Пряничный домик Агнешки Кравчик (СИ) - Абалова Татьяна. Страница 4

Чем дольше Катаржина смотрела на нежданного гостя, тем сильнее билось сердце. И совсем не страх был тому виной. И не смущение, что она лежит в постели, а на голове, скорее всего, образовалось воронье гнездо. Незнакомец ей нравился. И даже очень. Оказывается, его волосы вовсе не были черными, а отливали тем богатым оттенком, что вселяет мысли о расплавленном шоколаде, и из карих глаз, которые наверняка заставили вздохнуть не одну девушку, исчезла пугающая суровость, уступив место любопытству, смешанному с долей иронии. А его замечательная улыбка против воли растягивала рот в ответной улыбке. «Как пить дать, мечтательной и глупой», - спохватившись, Кася накрыла губы краешком одеяла, так как не улыбаться не получалось.

- Ты потеряла, - незнакомец словно не слышал вопроса. Он положил рядом с подушкой аккуратно свернутую бабушкину шаль. - А это оставлю себе, - в длинных пальцах появилась голубая ленточка, которую Кася вплела в косу перед сном. - Голубой цвет - знак любови, скромности и верности.

- К-к-то вы?

- Разве ты не ждала любовь?

Касины щеки загорелись от стыда. Откуда незнакомец мог знать, что она вытащила пусть короткую и кривую, но зеленую соломинку (6)?

- Не бойся, - мужчина склонился над ней так низко, что Катаржина ощутила его дыхание. Пахнуло травой, тронутой морозом, рекой, покрывающейся у берега тоненькой и прозрачной коркой льда, лесом, замершим до весны. - Сейчас я тебя поцелую, и ты выздоровеешь.

Да, именно поцелуя Касе и хотелось. Она перевела взгляд на губы мужчины и замерла в ожидании. Лицо незнакомца приблизилось, его черты расплылись. Катаржина закрыла глаза... и почувствовала, что ее целуют в лоб. И не смогла сдержать вздох разочарования.

- Температура спала! - радостный шепот мамы заставил открыть глаза.

- А где он? - Кася резко поднялась.

- Кто он? - мама в недоумении оглянулась на отца.

- Мой сужен.., - Кася осеклась в неверии. Неужели незнакомец привиделся? Провела рукой и нащупала под подушкой шерстяной сверток. - Он вернул шаль...

- О чем ты, дочка?

- Наверное, это тетя Ядвига принесла ее из флигеля. - Голубые глаза отца так отличались от тех, что совсем недавно смотрели на Касю с любопытством и интересом.

Мама взяла протянутую папой чашку чая и, набрав в ложку, подула.

- С лимоном. Выпей, Касюня, горлу станет легче.

Большего разочарования Катаржина никогда не испытывала.

Незнакомец, как и загадочный лес, ей приснились.

Хотя Кася так и не нашла объяснения тому, почему ее ночная рубашка оказалась мокрой и куда подевалась шелковая ленточка, в том, что все рождественские приключения были сном, она доподлинно убедилась через пару дней, когда вместе с мамой сходила во флигель и осмотрела пряничный домик. Звезда не стала гореть ярче, как бы Кася не поправляла ее, внутри не обнаружилось второй двери, да и за окнами не шумел хвойный лес. Виднелась лишь закрытая простынями старая мебель. Все во флигеле покрывала столетняя пыль, и до тошноты сладко пахло мышами.

До конца святок Катаржина просидела в усадьбе, слушая бесконечные разговоры отца, обзванивающего подруг и дальних родственников бабушки в попытке понять, куда могла подеваться пани Агнешка, а как выздоровела, родители засобирались домой.

Началась учеба, и мысли о том, какой странный и волнующий сон она видела на Рождество, стали посещать Касю все реже. А потом и вовсе отзывались лишь эхом некоего беспокойства, сжимающего сердце в противоречивых чувствах: страха, что пугающий лес вновь ворвется в ее сны, и сожаления, что прекрасного незнакомца на самом деле не существует.

Наследство пропавшей бабушки позволило родителям отправить дочь учиться заграницу, где она провела долгих три года. В Лондоне были забыты Анджейки, святки и прочие гадания, а рождественские каникулы вся семья проводила на берегу океана какой-нибудь экзотической страны. Видимо и родителям не хотелось вспоминать события того Рождества, что навсегда разлучило их с пани Агнешкой, предпочетшей неведомого «любимого» семье. Полиция же на все запросы только разводила руками.

Но заболела тетушка Ядвига, и семейству Кравчик пришлось вновь наведаться в старую усадьбу, где кузина бабушки последние годы и проживала. Она следила за хозяйством и слала регулярные отчеты племяннику, который нехотя просматривал их, не желая воспоминаниями бередить душевные раны. Призыв больной родственницы заставил отложить очередную поездку на юг и отправиться на Рождество туда, где во флигеле стоял пряничный домик - последний бабушкин подарок.

- Кася! Какой же ты красавицей стала! - всплеснула руками тетушка Ядя, когда Катаржина вошла в комнату больной.

Совсем седая, сухонькая старушка сидела на кровати, обложенная кучей пуховых подушек. Кася непроизвольно сравнила ее с бывшей хозяйкой спальни. Бабушка хотя и была на пару лет младше своей кузины, запомнилась статной и красивой женщиной. «Интересно, какая она сейчас?» - подумалось Касе, и забытая обида вновь ударила тугой волной боли.

- А где твоя коса? - забеспокоилась Ядвига. Когда Катаржина наклонилась, чтобы поцеловать ее в морщинистую щеку, густо пахнуло сердечными лекарствами. - Не жалко, что отрезала?

- Нет, так легче, - девушка, распрямившись, тряхнула головой. Гладкие как шелк волосы скользнули по плечам. Как объяснить, что косу с той ночи она не заплетает? Сон сном, но голубая ленточка так и не нашлась, как и не появилось вразумительное объяснение тому, почему Кася забыла, что выходила ночью под дождь. Романтическое настроение, навеянное незнакомцем, очень быстро растаяло, а вот страх, что с ним связаны потусторонние силы, получившие волю на святки, остался. Этот страх в мыслях Каси неведомым образом связался с потерянной ленточкой, и девушка отрезала косу, чтобы странный сон (не дай божья матерь, явь!) не повторился. Воспоминания несли одновременно и необъяснимый ужас, и желание увидеть прекрасное лицо вновь. Многим, кто изведал запретное наслаждение, знакомо это чувство.

Вигилия (7) проходила тихо. Родители, да и все немногочисленные гости, собравшиеся в усадьбе, вели себя сдержано, говорили негромко, почти не смеялись. Ни о каких святочных гаданиях и речи не шло. Следовали многовековым традициям (8) по привычке, без былого воодушевления, мысленно оправдывая себя тем, что в доме находится больной человек, хотя каждый знал, что виной тому события трехгодичной давности, наложившие на праздник невеселый отпечаток.

Стены дома душили Касю, ей хотелось бежать на улицу, чтобы глотнуть морозного воздуха, но удрученный взгляд папы останавливал. «Ему тоже тяжело. Мы - семья и должны держаться вместе».

В полночь все повернули голову в сторону Каси, которая громко вскрикнула. Ее пальцы держали длинную зеленую травинку, хотя девушка вовсе не помнила, когда успела вытащить ее из-под скатерти.

- Год будет хорошим, - мама успокаивающее погладила дочь по плечу. - И ты встретишь замечательного парня.

Кася в панике отбросила травинку, но пани Ядвига рассудила ее жест иначе.

- Магда, отпусти дочку, - тетушка Ядя, как самая старшая родственница, расположилась во главе стола. - Пусть встретится с подружками, поколядует, поворожит. Когда еще получится побывать в деревне на Рождество? - И более ворчливо, со слышимым упреком добавила: - Все по заграницам шастаете.

После радостных приветствий повзрослевших подруг, взаимного разглядывания, охов и ахов по поводу перемен во внешности, сообщений о замужестве и рождении первенцев, настроение у Каси заметно улучшилось. Переодевание в старинные костюмы, которые бережно хранились в доме Шиманьских, рьяно следующих национальным обычаям, и вовсе сделало сборы шумными и веселыми.

Огромные сундуки явили нижние рубахи, расшитые руками прабабушек, домотканые полосатые юбки, шерстяные жилеты со шнуровкой впереди, пахнущие нафталином полушубки и кафтаны, и к всеобщей радости - карнавальные колпаки и маски. Катаржине достались крылья ангела и сверкающий нимб, который особым образом крепился к голове.