда не отличался крепким здоровьем, но в нем была какая-то стойкая жизнеспособность, которой все восхищались. Лакост тоже восхищалась.

Но теперь он казался иссохшим. Сморщенным.

— Коммандер Гамаш внутри, рядом с телом.

— Это вполне понятно, — заметила шеф-инспектор Лакост. — А почему здесь вы?

Бребёфа слегка повело от такого вопроса, но только слегка. Просто инстинктивная реакция некогда влиятельного человека, ныне потерявшего положение.

— Месье Гамаш просил меня привести из медпункта местного доктора. Я привел. Он подтвердил, что профессор ЛеДюк мёртв.

— Доктор все ещё в комнате?

— Нет, он ушёл сразу же после констатации смерти.

Изабель Лакост продолжала смотреть на Бребёфа, ее команда в полной готовности стояла за её спиной.

Те, кто знал этого человека, каким он был когда-то, смотрели на него с явным любопытством.

Бребёф расправил плечи, но от этого стал почему-то еще более жалким. И тут Лакост посетила мысль — а что, если он знает о произведенном эффекте. И И сознательно его добивался.

Цель была очевидна.

Легко не считаться с теми, кто выглядит жалко. Не принимать их всерьез, и уж конечно не видеть в них угрозы. Возникало инстинктивное желание покинуть их компанию. Жалкие люди являлись природным магнитом для невзгод. Встанешь с таким рядом — в тебя тоже отрекошетит. Сопутствующий ущерб.

— Я стою тут на случай, если ему понадобиться что-нибудь ещё, — заявил Бребёф.

В момент, прямо на её глазах, Мишель Бребёф превратился в нечто совсем иное. Тут стоял не опозоренный человек, а некогда любимая старая дворняжка, ожидающая внимания хозяина. Улыбки, дружеского похлопывания по загривку. Или даже пинка.

Чего-нибудь.

Бребёф очень ловко строил из себя верного слугу, а Гамаша представил жестоким господином. С ней этот номер не пройдёт. Она знала правду. Но боялась, что некоторые могут поверить.

— А это что? — указала она на поднос с тостами и осколками.

— Тело нашел кадет, — сказал Бовуар, шагнув вперед. — Он и уронил поднос. Мы оставили всё, как было.

— Я возьму образцы, — сказал один из криминалистов, второй стал искать отпечатки и следы ДНК на дверной ручке, третий принялся фотографировать. А Лакост задумалась над трансформацией, произошедшей с Мишелем Бребёфом.

Леопард не может сбросить свои пятна, но бывший суперинтендант Сюртэ никогда не был леопардом. Он был и остается хамелеоном.