В омуте страстей (СИ) - Бурунова Елена. Страница 40

Она строго смотрела на свою бывшую подопечную. Не уж-то сбежит. Бросит всё и сбежит с казаком. Старой женщине не хотелось в это верить, но в серых глазах пани она видела решительность. Дочь пана Азинского давно всё решила и напутствия няньки ей не к чему были. Опустив полог шатра, Янина со всех ног бросилась к Богдану. На рассвете они собрались бежать. Так договорено было. Как только приедут в лагерь, на следующее утро уезжают.

ГЛАВА 25

Наверное, мир так устроен, когда ты очень сильно чего-то жаждешь, то обязательно не получишь. Кажется, вот-вот оно счастье, только дотянись и ухвати рукой. Ты тянешься и тянешься, но всё напрасно. Твоё счастье растворяется перед тобою, как мираж в пустыне. Янина была полна решимости сбежать в Сечь. И вот осталось несколько часов до рассвета, а пани стояла у палатки Богдана, боясь войти.

Боялась сказать ему: «Я не могу». Рано или поздно это надо было сделать. Набравшись смелости, чтобы увидеть в любимых глазах боль обиды, она вошла внутрь палатки.

Тусклая свеча горела в центре. Её свет играл с тенями на лицах знакомых пани людей. Богдан подскочил с места и бросился к долгожданной гостье. Его руки обняли хрупкое тело чужой жены.

Он зашептал:

- Я знал, что ты придёшь. Старая нянька была неправа. Ты уедешь со мною, Янина.

Вместо ответа пани, отстранилась от пышущей огнём груди Богдана. На улице мороз, а рядом с ним настоящий огонь. Грейся, как у костра. И сгореть от его жара можно. Так сильно он её любит.

- Оставьте нас, – попросила Янина, смотря в сторону пасынка и Остапа. – Нам надо поговорить.

Второй раз повторять не пришлось. Казак был из догадливых. Поднявшись на ноги, сказал:

- Ну, да. Вы поговорите, а мы постережём, чтоб не мешали.

Подхватив за шкирку, всё ещё сидящего мальчишку, поволок его к выходу. Тот не упирался, но возмутиться успел:

- Им надо поговорить, пусть и идут на мороз. Мы-то чего должны уходить?

Слова княжича остались без ответа. Янине и Богдану сейчас не до него. Стоя друг напротив друга, они не отводили глаз. И каждый читал в любимых глазах ответы на свои вопросы, которые вслух произнести не решались.

- Не оставляй меня, – словно молясь, сказал Богдан.

Он так долго жил мечтами о Янине, что теперь не мыслит своей жизни без неё. Что-то внутри его подсказывало – больше им не свидеться. Судьба свела их в последний раз. Если она сегодня не уедет с ним, то так и останется мечтою. Мечтою, живущей во снах любящего её казака.

- Не оставляй.

Ещё раз взмолился он, опускаясь на колени перед пани. Его руки обняли ноги Янины. Уткнувшись лицом в казацкие шаровары на ней, Богдан сильнее прижал её к себе.

- Украду. Ей- богу, украду, если сама не поедешь, - от безысходности уже угрожал он.

- Я не могу, - опустившись на колени и, прикоснувшись ладонями к лицу Богдана, сказала пани.

- Можешь. Брось всё и бежим. Мы будем свободны, как и мечтали. Помнишь?

- Помню, любимый, но не могу. Я последняя из рода Азинских осталась. Если сбегу с тобою, что будет с памятью моего отца? – Она опустила глаза, смахнув одинокую слезу со щеки. – И я не могу бросить семью.

- Какую семью, Янина? – вскипал Богдан. – Ты моя! Не его! Ты всегда была моей. Нет у тебя мужа, кроме меня. Нет у тебя детей! Хочешь, забирай Машу, но сегодня ты уедешь со мною. Я больше не потеряю тебя. Решай! На коне или поперёк коня? Но только со мною!

Таким резким Янина его ещё не видела. Богдан никогда не кричал на неё. И глаза не резали злостью. Будь на его месте кто-нибудь другой, то пани так же закричала в ответ. Только сегодня их последняя ночь вместе. Так зачем тратить скоротечные минуты на ссоры. Силой любимый не сможет забрать её. Слишком любит, чтобы невольницей держать рядом собою.

- Кем я буду там? Смогу ли жить жизнью чужой мне? Я пани, Богдан. Ехать сзади за тобою в телеге, как походная девка, не по мне. Ждать и бояться, что ты не вернёшься с набега? Это для меня тоже не жизнь. А если татары нападут? В каком гареме мне от тоски погибать? Найдёшь ли ты меня там? Нет, - теперь слёзы катились одна за одной.

- Я буду с тобой. Я не оставлю тебя одну, - ладонью смахнул он её слёзы.

- Ты затоскуешь. А я слишком люблю тебя, чтобы держать.

- Так что же, расстаёмся, раз не можем быть вместе? – спрашивал он, а в глазах надежда, что передумает Янина.

- Не сегодня. Завтра, - её пальцы стали развязывать верёвочки на своей рубахе, - а сегодня я твоя. До самого рассвета только твоя, Богдан.

- Как жить мне без тебя? – целуя нежную шею, спрашивал он.

- Я всегда с тобою, любимый, - снимая рубаху, говорила она. – Жар солнца – это моя любовь греет тебя, - шаровары сползали вниз, а его руки оставляли горячие следы на теле. – Дождь – это я так тоскую по тебе. Ветер в твоих волосах – это я ласкаю тебя. Зимняя стужа – это мне так холодно без тебя. Пенье птиц – это я пою тебе.

Дико. Жадно он стаскивал с себя и с неё одежду. На улице начинала свой танец февральская метель, а им сейчас было не до качающейся на ветру палатки. В рваные дыры материала влетали снежинки и тут же каплями дождя падали на разгорячённые тела любовников. Свеча дрожала на сквозняке, готовая вот-вот потухнуть. Но даже полный полумрак не смог остановить их. В эту ночь ничто не имело значение, кроме любви. Словно голодные волки, они не могли насытиться такой скудной добычей, как пара часов до рассвета. Первые лучи солнца навсегда разлучат два любящих сердца.

Остановившись на мгновение, Богдан замер, всматриваясь в глубину её серых глаз.

- Хочу запомнить тебя такой счастливой навсегда, - прошептал он, убирая мокрые пряди русых волос с лица любимой.

Его губы стали покрывать поцелуями лицо Янины. Она пробежала ладонями по спине Богдана, прижимаясь ближе к нему всем телом.

Как скоротечно время, когда на горизонте вместе с рассветом расправляет крылья разлука. Богдан и Янина лежали, прижавшись друг к другу. Так не хотелось разжимать объятья и отпускать любимого в неизвестность будущего. Им больше не суждено свидеться в этом мире. И каждый это понимал. В последний раз они отражаются в глазах друг друга. Как много хотелось сказать, и как мало времени. Из сотен слов на ум приходили только три:

- Я люблю тебя, - прошептали они в один голос.

И вновь молчание. Зачем слова, когда их сердца, стуча в один такт, всё сказали, а души услышали.

ГЛАВА 26

Янина провожала троих всадников, стоя за лагерем. Её глаза устремились вдаль, пока всадники совсем не превратились в точку и их не поглотил яркий свет встающего солнца. При Богдане она старалась не плакать. С трудом сдерживала слёзы, просившиеся наружу. В первую разлуку так больно не было. Наверно, от того что не успели попрощаться. Слишком быстро всё произошло. Правда, выкрикнутая ею в сердцах отцу. Гнев отца и побег Богдана. Теперь же у них была целая ночь. Целая ночь, как мало для влюблённых. Несколько дней вместе пролетели, быстрее, чем вся её жизнь без него. Пани не помнила ужаса пережитого от осады Полоцка. Страх в подземелье растворился, стоило только Богдану обнять её. И вот она снова одна. На алтарь семейной чести ей пришлось опять принести в жертву свою любовь. Стоит ли такая семья этой жертвы?

- Ты рад, отец? – утирая слёзы, спрашивала она тишину вокруг себя. – Я отпустила его, а кто отпустит меня? Кто даст мне так желанную мною свободу?

Её голос срывался в рыдание. Упав на навеянный ночною метелью белый снег, пани Янина дала волю своему горю. Она не любила, когда её жалели. Но сегодня пани была переполнена жалостью сама к себе. Так долго мечтать о свободе с любимым! И отпустить эту мечту. Мечту, которой она жила все годы без Богдана. Разве она не жалка, рыдая на белом снегу. Даже самый обездоленный нищий счастливее пани. У него хотя бы есть надежда на райскую жизнь после. У Янины нет счастья в этом мире, а в загробном мире по райским кущам ей не гулять. Слишком грешная пани, но за свои грехи она каяться не будет. Самые лучшие дни в её жизни – это те самые грехи.