Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия. Страница 31
- Сегодня.
- Ты уверен? Кажется, все твои старания пошли насмарку, сёстры нам снова не доверяют. Думают, поди, мы и друг друга готовы кулаками молотить почём зря, только бы поразвлечься. – Наконец, усмехнулся Всеволод.
- Не боись, твоя младшенькая от тебя из-за такой ерунды не отступится. – Утешил Ярый. – Так возле тебя увивается, аж смех берёт смотреть. Всеволод-то наш и так и сяк уклоняется, и “нет” не может сказать, чтобы дать тебе, Гордей, время с рысью поболтать, и сам возле Малинки, как возле открытого огня, испариной покрывается. Что, не нравится она тебе?
Всеволод отвёл глаза.
- Маленькая она ещё.
- Шестнадцать. – Напомнил Ярый. – Как раз женихов искать.
- Всё равно! Моей сестре столько же!
- Твою, значит, тоже замуж пора.
- А ну думай, кого задеваешь!
- А, чего говорить, - Ярый сдался, прикоснулся к плечу Вожака. – Значит, действуем по старому плану?
Гордей тяжело выпрямился, глянул на кучу-малу, где продолжалась драка. Иногда оттуда со стонами выползал кто-то битый, некоторые оставались лежать обездвиженными, остальные, едва отдышавшись, снова рвались в бой.
- Да. Некогда ждать, поисковую бумагу хоть завтра могут привезти. Тогда просто, без боя, не уйдём.
Ярый молча подставил ему плечо и фыркнул.
- Да уж… Уйдём просто? Ты правда в это веришь? Хочу посмотреть, как мы уйдём просто! С такими дикарками. Это комплимент, - тут же добавил он. – Хоть они и сбежали, но думаю, не от страха.
- О, в этом никто не сомневается. – Качнул головой Всеволод. – Чего-чего, а страха в рыси меньше всего. Злости зато хоть на двух дели.
- Это она пока ершится. Чужие мы ей, чужаков сторонятся.
- Тоже верно. Ну, пошли?
Они развернулись и медленно направились в сторону постоялого двора. С каждым шагом Гордей ступал всё твёрже и твёрже.
- Вожак, на дворе много народу, полночи будут куролесить. Нужно уходить задолго до рассвета и без свидетелей. Но утром хозяева поймут, что произошло.
- Пусть. Когда придут поисковые бумаги, будем надеяться, хозяева решат, что мы узнали раньше и сестёр увезли отдать отцу за награду.
Оказавшись у постоялого двора, Гордей поднял лицо к окну сестёр. В свете луны бешеным светом заискрились глаза, губы сложились в сосредоточенную, упрямую улыбку.
- Готовьте Сон ведуна.
Глава 8
О судьбе краденых девиц
Нет ничего хуже ночи после смурного суматошного дня. И так вертишься, и сяк крутишься, а сон, подлюка такая, не идёт. Все бока отлежала, подушка влажная и твёрдая, а в голову дурацкие мысли то и дело лезут. Почему? Зачем? Отчего?
Малинка заснула и тихо сопела носом. А я, наконец, нашла удобное положение на спине и ненадолго задремала. Сон как толстая птица на тонкой ветке, шатался, качался, пока не сорвался вниз.
И был сон вязким и тухлым, как лежалые яблоки.
Я открыла глаза…
И ничуть не испугалась. В полупрозрачной темноте он сидел на моей кровати, склонившись и упираясь руками в подушку у моей головы, его лицо было всего на расстоянии ладони от моего, глаза прямо напротив моих глаз. Такие осторожные.
Сидел, будто так и должно быть. Как будто самое нормальное место для него – в моей кровати.
Потом он осторожно, не дыша, наклонился чуть ниже... И ничего не стало! Предметы застыли, сам воздух застыл, замер вместе со всеми пылинками, плавающими в лунном свете. Комната словно покрылась тёмным вязким золотом. Чёрное золото медленно переливалось под лунным светом, растекаясь, расползаясь, как краска по воде, заполняя собою каждую щель. Оно было сладко-терпким и пахло одуряющее тепло и вкусно. Я могла бы жить в этом золоте до конца своих дней, не нуждаясь ни в чём больше. Нет ничего главней этого запаха и вкуса.
Глаза напротив словно становились больше, расширялись, затеняя собою весь остальной мир, заменяя всё остальное, неважное, и не было в мире силы, способной их остановить.
Под спиной медленно таяла кровать, я погружалась в это тёмное золото, мягкое и сладкое, и знала, что там, в глубине, меня ждёт что-то очень хорошее.
И что я буду там не одна.
Почему он, не двигаясь, становится ближе? Почему его глаза без слов говорят что-то значительное, царственное? В чём секрет?
Я скоро узнаю… Когда глубина сомкнётся над нами, укроет наши головы, я узнаю…
На улице вдруг громко залаяла собака, за ней тут как тут вторая, третья, целую брехливую песню завели.
Волшебство разом прервалось. В лицо будто холодной водой плеснули, с глаз спала пелена дурмана, мысли вернулись в голову.
Будто раньше думала не я, а какая-то другая… похожая на Малинку доверчивая глупая влюблённая девчонка.
Это что значит? Гордей хотел меня околдовать? Значит, теперь он вздумал пробираться ко мне ночью, как к какой-то… не знаю, как помягче сказать, а чтобы молчала и не трепыхалась, собирался дурманом обмануть?
Он пробрался ко мне посреди ночи?! В доме хозяйки?
Не позволю!
И я открыла рот, чтобы завизжать.
Он резко отклонился и щёлкнул пальцами, с которых сорвалось облачко сероватой пыли… и ничего не стало.
Я очнулась, казалось, всего через секунду, всего через миг… и глазам своим не поверила! Даже зажмурилась и моргнула несколько раз. Нет, ничего не изменилось – усыпанное звёздами тёмное небо над вершинами высоких деревьев, сбоку трещит костёр, вокруг колышутся густые луговые травы. И если бы мне это всё снилось, я не чувствовала бы запахов леса, верно? Аромат разнотравья щекотал и радовал нос. Во сне так не бывает.
Я повернула голову. Неподалёку разведён костёр, они все втроём сидят вокруг него, Гордей ко мне ближе всех. Болтают и улыбаются, как ни в чём не бывало.
Они меня что, из Вишнянок увезли?
Охвативший тело страх прибавляет сил, дыхание сипло вырывается сквозь зубы. Это слишком ненормально! С добрыми намерениями девушек из дому не крадут и в лес не вывозят! Не к добру это, ой, не к добру!
Нужно попытаться как можно тише встать и убраться прочь, в темень леса.
Однако пока я поднималась, заодно выпутываясь из одеяла, они как по команде обернулись. Всё, можно больше не притворяться, я подпрыгиваю и бегу в чащу, под ноги послушно ложится холодная мягкая травка.
Недолго бегу, почти сразу меня сшибает кто-то тяжёлый, аж дух прочь. Хватает так, что двигаться невозможно и тащит обратно к костру, возле которого стоит и нервничает Гордей.
- Стой, стой, погоди немного. – Говорит он, поднимая руки, как будто показывает, что в них ничего нет. – Не нужно убегать.
Ага, как же! Я пинаю Ярого, который меня держит, и тот, шикнув сквозь зубы, в ответ сжимает так, что рёбра трещат, а я, хочешь, не хочешь, взвываю.
- Стой! – кричит Гордей, вдруг опускаясь на бревно и обхватывая голову руками. – Отпусти её!
А Всеволод-то каков! Стоит столбом, пальцем не пошевелит. И он с ними заодно?! Как он мог! Такой взрослый, такой кристально честный. Продажная скотина!
Я смотрю в его лицо, выплескивая всё своё разочарование, и он краснеет.
- Да что я. Я случайно. – Ярый отпускает, убирает руки. Не думала, что он такой сильный. – Убежит же – лови потом.
В его голосе обида. Даже не могу поверить, что на белом свете может быть такая наглость!
- Случайно? Да ты её до смерти напугаешь, - говорит Всеволод.
- Я не хотел. – Нахмурившись, Ярый отступает обратно и словно страх за собой уносит. И что дальше? Как это всё понимать?
- Ожега, не нужно убегать, - говорит Гордей, не отнимая рук от висков. – Смотри, вон твоя сестра спит. Ты что, её бросишь?
Воздух в груди словно огнём вспыхивает. Они что, и сестру прихватили?!
- Ах, вы…
Малинка и правда спит в траве, свернувшись, укрытая шерстяным одеялом.
- Подожди. – Гордей отнимает руки от лица. – Обещаю, никто тебя не тронет. Ни тебя, ни её. Клянусь. На вот тебе для уверенности.
Он, не глядя, отстёгивает от пояса кинжал и бросает мне под ноги – тот падает, рукоятка сверкает драгоценными камнями.