Для кого цветет лори - Суржевская Марина "Эфф Ир". Страница 33

— Я боюсь оставить свою повелительницу без защиты, — негромко произнес мужчина, — но если такова ваша воля, то сделаю это.

Он отстегнул перевязь с клинком, протянул девушке. Вытащил кинжалы из наплечных ножен, положил к ее ногам. Туда же отправились зазубренные лезвия, иглы, дротики и еще множество каких-то предметов, назначение которых раяна даже не понимала. А сама Оникс чувствовала, как перехватывает ее дыхание, а сердце несется вскачь от понимания.

Лори. После близости с Раном он все еще был открыт. И ее цветок что-то делал с окружающими, влиял на них так, что они не могли противостоять приказам раяны. Так вот о чем говорил советник! Цветущий лори — это действительно сила, это власть над другими людьми и их сознанием! Это… невероятно!

— Как мне покинуть дворец? — Оникс облизала губы от волнения. Вряд ли у нее будет второй шанс, надо торопиться. — Проводите меня. Скорее!

— Но… Верховный запретил… — Рагнар нахмурился, и раяна прикрыла глаза, вспоминая лицо Лавьера, его поцелуи и ласки. Только бы этот проклятый цветок не закрыл свои лепестки!

— Хорошо, — сдался страж. — Ваши желания — закон.

— Быстрее! — Оникс побежала к садовой дорожке, радуясь, что взяла меховую накидку. — Я должна покинуть дворец как можно скорее! Вы меня понимаете?

— Да, Светлейшая.

— Проведи меня там, где меньше всего стражей, — раяна закусила губу. От волнения стучало в ушах, и перед глазами плыли темные круги. Только бы лори не закрылся! К тому же она не знала, на какое количество людей сможет повлиять, не понимала, как близко надо подойти для этого влияния. Лучше не рисковать!

— Тогда лучше выйти через южные врата. Это ближе всего, — послушно отозвался страж.

Через сад они пробежали, остановились у ворот башни, у закрытых створок. Трое стражей вышли из башни, преграждая им путь.

— Я хочу выйти, откройте ворота. — Она заставила себя смотреть спокойно, высоко подняв голову, хотя хотелось кричать и нервно сжимать ладони. Но она себе не позволила.

Губы на ее теле… обжигающие… жадные… Руки, что сжимают до боли, но дарят столько наслаждения… Цвети, лори. Раскрывай свои лепестки, цветок архара. Помоги ей выбраться!

Один из стражей ворот шагнул ближе, положив ладонь на рукоять клинка, и сердце Оникс забилось почти в горле, мешая дышать.

— В городе небезопасно, Светлейшая, — сипло произнес мужчина, всматриваясь в ее глаза. — Позвольте нам отправиться с вами. Позвольте защищать до последней капли крови…

— Нет, — она оборвала стража, понимая, что теряет время. Лори закрывался, она уже чувствовала это. А значит, скоро эта странная и пугающая магия исчезнет. Оникс заставила себя улыбнуться. — Я ненадолго. Просто откройте ворота и ждите моего возвращения.

Стражи переглянулись, и раяна затаила дыхание. Но потом один молча повернулся к воротам и сделал какой-то знак. В воздухе на миг зависло изображение ломаных линий, и ворота медленно приоткрылись. Оникс протянула ладонь бородатому.

— Вы не могли бы одолжить мне немного денег?

— Возьмите, моя госпожа, — в ее руку лег поясной кошель с монетами.

— Благодарю вас, мои стражи. Вы сделали меня почти счастливой, — улыбнулась Оникс.

В глазах мужчин разлилось удовольствие, близкое к экстазу. Но раяна уже не смотрела, она неслась к воротам, скользнула в щель и, не оглядываясь, понеслась вдоль стены, окружавшей дворец.

Первое время ей все казалось, что за спиной смеются, что ее сейчас схватят, наденут на голову мешок и потащат обратно. Ей даже чудился топот лошадиных копыт.

Но, в ужасе оборачиваясь, Оникс видела лишь пустую дорогу.

Ран Лавьер поднялся на площадку башни. Ему необходим был воздух и простор, чтобы подумать. Тело нежилось в сладкой неге удовлетворенного желания, но разум… Разум бился, ища ответа.

Они завладели дворцом, но это лишь первая ступень. Ран не сомневался в том, что совсем скоро начнется война. И важно лишь то, кто останется победителем.

Лавьер был уверен в себе и своих псах, но… Но его союзники не знали всей правды. Никто, кроме Кристиана, не ведал, что у Верховного больше нет темного дара. А псы привыкли идти за сильнейшим. Так их воспитали, так они жили. Слабость была неприемлема для лидера, слабых убивали.

А у Рана Лавьера слабость была, и даже не одна. Помимо ужасающего любого мага выгорания, у него была Оникс. И как быстро псы поймут, что эта раяна значит для Верховного слишком много? Кто первый решит, что с ее помощью можно заставить Лавьера принимать нужные решения?

От слабостей в цитадели учили избавляться. Изживать в себе страхи и боль, откидывать эмоции. Баристан в детстве боялся темноты, и наставники заперли его в темном подземелье на десять дней. Оттуда вышел изможденный подросток с искусанными губами и мертвыми глазами. Но тьмы он больше не боялся. Он сроднился с ней и стал ее частью.

Кристиан боялся смерти. Не своей — чужой. Он не принимал ее ни в каком виде, его душа корчилась каждый раз, когда он отбирал чужую жизнь. Но он убил первый раз уже в двенадцать, и спустя время Ран догадался, что наставники знали и предвидели такой исход их прогулки по лабиринту.

Выживали сильнейшие.

Правили сильнейшие.

Шли за сильнейшими.

И Ран Лавьер всегда был сильнее других, потому что у него не было страхов. Он ничего не боялся и малейшие проявления собственных эмоций убивал в зародыше, не позволяя им прорасти.

Но Оникс…

Да, она была его слабостью, и Лавьер отдавал себе в этом отчет. Если бы он следовал законам цитадели, то убил бы раяну в самом начале, не позволив себе привязаться. Но он не сделал этого. Не сделал, потому что впервые ощутил себя живым, цельным, чувствующим. Это было больно. И это было… восхитительно. Он не хотел терять это. И не хотел терять Оникс. В какой-то момент ее жизнь стала для него важнее собственной.

Но Верховный не имеет права на такие слабости. Это делает его уязвимым. И как разрешить эту проблему, Ран пока не знал. Лишь понимал, что никто не должен узнать, что он относится к раяне по-особенному.

Всегда найдется тот, кто захочет раяну отобрать.

Лавьер поднял взгляд к небу, где ползли тяжелые свинцовые тучи, снова обещая непогоду. Весна не торопилась прийти в Темный Град, и ненастье клубилось у горизонта сизыми облаками, рвало усиливающимся ветром стяги на башнях. Грифон на них щелкал клювом, высматривая внизу новую жертву.

Ран раскрыл ладони, закрыл глаза. Хоть бы малейший отголосок… Хоть бы каплю силы, и он сможет ее увеличить, сможет развить! Но ответа не было, и привычного потока он снова не ощутил.

Силы не было.

Лавьер опустил ладони и резко обернулся, отреагировав на негромкий звук за спиной. На площадку поднялись несколько стражей, один из них упал на колени перед Лавьером.

— Верховный… я нарушил приказ. — Он поднял голову, в темных глазах мужчины было смятение, которого невозможно найти во взглядах учеников цитадели. — Я отпустил Светлейшую… она ушла через южные ворота.

Ярость взметнулась внутри, но Ран не позволил ей прорваться и сдержал руку, готовую убить. Позже. Он сделает это позже.

— Что произошло?

— Она приказала проводить ее к воротам… приказала открыть… Приказала не следовать за ней… — Мужчина говорил отрывисто, понимая, что его ждет. Но сейчас в его лице был не страх наказания, а непонимание.

— Приказала, и ты сделал? — негромко переспросил Лавьер.

— Не только я. Шион и стражи ворот… мы все сделали то, что повелела Светлейшая.

— Он попал под чары лори, — Баристан тоже поднялся на площадку.

— Что?

Сумеречный кивнул.

— Мы уже видели это, Ран. На площади. Невозможно противостоять запаху открытого лори. Девушка даже не понимает, какой силой обладает. Если бы она приказала всем на площади перерезать себе горло, люди сделали бы это. Я сам был готов… на все. На все, что она скажет. К счастью, это длилось недолго.

— Почему я об этом не знаю? — зеленые глаза Верховного сузились, и Баристан сдержал желание попятиться.