Оккупация (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович. Страница 13

— У меня желудок слабее, — огрызнулся Альтинг, — он не выдерживает такого жесткого метода обучения!

Я безмятежно улыбнулся.

— Вообще-то, я тренирую учеников в использовании щита при помощи жены. Ее вихревые атаки, в отличие от моего кулака, щит не пробивают. Но увы — из-за кандалов и ошейника она не может колдовать. Так что кто решит прийти завтра — пусть прихватит с собой целителя: как-то так получилось, что для тех, кого я бью, дело зачастую заканчивается больницей, причем часто даже помимо моего желания.

— А, так именно в этом был смысл моего избиения? — мрачно спросил, поднимаясь и отряхиваясь, Альтинг.

— Смысл — это иллюзия. Условность, придуманная людьми. В природе нет смысла как такового, но есть причинно-следственные связи. Моя жена колдовать не может — значит, проверять твой щит приходится мне.

Он тяжело вздохнул, сунул руку в карман и достал что-то, похожее на ключик.

— Если ваша жена наломает дров — отвечать придется вам обоим, — предупредил он, протягивая его мне.

— Если мы наломаем дров, — спокойно поправил его я, сделав ударение на «мы» и взяв необычного вида ключ, — то как мы будем отвечать, увидят не все.

Горди сидела в нашей спальне на кровати, обняв руками коленки. Когда я вошел, она подняла на меня глаза.

— Хорошо снова быть дома… Правда, из-за этого гребаного ошейника я все не могу отделаться от мысли, что по-прежнему сижу в застенках у этих засранцев. Словно пиявка к душе присосалась…

— Я знаю, — кивнул я, — на мне тоже такой был, когда я посреди пустыни очнулся… Ну, когда меня туда отправили.

Скважины для ключа на ошейнике не оказалось, эту штуку — крохотный кристалл на стержне — надо было только прижать к ошейнику в правильном месте, и ошейник раскрылся.

— Где ты это взял?! — удивилась Горди, пока я снимал с нее наручники.

— У Альтинга. В смысле, один из моих «учеников» — брат Альты Кэр-Фойтл. Предусмотрительный сукин сын, однако. Ключ он привез с собой, но сразу мне не отдал, проверял мою реакцию… А зря, пришлось выбивать… Теперь лучше?

Горди уткнулась головой в мое плечо.

— Спрашиваешь…

— Отдыхай. Они уйдут через полтора часа.

Я вернулся во двор и снова уселся на веранде.

— Отдохнули? Упражнения со щитом отложим на некоторое время, пока у моей жены уймется злость, будем осваивать удары ногами.

Маэ-гэри — очень эффективный прямой проникающий удар, но я выбрал его по другой причине. Отрабатывается он очень специфичным образом: ученик, сидя на коленях, а точнее — касаясь земли коленями и пальцами ног, делает удар из этого положения, вначале как можно выше поднимая колено, а затем распрямляя ногу. По многолетнему опыту преподавания я знаю, что у неподготовленных новичков отработка маэ-гэри вызывает большие трудности, а также неприятные последствия в виде сильной мышечной крепатуры, ушибленных пальцев и тому подобные беды.

Сделка есть сделка, но я предупреждал, что путь каратэ сложен… И не обещал вести учеников маршрутами попроще!

Полтора часа спустя, когда донельзя измотанные свартальвы погрузились в свой броневик и уехали, а я вернулся в дом и сразу учуял в воздухе запах жареной рыбы.

Горди уже успела помыться, переодеться в домашнюю одежду и как раз готовила обед. Кажется, жизнь идет на лад…

Осталось только вышвырнуть сероухих паскуд из страны. Сказать проще, чем сделать.

— Я уже успел соскучиться по твоей готовке, — сказал я жене.

— Только по готовке?

— По тебе я всегда скучаю, когда тебя нет рядом, это само собой.

— Выкрутился, — улыбнулась Гордана.

— А то.

Она зажарила рыбное филе в кляре и почистила овощи, я же нарезал их на салат. Получилось не хуже, чем готовят в ресторанах, так что пообедали мы с аппетитом.

Впрочем, я заметил, что Горди задумчива.

— О чем ты думаешь?

Она подняла на меня глаза:

— Помнишь, несколько лет назад, когда я везла тебя к монастырю, мы остановились в отеле и ты рассказывал мне о своей прошлой жизни в другом мире?

Я бы не мог забыть: это была наша с Горданой первая ночь.

— Угу. И что?

— У меня было время подумать о том и о сем, в застенках у свартальвов заняться больше нечем… Ты рассказывал мне о людях, которые управляли летающими машинами, набитыми взрывчаткой, и падали на них с небес на врага.

— И?

— Я тут подумала — разбрасываться так человеческими жизнями нехорошо, да и где взять желающих… Но что, если сделать так, чтобы взрывчатка к летающей машине цеплялась снизу, а не складывалась внутрь? Тогда можно было бы, летая в вышине, сбрасывать вниз только взрывчатку. И враг бы ничего не мог поделать. Ведь таким образом было бы несложно прогнать серых обратно в Свартальвсхейм. Я так думаю, господь бы простил нас за то, что мы поднялись бы в небеса, не будучи ангелами… Вопрос в том, можешь ли ты объяснить устройство летающей машины. Если можешь — надо выбраться из Кортании куда-то, где ты все это объяснишь, и тогда…

Я тяжело вздохнул.

— Горди, я расскажу тебе кое-что… О своем детстве в той, прошлой жизни. Так вышло, что когда мне было десять-одиннадцать лет, я жил в подвале. Вся моя семья жила в подвале… Шла война, и нас регулярно… бомбили. Взрывчатка, сбрасываемая с неба, называется «бомба». По ночам я не мог спать из-за завывающей сирены воздушной тревоги, и из-за страха за родителей. В моей стране дома строили вот как наш дом — из бумаги. Потому нас бомбили не взрывчаткой, а зажигательными бомбами, такими вот чушками из термита. И по ночам родители поднимались наверх, дежурили в противопожарных командах. Когда где-то падала раскаленная «зажигалка», ее надо было схватить щипцами и бросить в ведро с песком… Песок в ведре превращался в застывшее стекло… В противопожарных командах дежурили даже дети постарше, но я был слишком мал. И сидел в подвале, успокаивая младших братьев и уверяя их, что утром мы все снова увидим маму живой и здоровой… Каждый день я молился духам, чтобы они помогли нашим летчикам — солдатам, управляющим летающими истребителями — прогнать вражеские бомбардировщики… Но мы проигрывали эту войну, наших летчиков становилось все меньше и меньше, многие из них от отчаяния садились в машины, набитые взрывчаткой, а бомбардировщики прилетали все чаще…

Я несколько раз моргнул и осознал, что все это время говорил, глядя остановившимся взглядом сквозь противоположную стену, словно пытался разглядеть сквозь пространство и время свое детство.

Гордана слушала, не говоря ни слова.

— Видишь ли, Горди, мой рассказ для тебя — только слова. Просто страшная история. Понять, что такое жить под бомбежкой и просыпаться ночью от воя сирены, может только тот, кто этот ужас пережил. И я не представляю себе, каково было моим родителям, которые дежурили на крышах под открытым небом, с которого сыпались раскаленные болванки… Таких детей, как я, было много-много тысяч. И я никому не пожелаю пережить подобное…Если я расскажу, как построить летающие машины — моя история рано или поздно повторится с детьми этого мира… Знаешь, чем мне этот мир нравится? Тем, что в нем есть свартальвы.

— Что?! — удивилась Гордана.

— Да, солнце мое. Если господь или другие боги существуют в этом мире, то свартальвы — их величайший дар человечеству. Все дело в магах: их наличие привело к тому, что напалм, иприт, фосген и зарин в этом мире не существуют…

— Что-что не существует? — удивилась, услышав непонятные слова, Гордана.

— Это кошмарные вещи, созданные людьми, чтобы массово истреблять людей. Они так и называются — оружие массового поражения. Есть и еще более ужасное, в один миг уничтожающее целый город со всем населением…

— Как?!

— Вот так. Ба-бах — вспышка света и столб дыма до небес. Те, кому повезло — просто исчезли, испарились в этом свете. Те, которым повезло меньше — сгорели в последующем пожаре. Весь город превратился в сплошной костер. Сотни тысяч жертв. А те, которым совсем не повезло — те пережили вспышку и пожар, чтобы в муках, медленно умереть от так называемой лучевой болезни. Это произошло с моей страной — два города были стерты с лица земли, сожжены дотла. Не свартальвами — людьми.