Новый дом - Шер Надежда Сергеевна. Страница 5

У крыльца ждут лошади. На зеленой лужайке перед домом белые ряды мальчиков и девочек делают гимнастику. Туту бежит к ним:

— А я что-то знаю! А я что-то знаю!

— Не мешай ты, чернуха, — весело улыбается ей учитель. — Не мешай ты, маленькая чернуха.

Туту не делает по утрам гимнастики. Она еще мала. Геймат — маленькая мама Туту — тоже очень выросла, и Геймат каждое утро смотрит за тем, как умывается и одевается Туту. Но Геймат теперь уже не может носить Туту на руках, и Туту часто убегает от Геймат, потому что очень не любит мыться и убирать свою постель.

Гассан прилаживает к лошади хурджин. Он старается не смотреть на товарищей, которые делают гимнастику, и вид у него такой важный, как будто бы он уже сделался учителем и получил первое жалованье. А ребята, как только увидели Гассана с хурджином, стали кричать:

— Али Ахмедли, можно после урок кончать? Сатья-баджи уезжает.

Али Ахмедли махнул рукой: раз Сатья-баджи уезжает, проводить надо!

А Сатья-баджи стоит уже в дверях и завязывает голову белым шелковым платком с зеленой каймой. Потом вытаскивает записную книжку.

— Ну, кому еще что привезти? — спрашивает она. — Тут, кажется, все записано.

— Смотри, ничего не забудь, а то обидно будет, — серьезно говорит Бянувша.

— Уж если записано, не забуду, — закрывает Сатья-баджи книжечку. — Надо ехать. Так ты, Бянувша, смотри, тоже ничего не забудь.

И Бянувша важно качает головой: конечно, она ничего не забудет. Ведь не в первый раз ей оставаться вместо Сатья-баджи.

— Садись, садись, Сатья-баджи, — видишь, Кяриш не стоит на месте! — зовет Гассан. — Слезай, Кулизадэ, зачем ты на Кяриша забрался?

Но Кулизадэ не слышит.

— Эй, эй! —кричит он, низко пригибаясь к седлу, и скачет от крыльца по тропинке вокруг дома. Через секунду он уже на месте.

— Теперь я, теперь я! Слезай скорей! — кричат ребята.

— Теперь никто, — решительно заявляет Сатья-баджи, — теперь ехать надо.

Гассан сердится. Возьмет ли он Туту? Сатья-баджи удобнее усаживается в седло, хлопает коня по шее и говорит:

— Поехали.

Туту рядом с Гассаном.

— А я?

Гассан совсем забыл. Ведь Туту полагается прокатить. Это ее право. Она самая маленькая, и никто на нее за это не сердится. Кулизадэ поднимает Туту. Туту садится на седло перед Гассаном и жмурится от счастья.

— Эй, эй-эй! — кричит она. — Прощайте!

— Прощай! Прощай! — бегут за лошадьми ребята. — Приезжай скорей!

А Геймат с Бянувшей спускаются вниз, в овраг, по крутой тропинке. Здесь они будут ждать свою дочку у Зеленого источника, потом возьмут ее за руки и побегут с ней назад, домой, навстречу всем мальчикам и девочкам, которых Али Ахмедли снова собирает на урок гимнастики.

Туту стоит у забора и ждет. Она встала сегодня первая. Никто не видел, как она накинула на себя белое платьице и тихонько, чтобы никого не разбудить, подошла к окну. Она стала на подоконник, минутку посмотрела вниз, размахнувшись всем телом, прыгнула на землю, в траву, и стремительно побежала к калитке. Здесь она долго возилась с задвижкой. Она не умела ее открывать. Потом пробежала вдоль забора к тому самому месту, где так часто лазила через забор, быстро вскарабкалась наверх, примерилась, прыгнула и побежала вдоль тропинки к завороту дороги.

Сегодня приедет Сатья-баджи, и Туту хочет первая ее встретить. Туту стоит и смотрит на уходящую дорогу, на яркозеленые лужайки, на игрушечные домики деревень внизу, в долине. Она слышит, как шелестят листья кукурузы рядом на кукурузном поле, как бьет горный источник, и Туту думает: «Вот сейчас приедет Сатья-баджи, и вот привезет Сатья-баджи мыло, и вот Туту умоется и станет белая, и все будут удивляться, и никто уже не будет дразнить ее чернухой».

Цок-цок-цок, — кажется, будто слышит Туту.

— Это она, — говорит Туту и припадает ухом к земле, совсем как Гассан, когда ему хочется знать, едет ли кто-нибудь по дороге.

Туту слышит какой-то гул, и в ухе отдается — цок-цок-цок. Туту вскакивает на ноги и бежит за большой камень у кукурузного поля: сейчас она испугает Гассана.

Проходит минута, другая. Вот и Гассан и за ним Сатья-баджи. Теперь уже у обеих лошадей хурджины. Сколько интересных вещей привезла Сатья-баджи из города!

— Эй-эй, балла! — вдруг кричит Туту и бросается к лошади. — Эй-эй, балла! Стой!

Гассан осаживает лошадь.

— Туту? Что ты тут делаешь, Туту?

— Испугался! — кричит Туту. — Испугался, думал — разбойники?

— Конечно, испугался, — говорит Гассан, — конечно, испугался. — А посмотри, как испугалась Сатья-баджи.

Сатья-баджи весело смеется.

— Теперь посади! — просит Туту, и Гассан покорно слезает с лошади и подсаживает Туту.

Туту садится на лошадь Гассана и хватается за седло. Туту сидит на лошади так, как будто бы она всю свою жизнь не слезала с коня. Длинные стремена болтаются, а маленькие босые ноги бьют по седлу и подгоняют лошадь.

— Но-но-но, Кяриш, но-но-но!

Кяриш послушно бежит рысцой, за ним едет Сатья-баджи и рядом большой, загорелый Гассан.

— Эй-эй-эй! — кричит Туту. — Эй-эй-эй, мы приехали!

Во дворе на зеленой траве уже барахтаются ребята. Они ждут очереди умываться.

— Едут, едут! — вдруг замечают они всадников. — Едут, едут! — бегут они к лошадям.

— Здравствуй, Сатья-баджи, здравствуй! Эй, Гассан, что привез? Показывай скорей.

— Да подождите вы, дайте доехать! — отбивается Сатья-баджи от загорелых рук. Кяриш осторожно шагает, потряхивая головой и пофыркивая. Он привык к таким встречам, но, очевидно, они доставляют ему гораздо меньше удовольствия, чем Гассану и Сатья-баджи. Кулизадэ вертится у самых ног Кяриша, и Кяриш мордой тихонько подталкивает Кулизадэ.

— Не мешай ты, глупый мальчишка, дай подойти к крыльцу.

Вот доехали. Снимают хурджины. Уводят лошадей. Сатья-баджи идет в дом.

— Ну, рассказывай, Сатья-баджи, рассказывай скорей!

Но Сатья-баджи сначала спрашивает: ей надо знать, как ребята жили без нее почти целую неделю. Бянувша рассказывает.

— Видишь, все было хорошо! — перебивает Кулизадэ. — Ты после еще узнаешь. Ты после спроси учителей. Все было хорошо!

Сатья-баджи покоряется. Она рассказывает все сначала, о том, как они с Гассаном приехали в Баку, как они там делали покупки, как жили в детском доме. Туту на коленях у Сатья-баджи.

— А мне привезла? — тихонько говорит Туту. — А мне привезла мой секрет?

— Ну конечно, — шепчет Сатья-баджи. — Давайте теперь распаковывать хурджин.

И здесь начинается самое интересное. Через минуту на столах и стульях груды вещей. Неужели все это помещалось в двух хурджинах? У ребят счастливые, возбужденные лица. Во дворе уже летает мяч, а в углу комнаты Туту внимательно рассматривает пеструю картинку на мыле Тэжэ. Сатья-баджи теперь свободна: она может умыться и переодеться. Она идет к себе в комнату, а за ней бежит Бянувша.

— Сатья-баджи, Сатья-баджи, я забыла тебе сказать. У нас не все благополучно. Со вчерашнего дня пришла женщина с девочкой и спит в кухне. Говорит — нужно работу, а Пеппо говорит, чтобы подождала тебя.

— Почему же ты думаешь, что это неблагополучно? — спрашивает Сатья-баджи.

Бянувша смеется.

— Да я так сказала, просто, — и бежит назад.

В комнатах пусто. Во дворе на зеленом лугу ковер. На коврах белые скатерти, и дежурные расставляют посуду. Сейчас первый завтрак, и ребята будут сидеть прямо на траве, поджав под себя ноги так, как они сидели у себя дома, так, как еще до сих пор сидят их отцы и матери.

Сатья-баджи умылась, переоделась и уже успела осмотреть весь дом.

— Ты зачем пришла к нам? — спрашивает она в кухне чужую женщину.

Эта чужая женщина одета в грязные лохмотья, и рядом с ней стоит худая черненькая девочка, растрепанная, в длинной юбке, и в ушах у нее большие оловянные серьги. Девочка смотрит на Сатья-баджи как маленький звереныш, и когда Сатья-баджи хочет с ней поздороваться, она цепляется за юбку матери и отворачивается.