Тайны, догадки, прозрения (Из истории физиологии) - Яновская Минионна Исламовна. Страница 20

Так описывал Валентин Катаев в повести «Сын полка» сон своего маленького героя. Тонкий и талантливый писатель, он так детально «считывал» с лица мальчика его сновидения, как не считал бы, вероятно, ни один исследователь.

Писательская интуиция — вряд ли Катаев специально изучал научные теории сна! — подсказала ему, что сны мальчику снились «из жизни», что ничего таинственного при этом не происходило: все, что пережил ребенок в своем недавнем прошлом, все, что наложило след на его душу, — все это возобновлялось в сновидениях.

Ничего потустороннего, никакой тайны нет — в обычном смысле слова. Есть — в смысле физиологических механизмов снов, всего того, что происходит в «спящем» мозге человека.

Тайны потихоньку раскрываются усилиями множества ученых во множестве лабораторий, в разных странах. И так просто описанные Катаевым сновидения — ой, как не просты! И сон оказался не «одним» сном — их много: несколько фаз, по качеству и значению для человеческого организма совершенно различных. И сновидения — не просто «внутреннее» видение своего прошлого, видение, переработанное каким-то образом в каких-то мозговых структурах.

Сейчас сны изучаются при помощи вживленных в глубокие структуры мозга микроэлектродов, с них записывается электроэнцефалограмма. Энцефалограммы показали, что, во-первых, мозг хоть и спит, но и во сне действует; во-вторых, что как раз те клетки, которые активны при бодрствовании, «молчат» во время сна, те же, что развивают деятельность во сне, бездействуют при бодрствовании.

Что же делают во сне эти «неспящие» клетки? Перерабатывают информацию, накопленную в недавнем прошлом, как утверждают некоторые исследователи. А как доказать, что психическая деятельность мозга не угасает, когда человек спит?

Вот что рассказывают советские физиологи В. П. Данилин и Л. П. Латаш в статье «Субъективная оценка деятельности периода собственного ночного сна при пробуждении в разных его стадиях, фазах, циклах».

В ночной деятельности мозга существует несколько фаз. Крупные и медленные дельта-волны, соответствующие фазе глубокого, или так называемого «медленного», сна, сменяются биотоками, похожими на ритмы бодрствования, — это фаза «быстрого» сна, в этой фазе видят сновидения. Фазы сменяют друг друга несколько раз за ночь. Если во время глубокого сна разбудить человека, если даже неоднократно будить его — он к утру будет чувствовать себя выспавшимся. Тот же, кому не дают посмотреть за ночь ни одного сна, чувствует себя скверно. И если психическая активность мозга во время «быстрого» сна очевидна — об этом говорят сновидения, то изучать эту активность во время глубокого сна трудно. Потому что то, что происходит в этой фазе, не оставляет следов в памяти, а может быть, не поддается извлечению из нее. Поэтому доказать психическую активность в период «медленного» сна можно только косвенным образом. В эксперименте люди, которых будили в первой «медленной» фазе, значительно ошибались в определении промежутка времени, в течение которого они спали: им казалось, что прошло всего 10–20 минут, а на самом деле проспали они добрый час. Но если их будили в фазе «быстрого» сна, они верно оценивали весь промежуток времени в обеих фазах. По-видимому, процессы, происходящие во второй фазе, каким-то образом «проявляют», помогают фиксировать в памяти то, что происходит и в глубоком сне, как бы дают оформиться этим психическим процессам.

Утверждение осторожное и со многими оговорками. Однако факт, что биотоки мозга и во время сна дают волнообразный, ритмично повторяющийся рисунок, остается фактом. Так что неопределенность и неуверенность утверждений говорят только о трудности докопаться до прямых доказательств, но не о том, что их нет в природе. Факт и то, что во время «быстрого» сна рисунок энцефалограммы очень похож на рисунок энцефалограммы бодрствующего человека — это и дало право, учитывая рассказы людей о виденных ими снах, утверждать, что именно в эту фазу нас посещают сновидения.

Негладкая это речка — наш ночной отдых. Разные качества и разные периоды, определенное чередование фаз сна; сон «подготовительный», сон «быстрый» и сон «медленный»; сон — отдохновение и сон — активная психическая деятельность; без сновидений и со сновидениями… И, смотря когда тебя разбудит будильник — успеешь ты досмотреть свои сны или нет, в зависимости от этого, ты либо выспался, либо ходишь потом весь день, как сонная муха.

Сплю, но вижу; или сплю и ничего не вижу; или вовсе не сплю — страдаю бессонницей. То ли не вижу снов, то ли просто не могу их припомнить, потому что проснулся не «в ту» стадию… А в итоге: не бойтесь потерять сон — бойтесь утратить сновидения!

И это странно: ведь именно, казалось бы, в спокойном сне должен человек полностью отдохнуть, а отдыхает, оказывается, как раз тогда, когда мозг особенно активен, когда видятся ему сны.

По-моему, в физиологии нет ничего более запутанного и нелепого, чем то, что пока известно о сне. Смотрите, что получается, и заметьте — получается не от чьих-то умозрительных выводов, а по совершенно объективным записям биотоков мозга.

Самописец чертит на ленте энцефалограммы медленные волны большой амплитуды — это подготовка ко сну, так называемое «спокойное бодрствование». Следующий этап — еще не сон, но уже и не бодрствование: волны на записи еще больше снизились, стали упорядоченней; это последняя ступенька перед погружением в сон, еще она называется «легкий сон». И все вместе — всего лишь первый этап — этап засыпания. После него начинается второй этап. Графическое изображение показывает почему-то легкие всплески биотоков мозга, хотя, казалось бы, напротив — как раз теперь бы им еще больше сгладиться, человек-то заснул. Так нет же, опять все наоборот: мозг показывает периодическое повышение активности, хотя человек тут-то и заснул окончательно…

Для чего нужно изучать сон — ясно. Не только потому, что он — часть деятельности всего мозга, что, конечно, само по себе достаточно важно; но и для того, чтобы выйти с этими знаниями в клинику, чтобы лечить бессонницу — бич нашего стремительного века. Когда чудовищное количество информации обрушивается на нас, и с каждым днем все нарастает и нарастает, а мозг не враз может адаптироваться к ней. Когда ни переварить, ни даже просто воспринять все новые и новые сведения человек не в состоянии. Когда так называемая нервная нагрузка становится чрезмерной, что-то разлаживает во всей системе организма, что-то порой ломает, и человек утрачивает способность спать.

Пока еще до единого определения — что же такое физиологический сон — далеко. Одни исследователи считают, что он — результат функциональной блокады некоторых влияний восходящей ретикулярной системы. Другие, — что сон отражает активный процесс торможения в коре головного мозга. Третьи предполагают, что кора посредством обратных связей, проходящих через подкорковые образования, регулирует свою деятельность, то погружаясь в тормозное состояние, то пробуждаясь…

И по-прежнему висит в воздухе «проклятый вопрос»: как и почему и на основании каких конкретных механизмов торможение переходит в свою противоположность — возбуждение.

Между прочим, наркоз — тоже сон. Глубокий, не совсем обычный сон, когда усыпленный не испытывает боли. А механизм действия наркотиков на мозг? Малоизвестен. Что не мешает анестезиологам учитывать результаты действия того или иного вида наркоза и его последствия для организма. И очень тонко регулировать и подбирать оптимальные для данного больного средства усыпления и избавления от боли.

Так что, прихода вооруженных знанием нейрофизиологов в клинику ждут не дождутся и врачи, и больные. Позже я расскажу, как много уже сделала физиологическая наука для лечения человека.

Ученые не сокрушаются от того, что им еще далеко не все известно о сне и сновидениях, потому что за последние полтора десятка лет о них узнали больше, чем за всю историю естествознания. Если проникновение в тайны будет идти и дальше такими же темпами, можно считать, что тайн скоро и вовсе не останется.