Оккупация (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович. Страница 2

Свартальв начал улыбаться.

— Хм… Даже не знаю. Пару автоматчиков у меня за спиной ты аргументом не считаешь?

— Пара автоматчиков? О, ну это, конечно же, аргумент. Но если твое расовое превосходство надо мною измеряется всего лишь в автоматах — ну, тут комментарии излишни, если, конечно, ты сам понял, в чем только что сам же и признался.

Вот тут его добродушная улыбчивость дала трещину, правда ненадолго.

— Ты бы за языком следил, — сказал свартальв.

— Мой язык не сказал ничего такого, чего ты раньше не знал, — ответил я, — просто помог тебе признаться в не очень приятной правде, которую ты и сам подсознательно понимал, но не желал отдавать себе в этом отчет.

— Ладно, очко в твою пользу, — снова расплылся в улыбке он, — хотя в другой ситуации эта маленькая победа могла бы тебе дорого стоить… На самом деле, я здесь для более важного разговора, нежели упражнения в остроумии и сарказме.

Я чуть приподнял бровь:

— Да неужто? Или твои замечательные осведомители не рассказали тебе, что желающие поговорить со мной на важные темы при входе в мой дом снимают обувь и здороваются?

— Я вот думаю, чего же в тебе больше, сарказма или неуместного гонора? — задумчиво произнес свартальв.

— Я вот думаю, это и есть та важная тема или у вас, свартальвов, так принято — тянуть кота за хвост?

— Куда тянуть? — не понял он смысла идиомы.

— Вдаль.

— В какую даль?!

— В любую, лишь бы подальше от важной темы.

Он соображал еще пару секунд, затем криво ухмыльнулся:

— Ладно, второе очко в твою пользу. Может быть, теперь ты выполнил свою дневную норму по сарказму и иронии и мы, наконец, перейдем к более важным вещам?

— Я бы предпочел, чтобы ты перешел улицу на красный свет перед несущимся бензовозом, но такое счастье мне, видимо не грозит. Говори, зачем пришел.

Свартальв чуть склонил голову.

— Дело, собственно, в твоих… талантах и умениях. Но я начну немного не с той стороны, с которой собирался… Как так вышло, что человек, отправлявший в больницы магов четвертого уровня, а затем снискавший славу мастера, тренирующего всю полицию этого города, живет в доме из… фанеры?

— Бумаги не нашел, пришлось обходиться фанерой, — пояснил я.

Это вогнало его в ступор.

— Бумаги?

— Угу. Бумаги. Обычной строительной бумаги. Я хотел построить дом с бумажными стенами, но специальная бумага для этого в Кортании неизвестна. Потому я взял фанеру.

Свартальв несколько секунд размышлял.

— А почему не из кирпича?

— Потому что я хотел из бумаги.

— Странное желание.

— Все относительно. Так что там о моих талантах?

Он пожал плечами.

— Ну, если ты еще не догадался — мне крайне любопытно, как ты умудрился побеждать сильных магов, будучи единичкой-пустотником. С учителем тебе, скажем прямо, очень повезло, но даже К'арлинд не смог мне объяснить, как единичка может победить мага. Пережить одно-два заклинания при помощи пустотного щита — да. Но я теряюсь в догадках, как ты смог победить.

— Не ты один.

— Хм… твоя реплика означает нежелание отвечать?

— Я теряюсь в догадках, как ты смог догадаться.

Вопреки моим ожиданиям, свартальв остался спокоен.

— Знаешь, я привык получать то, чего хочу. Все, чего я добился — положение, ранг, авторитет, влияние, должность — стоило мне больших трудов. Огромных трудов. Я, как и ты, единичка, а в Свартальвсхейме, как ты, возможно, знаешь, потолок любого определяется его магической силой, и быть единичкой — сродни неполноценности. Ты можешь удивиться, но я, Альтинг Кэр-Фойтл, не только командир линкора, но и комендант этого города. Занимаю должности, недоступные кому-либо с уровнем ниже четверки. Только вдумайся: ущербный первый уровень пробился наверх и стал важной шишкой, второй фигурой всего плана по захвату Кортании. И только я один знаю, чего мне стоило преодолеть практически непреодолимый барьер нашей социальной системы, жестко завязанной на наличии магического дара. Однако в трудах и лишениях, беря один невозможный рубеж за другим, я привык, что получаю то, чего хочу. И твой секрет не исключение.

Я улыбнулся ему, холодно, одними уголками рта.

— Мой секрет хотел получить император Аквилонии. И я тоже приложил большие усилия, чтобы… впрочем, ты и так это знаешь от своих информаторов. Император Аквилонии остался с носом. Думаешь, что сможешь то, чего не смог он? Что ж, заставь меня. Точнее, попытайся заставить.

Свартальв тоже улыбнулся.

— Меня забавляет твоя немотивированная несговорчивость… Давай я обрисую тебе ситуацию, в которую ты попал. Твои ученики к тебе больше не придут, поскольку в провинции Кортания отныне запрещены любые боевые виды спорта, тренировать полицию ты если и будешь — то нашу.

— Ты вошел в мой дом без приглашения, не сняв обувь и не поздоровавшись, и после этого считаешь мою несговорчивость беспочвенной?

— И все только из-за этого? — удивился он.

— Этого достаточно.

— Твоя несговорчивость приведет к тому, что ты вместо спокойной, обеспеченной жизни будешь влачить жалкое, голодное существование. Возможно, когда в твоем доме перестанет пахнуть креветками и рыбой, равно как и любой едой вообще, ты немного поумнеешь.

Я только улыбнулся. Он не знает, что в тринадцать лет я приехал в послевоенный, полуразрушенный и голодный Токио, не имея ни гроша в кармане, спал на вокзалах и храмах, голодал.

— Как-нибудь перебьюсь. Ты все сказал, свартальв?

Альтинг внимательно меня рассматривал, потом ответил:

— Знаешь, мне казалось, что мы легко найдем общий язык, ведь мы с тобой так похожи. Мы оба с тобой — обделенные единички, приложившие титанические усилия, чтобы сделать самих себя. Я даже уверен, что именно четвертинка крови свартальвов заставила тебя прыгать выше головы, превозмогая ограничения общества, в котором ты жил… Ты создал себе репутацию опасного воина и мудрого учителя, да так, что я, получая доклады о тебе, прямо удивлялся: человечишка, да еще и в такие-то юные годы — а сколько всего смог и наворотил. То, что ты вытворял с аквилонской службой безопасности, я читал почти как эпос о героических приключениях… Но сейчас ты ведешь себя как взбалмошный молокосос, смертельно обиженный тем, что я по незнанию вошел обутым. И это ставит меня в тупик, я просто не могу тебя понять, хотя раньше отлично понимал и свартальвов, и чуждых нам альвов, и тем более людей. Хотя ты мне ближе любого человека, ведь ты на четверть свартальв.

— Ты не понимаешь гораздо больше, чем думаешь. Неважно, насколько я свартальв телом, поскольку моя душа — человеческая на сто процентов.

— Знаток душ? — криво улыбнулся Альтинг.

— Чужих — нет. Но мне виднее, какая душа у меня самого. Вот что я тебе скажу, Альтинг Кэр-Фойтл. Мы с тобой совершенно разные. Диаметрально противоположные. Да, мы оба приложили большие усилия, но ты — чтобы получить то, чего у тебя не было, а я — чтобы избавиться от того, что мне навязали против моей воли. Чтобы жить так, как я хочу, а не так, как хотел император Аквилонии. Я не прогибаюсь под этот мир, я сопротивляюсь. Ты вошел в мой дом с наглой уверенностью, что получишь желаемое — и потому выйдешь отсюда с досадой и злостью. Я не буду учить ни тебя, ни твою полицию, ни любого иного свартальва или прихвостня свартальвов. И моя личная к тебе неприязнь — лишь верхушка айсберга. Все остальное ты должен был узнать и понять, читая доклады своих информаторов. Больше мне нечего тебе сказать.

Я ожидал любой реакции, но Альтинг начал улыбаться еще шире и искренней. И его веселая улыбка не понравилась мне куда сильнее гневного оскала.

— И ради того, чтобы оставить меня с носом, ты готов терпеть лишения и нищету? Это как выколоть себе глаз, чтобы отомстить лицу. Видимо, ты готов даже на это… Ладно. А твоя жена на это готова? Возможно, что да, ведь она, дворянка из рода Ковачей, ради тебя рассталась со своей обеспеченной жизнью в Аквилонии, подумать только… променяла высокий статус на то, чтобы быть с тобой… Знаешь, я тебе даже завидую из-за этого, ведь моя собственная жена, к слову, даже не благородная, а обычная «двоечка», бросит меня в тот же миг, как я потеряю свой статус и авторитет… Но ты сам готов заставить ее голодать ради своих принципов?