Против силы ветра (ЛП) - Альварес Виктория. Страница 80

Она так и не успела закончить фразу. Александр вдруг поднял ладонь, и когда все обернулись к нему, то увидели, как застыло его лицо. Взгляд профессора был прикован к противоположной стороне судна, к чему-то полуразрушенному и покрытом водорослями. Когда-то там были каюты. Они вдруг поняли, что привлекло его внимание: через уцелевшие стекла виднелся слабый свет.

— Господь всемогущий, — прошептал Оливер, медленно подходя к профессору. — На «Персефоне» есть кто-то еще? Как мы могли этого не заметить?

— Думаешь, это кто-то из рабочих, вытаскивавших бриг на поверхность? — спросил Лайнел.

— Очень в этом сомневаюсь, — тихо ответила Вероника. — Мужчина, с которым мы разговаривали, плевать хотел на «Персефону». Он не знал истории корабля, единственное, что его интересовало, — это хорошенько подзаработать на буксировке. Не вижу смысла в том, что он вдруг решит тут сидеть всю ночь и заботиться о сохранности судна.

— Есть только один способ все выяснить, — сказал Александр и как можно тише пошел к корме. От его спутников не укрылась ни осторожность его шагов, ни нож, который он, по-прежнему, держал в руке.

Разумеется, все последовали за ним. В той части корабля покрывающая палубу грязевая короста была гораздо толще, возможно, потому, что корма, по словам Хэдли, все это время была погружена в речной ил. Стараясь не потерять равновесие на скользких досках, Александр дошел до едва державшейся двери в маленькую каюту… и застыл на месте.

Внутри кто-то был, хотя, как и догадывалась Вероника, вовсе не сотрудник судоходной компании. На столе стояла маленькая масляная лампа, бросая тени, не позволявшие различить черты лица, но было понятно, что это женщина. Волосы у нее были длинные, убеленные сединой и заплетенные в косу, переброшенную через плечо. На женщине была лишь сорочка и голубая шаль.

— Доброй ночи, профессор, — поздоровалась она. — Я уже начала задаваться вопросом сколько мне еще придется ждать, но была уверена, что вы меня не подведете. Вы очень сообразительны.

— Миссис Гарланд? — нож выпал из рук Александра под любопытным взглядом старухи. — Вот это…

— Сюрприз? Я так и думала. Надеюсь, я вас не испугала. Возможно, было бы разумнее встретиться в отеле и поговорить, но я была более чем уверена, что встречу вас сегодня ночью именно здесь.

— Из всех обитателей Ванделёра, которых мы могли бы здесь обнаружить, вы — последняя, о ком мы подумали, — заявила Вероника, заставив старуху усмехнуться. — Как вам в голову могло прийти в одиночку заявиться на «Персефону»?

— Не думаю, что мой сын согласился бы меня сопровождать, да и моей невестке это показалось бы безумием. К тому же, как видите, я вполне в состоянии сама о себе позаботиться.

— Но это вовсе не умаляет рискованности вашей вылазки, — напомнил Александр. — Этот корабль сильно поврежден, миссис Гарланд. Понимаю и разделяю ваше любопытство, но лучше вам вернуться домой, пока не случилось какое-нибудь несчастье.

Едва заметная до этого улыбка миссис Гарланд стала шире.

— Но я уже дома, профессор Куиллс, я снова дома, — она ласково провела рукой по столу, словно пытаясь прощупать сквозь слой водорослей каждую трещинку. — В доме человека, которого любила всю жизнь.

«У этой несчастной женщины непорядок с головой, — обеспокоенно подумал Александр. — Появление «Персефоны» лишило ее разума». Он уже хотел было попросить друзей отправиться в деревню и оповестить ее родных, когда женщина вдруг подняла на него взгляд. Свет лампы выхватил похожие на лед голубые глаза, а в волосах мелькнули еще не выцветшие пряди гагатового цвета. И тогда он понял, что она хотела ему сказать и почему ее черты показались ему знакомыми. Точно такое же лицо, увенчанное короной из листьев плюща, смотрело на них с противоположной стороны корабля.

Это открытие так поразило профессора, что он не знал как реагировать. Оливер, должно быть, подумал тоже самое, так как Александр услышал как тот изумленно вдохнул и пробормотал:

— Это невозможно. То, что вы пытаетесь нам сказать — невозможно. Ваш сын рассказал, что ваша семья приехала из Техаса. Вы не можете быть той женщиной, которая…

— Мой сын не солгал по той простой причине, что считает нас уроженцами Техаса, — вздохнула женщина. — Я вовсе не горжусь тем, что была вынуждена жить во лжи… из страха, что кто-то узнает почему я когда-то отсюда уехала.

— Виола Ванделёр? — вырвалось у Теодоры. — Вы претендуете на то, что на самом деле являетесь…

— Не может быть, — повторила за ней ошарашенная Вероника. — Виола Ванделёр — мертва, миссис Граланд. Она погибла при пожаре, уничтожившем плантацию! Нам рассказали, что ее нашли в библиотеке! Осталась лишь горсть обугленных костей!

— Да, я тоже слышала эти истории. Полагаю, во время пребывания в отеле «Ванделёр» у вас была возможность разузнать некоторые подробности о прошлом предыдущих хозяев. Тем не менее, вы еще очень далеки от истины.

Продолжая говорить, женщина подняла с пола стул с почти полностью обглоданной рыбами обивкой, и, устало вздохнув, села на него. Все еще не в силах среагировать, Александр украдкой разглядывал миссис Гарланд. Теперь, когда она находилась ближе к источнику света, стали очевидны говорящие сами за себя детали, как, например, костная структура лица, которое профессор впервые увидел еще на фото в Кодуэлл Касл. Только сейчас его черты были искажены кружевом морщин.

— Знаю, мой сын рассказывал вам, что несколько лет назад мы жили в Канзасе, где владели подобным постоялым двором. И наверняка рассказывал и о том, что его покойный отец работал на лесопилке в южной части города, откуда мне пришлось уехать после его гибели в битве, — пожилая женщина помолчала немного и продолжила: — Не было никакого Гарланда, сражавшегося против армии Союза. Человек, чей портрет висит над камином в нашей гостиной никогда не был моим мужем. Даже не знаю как его звали: я купила портрет в антикварной лавке в Канзасе вскоре после родов, и когда мой Кристофер подрос, то сказала ему, что это его отец и что он герой, отдавший свою жизнь за Конфедерацию. По большому счету, это не так далеко от истины…

— Настоящим отцом Кристофера Гарланда был капитан Вестерлей, — еле слышно произнес Оливер. — Ваш сын все эти годы жил в Ванделёре, веря, что «Персефона» — это всего лишь легенда.

— Да, и вы даже не представляете насколько я этому рада. Я всегда старалась уберечь Кристофера от моего прошлого, и знаю, что поступила правильно. Приняв решение исчезнуть навсегда, я сделала это ради него. Я смогла жить дальше только потому, что была нужна своему сыну.

— Что произошло той ночью на плантации? — спросил Александр, присаживаясь на корточки напротив миссис Гарланд. — Как вам удалось спастись?

— Знаете, я и сама до сих пор задаюсь этим вопросом. Я действительно подожгла дом узнав, что Уилл никогда ко мне не вернется. Я была в отчаянии, профессор, хотела умереть, чтобы как можно быстрее с ним воссоединиться. И сделала бы это именно так, как вам рассказали, если бы не… — она положила руку на живот, — Кристофер и его пинок, который я почувствовала в тот момент, когда села на диван в объятой пламенем библиотеке в ожидании смерти. Тогда я впервые ощутила его шевеления в утробе. Я и не надеюсь, что вы сможете понять насколько подобные вещи могут изменить жизнь женщины, но когда я осознала, что живу, несмотря на то, что Уилл и перестал дышать… Я поняла, что он никогда не простил бы мне, если бы я убила нашего малыша.

— Итак, вам удалось сбежать, — с трудом сдерживая эмоции, сказала Вероника. — Вы уехали не только из Ванделёра, но и из Луизианы, чтобы начать новую жизнь под новой фамилией… но, в таком случае, — она вопросительно взглянула на дядюшку, — чей труп был обнаружен в библиотеке?

— Я узнала об этом лишь восемь лет назад, — призналась Виола, подперев голову рукой. — Одним жарким августовским днем 1897 года в Техасе, мой сын с женой уехали в гости вместе с Кристианом, а я осталась на постоялом дворе одна, появился он. Поначалу я его не узнала, но когда он своим низким голосом позвал меня настоящим именем, вспомнила, где слышала этот акцент. Годы не пощадили Фила Доджера, хоть его волосы все еще были золотыми, а глаза, которые когда-то заставили мою лучшую подругу забыть о богатстве Мерло, голубыми. Мы проговорили почти час, но я не хотела рассказывать ему, что вот уже много лет никто не зовет меня Виолой. «Надеюсь, он скоро уйдет», — думала я, протирая полотенцем посуду за стойкой, пока он осушал второй из предложенных ему в память о старых временах стаканов. Но, прежде чем он ушел, я решила спросить его о Пэнси. Я ничего о ней не слышала с тех пор, как однажды вечером в 1861 году она пришла ко мне на плантацию попрощаться перед побегом в Мексику с Доджером. Я полагала, что она давно превратилась в почтенную матрону, возможно, по-прежнему кокетливую и счастливую. Но, к моему удивлению, Доджер очень странно на меня посмотрели спросил: «Вы издеваетесь, мисс Ванделёр? Кто может знать о ней больше, чем лучшая подруга?» Его слова совершенно выбили меня из колеи и вскоре я выяснила, что произошло. Бывший жених Пэнси, Эжен Мерло, был найден мертвым при странных обстоятельствах вскоре после ее побега в Мексику. Новость об этом достигла редакции газеты, в которой работал тогда Доджер, но тот не стал ничего рассказывать девушке, не желая ее волновать. Тем не менее, несколько месяцев спустя, Пэнси обо всем узнала и, как и предполагал Доджер, сильно расстроилась. Мы знали, какое у Пэнси доброе сердце, несмотря на всю кокетливость. Никакие уговоры Доджера не могли ее успокоить, девушка решила, что Эжен покончил с собой по ее вине, из-за разбитого ею сердца и что она, по меньшей мере, обязана вернуться в Луизиану выразить соболезнования. «Если ты не хочешь ехать со мной, я поеду одна, — заявила она тогда, обливаясь слезами. — Я знаю, что никто не захочет меня принять ни в доме родителей, ни у Мерло, но я, по меньшей мере, могу рассчитывать на поддержку Виолы. Она поймет зачем я вернулась». Мы с Пэнси так никогда и не встретились. После рассказа Доджера я, наконец, смогла связать концы с концами: моя подруга приехала на плантацию в ночь гибели Уилла и, когда не смогла меня нигде найти, решила подождать меня в библиотеке, как уже делала это раньше. Это было последнее неверное решение, принятое моей бедной Пэнси, — вздохнула Виола, печально окидывая взглядом внимательно слушавших ее англичан и Теодору. — Видимо, она была там, когда я подожгла занавески, но я ее не видела. Возможно, она потеряла сознание из-за дыма… Почувствовав пинок Кристиана, я бросилась к окну, спрыгнула в сад и, уже на следующий день, когда с помощью пообещавшей хранить молчание Мэй Куин решила исчезнуть из Ванделёра, я услышала слухи о найденном в библиотеке теле. Говорили, что погибла хозяйка плантации, что ее опознали из-за черных волос, схожего телосложения и беременности. Я только не знала кто же погиб на самом деле, а Фил Доджер до конца своих дней был обречен мучиться вопросом, почему чувство вины по отношению к бывшему жениху оказалось таким сильным, что любимая женщина так к нему и не вернулась.