Индийские сказки - народные сказки. Страница 42

Бадшаху понравились эти речи, и он простил визирям их вину. Известна пословица: «Одно дело — нога слона, другое — слоновая нога» [43].

Но бадшах все-таки занемог от любви и стал читать такие стихи:

Наконец, визири поняли, что бадшаху недолго осталось жить на свете, и стали его просить:

— Отнимите эту женщину у котвала, государь, и позвольте вашей душе отведать шербета свиданья. Если муж согласится отдать жену, хорошо, а нет — возьмите ее силой.

Но бадшах на это сказал:

— Я владыка нашей страны и никогда так не поступлю. Властителям не подобает угнетать и притеснять слуг и подданных и силу свою употреблять во зло. Это несправедливо! Есть поговорка: «Кто насилие совершает, тот сам погибает».

Нет, я хочу поступать так, как сказано в стихах:

Долго тосковал бадшах по красавице и наконец умер с горя.

Попугай досказал эту сказку и молвил Худжасте:

— В твоем положении нехорошо быть терпеливой. Если ты станешь терпеть, ничего хорошего не выйдет — умрешь, как и тот бадшах. Лучше иди и встреться со своим другом.

Выслушала его Худжаста и хотела было уйти, но тут настало утро, и петух запел. Пришлось ей остаться и на этот раз. Тогда она расплакалась и прочла такие стихи:

Когда солнце скрылось и взошла луна, Худжаста вздохнула, застонала, потом со слезами на глазах и скорбью в сердце пошла отпрашиваться к попугаю и промолвила:

— О попугай! Я слышала, что один бедный араб пришел к богачу и сказал ему:

— Я иду поклониться Каабе [44].

— Чего лучше! — одобрил тот. — Не медли, иди скорее.

— Но у меня нет денег на дорогу, — сказал бедняк.

— А нет, так и не ходи, — отозвался богач. — Скажу тебе по писанию: кто беден, тот не обязан совершать паломничество и ходить на поклонение Каабе, дабы, идя в Мекку, не претерпевать напрасных мучений. Аллах не приказывал неимущему: «Иди в Мекку».

Выслушал его араб и сказал:

— Я пришел к тебе попросить немножко золота на дорогу, а не затем, чтобы слушать советы, которые ты даешь «по писанию»…

— О попугай! Я каждую ночь прихожу к тебе лишь для того, чтобы ты меня отпустил, а ты только болтаешь вздор и отвиливаешь. Не за тем я к тебе хожу, чтобы слушать твои советы! Берегись — я на тебя рассержусь!

Выслушал ее попугай, и страшно ему стало. «Как бы она и меня не убила, как скворчиху!» — подумал он. И вот он решил подольститься к Худжасте и прочел такие стихи:

— О Худжаста, не сердись на меня за наставления и не раздражайся. Ведь кто послушается умного слова, тому это слово много дней будет приносить пользу.

— Ах, попугай, да я слушаю все, что ты говоришь, — сказала на это госпожа. — Но вот что скажу тебе я: нынешняя ночь очень темная, и мне страшно идти одной. Если ты посоветуешь, я возьму с собой своего раба и пойду встретиться с тем, кому суждено стать моим возлюбленным.

Как услышал эти слова попугай, стал бить себя в грудь крыльями и, наконец, сказал:

— Ради бога так не поступай! Берегись идти с рабом. Мудрецы говорили, что челядь никогда не бывает преданной — это подлое племя. Ты, должно быть, не слыхала сказки про горшечника, если говоришь такие неразумные слова.

— Что это за сказка? — спросила Худжаста. — Расскажи!

Попугай начал рассказывать:

— Как-то раз один горшечник хлебнул лишнего и до того опьянел, что повалился на винные кувшины и бутылки, разбил их вдребезги и сам весь порезался. Вскоре его раны зажили, но от них остались такие шрамы, как будто горшечника рубили мечами и пронзали стрелами.

Случилось так, что в том городе, где жил горшечник, начался голод. Горшечник ушел в другой город и стал там искать работы. Как-то раз он попался на глаза тамошнему бадшаху, а тот, как увидел его шрамы, подумал: «Это, наверное, великий воин — ишь как он весь изранен!» И вот бадшах принял горшечника на службу и пожаловал ему большой чин, а сам сказал себе: «Должно быть, он доблестный витязь, ведь все тело его покрыто шрамами».

Спустя несколько дней враги бадшаха напали на город и стали грабить окрестные деревни. Тогда бадшах назначил горшечника предводителем своего войска и решил послать его на войну сражаться с неприятелем. А горшечник услышал об этом и заболел с перепугу. И вот он явился к бадшаху и сказал:

— Государь, я из касты горшечников. Не умею я воевать. Известна поговорка: «Что знает маслодел о ценах на мускус?»

Выслушал его бадшах, рассмеялся, и стыдно ему стало, что он так ошибся. И он послал на войну другого военачальника.

Попугай досказал эту сказку и молвил:

— Не бери с собой раба. От него ничего хорошего не дождешься. Он тебя чего доброго опозорит. Иди одна!

Выслушала его Худжаста и хотела было уйти одна к своему другу и вкусить с ним радости жизни, но в это время настало утро, и петух запел. Пришлось ей остаться и на этот раз. Тогда она заплакала и прочла такие стихи:

Когда солнце скрылось и взошла луна, Худжаста переоделась в мужское платье, наскоро завязала чалму, вооружилась и пошла отпрашиваться к попугаю. А тот, как увидел ее в таком наряде, громко расхохотался и сказал:

— Отлично, Худжаста! Ночь нынче темная — хорошо делаешь, что не берешь с собой раба, что идешь одна, переодевшись в мужское платье. Какое это счастье, хвала аллаху, что почтенная твоя матушка тебя родила! Преклоняюсь перед твоим благоразумием и вот почему: сегодня один из моих старых друзей, тоже попугай, пролетал мимо, и как увидел меня в этой тюрьме, опустился и сел подле меня. Я услышал от него одну сказку вроде тех, какие я тебе рассказываю по ночам, а сейчас я вижу, что ты поступаешь так, как говорится в этой сказке, и, значит, промаха не сделаешь.

— Что это за сказка? — спросила Худжаста. — Расскажи!

Попугай начал рассказывать:

— В одном лесу жили тигр и тигрица с двумя детенышами. Как-то раз все они проголодались, и тигр отправился бродить по лесу — искать добычу. Но как он ни старался, ничего не нашел. Пришлось возвращаться ни с чем. Побрел он домой и вдруг видит — на дороге лежит крошечный шакаленок, еще слепой, всего нескольких дней от роду; лежит и жалобно ноет. Тигр обрадовался, схватил шакаленка, отнес его своей самке и сказал:

— Я самец. Если и не поем два-три дня, проживу так, ничего со мной не сделается. А ты — самка. Попостишься день — к вечеру умрешь. Вот бери этого детеныша. Съешь его и напои молоком наших детей.