Родительный падеж - Иванцова Людмила Петровна. Страница 32

— О! Машуленция пришла! — донесся из кухни голос Грина, но никто не вышел ее встречать.

— Присоединяйся, принцесса! — позвал Казбек и хохотнул.

Маша поставила сумку на стул и сняла сапожки. Став на холодный пол, ощутила, как устали за день ноги — с утра институт, затем экскурсия по Лавре с австралийской семьей, которая желала за два дня увидеть самое интересное в Киеве. Потом она немного отдышалась и поужинала у мамы, а теперь, вместо того чтобы упасть и отдохнуть, — смотри на этих придурков, слушай их ржание и нюхай…

Маша стояла в дверном проеме между коридором и кухней, опершись плечом о дверь, и молчала. На топчанчике возле стола целовались Грин с Софийкой, а на стуле спиной к окну сидел и по-дурацки похохатывал Казбек. Посреди стола стоял «бульбулятор» — детище наркотически зависимой фантазии конца двадцатого — начала двадцать первого века. Ловко разрезанная надвое пластиковая бутылка с водой, кусочек фольги или наперсток, немного сухой конопли, зажигалка, хорошая компания — и жизнь становится смешной и прикольной, мягкой и нетребовательной к тебе, а ее острые углы выворачиваются навыворот и не колют под ребра.

На блаженных физиономиях Софийки и Грина застыли улыбки, а Казбек поднялся и, подойдя к ней, кивнул на «бульбулятор»:

— Курни, Маш, сними усталость дня! Соня, а ты говорила, суп гороховый есть, или мне приснилось? Что-то есть хочется. — Казбек, не получив реакции от Маши, смело наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.

Маша сделала шаг в сторону и вперед, ударила рукой по пластиковому изделию веселой компании, оно слетело со стола, залив пол водой. Удивительно, но Казбек не разозлился, а засмеялся и поднял Машу, обхватив ее обеими руками.

— Ножки замочишь, принцесса!

— Пусти, козел! — низким, слишком сдержанным, как для блондинки, голосом произнесла Маша. — Пусти, а то пожалеешь!

— Вах! Люблю диких кошек! — хохотнул Казбек. — Опять ты не в настроении, Машка! Соня, и как ты с этой злючкой живешь?

— Убрал руки, я сказала! — глядя в глаза парню, прошипела Маша и недвусмысленно вдавила свои длинные ногти в плечи веселого гостя. Тот хохотнул еще раз и поставил девушку на мокрый линолеум.

— Не компанейская ты, Машка, и злая. Наверное, из-за недостатка секса в организме. Это, конечно, можно исправить, но хотелось бы по взаимному согласию, — хмыкнул Казбек, но в его глазах мелькнула обида.

— Соня, я на полчаса выйду по делам, а ты пока сделай, пожалуйста, так, чтобы тут больше не пахло ни коноплей, ни посторонними мужчинами, — произнесла Маша, шагнула из лужи в коридор и краем глаза заметила виноватый взгляд подруги, потому что уже не первый раз они договаривались о взаимном уважении на фоне студенческой толерантности, и о конопле, и о нахале Казбеке тоже…

— Машка — крутая феминистка! — констатировал Грин.

— Или лесбиянка?.. — задумчиво произнес Казбек.

Маша обула на мокрые колготки свои сапожки на высоких каблуках, накинула на плечи куртку, взяла сумку и вышла из квартиры, прихватив свои ключи. В киоске на перекрестке она купила сигареты и зажигалку, села на лавочку возле чужого подъезда, закурила безо всякого удовольствия, разглядывая звездное небо, потом достала из сумки мобильный и разыскала в списке абонентов нужный номер.

— Привет. Это Маша… Ты не спишь? Сервант, давай поговорим?

* * *

В четыре утра, уже возле двери, Светлана поцеловала Лесю, еще раз напомнила, что путевка на две недели и она надеется, что Мася не заскучает тут одна, но и дом не развалит с веселыми друзьями-художниками. И хорошо бы еще и учебу не запустить. Заспанная «Мася» пообещала, что все будет ОК, чмокнула маму и папу, те вышли с сумками из квартиры, а она побрела опять в кровать.

— Мы что, такси не могли вызвать? — спросил Максим уже возле лифта.

— В чем проблема? Человек предложил помочь, зачем отказываться? Надо иногда разрешать людям делать добро! Я тоже им не раз помогала.

— А это не слишком близкие отношения, когда чужой мужчина срывается ночью с супружеского ложа, чтобы отвезти тебя в Борисполь? Или ты такая экономная?

— Ты опять за свое? Вот не портил бы начало отпуска! Должна тебя заверить, что «ложа» у нас с ним разные. Были, есть и будут! А тебя грызут собственные комплексы. Я тебе говорю сорок пятый раз — мне хватает секса и с тобой! Я не ищу приключений. А если и имею знакомых мужчин, то не для сексуальных утех! Я тебе уже клялась здоровьем нашего единственного ребенка! Или мало?

Приехал лифт, Светлана вошла, Максим занес сумки и нажал кнопку первого этажа, раздумывая, чем уже не первый год могут быть наполнены несемейные и неслужебные отношения мужчины и женщины при отсутствии между ними секса. И эта комбинация фигур казалась ему неестественной, хотя, для мужа, вроде даже утешительной — рогов-то по факту нет. Он верил Светлане, но все-таки ситуация выглядела противненько и прилично его напрягала. Но что тут скажешь? Сам он за более чем двадцать лет брака не искал никого другого, потому что хорошо помнил, как плохо ему было тогда, когда они развелись со Светланой еще до рождения Леси, — его будто вынули из розетки. Или он такой патологический однолюб, или еще что, но вся его жизнь последних лет была настолько связана с женой, что иначе он и не мыслил. Она стала частью его, будто кровь в организме, и не стань Светланы, казалось, не станет и его. И Максим готов был терпеть «донорство», когда какая-то часть «его крови» доставалась кому-то другому, лишь бы не вытекла вся и не обесточила его самого. Он даже не представлял, как бы повел себя, вдруг у Светланы и правда появился бы любовник. Наверное, предпочел бы ничего не знать. Может, тайную измену было бы переносить легче, чем эти нескрываемые длительные отношения со Степаном да без секса. Он же видит, как тот смотрит на Светлану. И только какая-то прозрачная волевая преграда между ними удерживает их на грани. И Максим знает, сила чьей воли может удерживать ту дистанцию. Он сам подчинялся той воле не один год и ничего не хотел менять в своей жизни.

Перед подъездом мужчины обменялись сдержанными приветствиями, а Светлана отпустила шутку об их утренней неулыбчивости. Степан уложил сумки в багажник своей черной «тойоты», обошел машину, протер тряпкой оба зеркала и сел за руль. Супруги уселись на заднем сиденье, и машина направилась по пустым улицам города, который еще досматривал свои сны.

В Борисполе Степан провел Светлану и Максима к таможенному контролю, постоял с ними минут пять в очереди, потом улыбнулся обоим, пожелал хорошо отдохнуть и отошел. Когда Светлана оглянулась, он покрутил в воздухе мобильным и кивнул ей. Она тоже кивнула, поняв, что связь они будут держать SMS’ками, как и обычно. И правда, вскоре на втором этаже возле паспортного контроля Светлана почувствовала в кармане вибросигнал доставленного SMS.

«Как бы я был счастлив лететь с тобой вместо него. Как бы МЫ были счастливы! Дурная ты баба. Но — лучшая. Люблю. Возвращайся».

Она прочла это за спиной у мужа, лицо которого как раз внимательно разглядывал и сравнивал с паспортом таможенник. Прочла, вздохнула и ничего не ответила, только подумала: «Может, и дурная. Какая уж есть».

До вылета еще было время, и супруги, оставшись без багажа, присели в кафе в зале ожидания, чтобы чем-то это время заполнить. Светлана пила кофе, наверное, самый дорогой в городе, и разглядывала путешественников. Через два столика от них молоденькая и чересчур уж накрашенная блондиночка отхлебывала то мартини, то кофе, прыскала со смеху, слушая шутки лысоватого круглолицего спутника, который годился ей в папаши, но, наверное, считал, что сумма их лет делится на двоих, а тогда — и она еще не старая, и он вполне молодой. Светлана вдруг представила, что такого кавалера завела себе Леся, и брезгливо скривила губы. Максим улыбнулся, поняв гримасу жены.

За соседний столик села одинокая полноватая, хорошо одетая женщина, заказала кофе и пятьдесят граммов коньяка. Светлана и Максим переглянулись. Черные брюки, просторная черная блуза, золотые украшения на пальцах и в ушах, дорогие часы, кожаная черная сумка и сдержанное выражение лица не соответствовали виду путешественницы в теплые края на старте отпуска.