Кулак войны - Левицкий Андрей. Страница 9

Марку требовалось время, а легенда его трещала по швам, да еще подпирала опасность попасть под прицел журналистов. Но и сбегать было никак нельзя. Сбежав, он тут же спровоцирует расследование – и в итоге крах всей затеи.

– Язык проглотил? – улыбнулась медсестра. – Операция по извлечению языка из горла не входит в твою медстраховку!

Что же делать? В таком состоянии даже побег был под большим вопросом. А ведь скоро приедут следователи, доброжелательные и изучившие биографию Бланша лучше, чем он сам ее знал. А если кто-то из них тоже служил?

А ведь наверняка служили – Марк вспомнил, что служба в армии обязательна для работы в полиции. А если служили в тех же местах и частях, что и настоящий Рихард Бланш?

Если спросят про «Белградскую мясорубку» или любую другую операцию, которых у Рихарда за одиннадцать лет скопилось под три десятка? Тут уже внешним сходством и поверхностным знанием новейшей истории не отделаешься!

Медсестра тем временем, устав ждать, посветила Марку в глаза, проверила его пульс, а затем собралась загнать в капельницу целый шприц чего-то прозрачного, но явно не глюкозы.

– Кто я? – хрипло спросил Марк. – Ничего не помню. Мы в Косово? Я в плену?

И закрыл глаза. Ему просто нужно время. Полторы недели. Максимум – две. Поэтому сейчас лучше все «забыть». Сыграть в амнезию. А потом быстро взять деньги и валить. Лучше всего – на другой конец мира.

Мира, разодранного войной двух мегакорпораций.

Но остается одна большая проблема. Паспорт Рихарда Бланша. Где он?

С пограничным блокпостом Легиона Дайгер связался полчаса назад, и его ждали. Курт отсутствовал всего ничего, но приехал будто в другой мир: отовсюду доносились звуки выстрелов, бронетехника передислоцировалась, вертолеты носились роями.

Грешным делом Дайгер подумал, что началось полномасштабное наступление Синдиката, но связался со своими, и ему сказали, что ничего страшного, просто учения. «Просто учения» Дайгер видел сотни раз и понимал, что на этот раз происходит что-то серезное: то ли планируется массивная операция, то ли будет удар на опережение.

Когда вдалеке замаячили бетонные постройки, он подтвердил свое прибытие, объехал воронку посреди дороги и уставился на поднимающуюся красно-белую палку шлагбаума.

Два сержанта на посту отдали ему честь. Он был одет не по форме, они не могли знать, кто перед ним, значит, им доложили из штаба.

На территории блокпоста большую часть сооружений перенесли под землю, разваленные бетонные здания на поверхности – для отвода глаз неприятеля, пусть себе лупит по муляжам.

Даже когда машина поехала по полосе отчуждения до второго блокпоста по дороге с залатанным полотном, Дайгер не позволил себе расслабиться: это был горячий участок фронта, где противник часто открывал беспокоящий огонь, а иногда и проводил разведку боем.

Уже давно рассвело. Айзек, наверное, с ума сходит и точно так же не спит – Дайгер доложил о случившемся в двух словах, деталями он рассчитывал поделиться с братом тет-а-тет и заодно посмотреть ему в глаза. До чего же отвратительно подозревать собственного брата!

Дайгер отлично знал, что ради нынешнего положения Айзек пошел по трупам. Но вдруг его любовь к деньгам оказалась сильнее жажды власти?

Возле второго шлагбаума молодой лейтенант проверил документы Дайгера, козырнул и пожелал доброго пути. Постовые были предупреждены и проверять машину не стали.

Дайгер припарковался у обочины возле помятого БРДМ – там, куда указал лейтенант, вылез из салона. Потянулся, нагнулся, растягивая поясницу, и обратился к Горцу, который только что проснулся и непонимающе моргал:

– Рядовой, садись за руль. Дальше поведешь ты. Нам осталось от силы полчаса.

Во время сеанса связи Айзек велел направляться в ближайший штабной пункт, изначально планировалось доставить ценного Пабло на безопасную территорию, откуда его заберут в штаб на вертушке. Сейчас, понятное дело, все изменилось.

Дайгер опустил кресло и наконец прилег, но сон не шел: не давали покоя мысли о предателе.

Вскоре перед машиной раскрылись черные ворота с огромной эмблемой Легиона. На этой базе Дайгера не знали, потому пришлось показать документы двум вооруженным парням. Сержант, видимо, был осведомлен, сколько людей должно приехать, потому указал на Ронни, который всю дорогу стрекотал с Аресом на сербском, а сейчас спал сном младенца:

– А это кто?

– Этот человек тут под мою ответственность, – сказал Дайгер, у него были кое-какие мысли насчет парня.

Слишком уж вовремя он появился, слишком уж естественно себя вел и пытался угодить, втереться в доверие. Хорват избегал закрытых жестов, разговаривая, копировал жесты собеседника.

Дайгер не заметил бы этого, не изучай он в юности модное тогда искусство пикапа и методику НЛП. Ну, не может парень, выросший на руинах, так себя вести!

Потому непредусмотрительно отпускать его, вероятного противника, не проведя расследование и не применив сыворотку правды, обмануть которую еще никому не удавалось. Если парень чист, пусть идет на все четыре стороны или поступает на службу, если нет…

Мысль Дайгера оборвалась, когда он увидел шагающего навстречу Айзека в сопровождении двух подчиненных. Ветер развевал полы черного плаща, шевелил короткие русые, как и у Курта, волосы. Как всегда во время сильных переживаний, лицо Айзека покрылось красными пятнами, и так великоватый тонкий нос с горбинкой выдался еще сильнее.

Одного сопровождающего Курт знал, это был Мачо, некогда красавец мужчина, спортсмен и кикбоксер, ныне безногий инвалид. Правую ногу ему протезировали от середины бедра, вторую – ниже колена. Мачо заново научился ходить, и если не знать о его увечье, никто не сказал бы, что этот прихрамывающий человек – безногий. Что самое забавное, женщины не перестали любить его.

Поскольку Мачо не мыслил жизни без войны, по просьбе Курта его перевели в штаб. Мачо ответил на рукопожатие, буркнул под нос приветствие и замер, скрестив руки на груди. Второй сопровождающий, невысокий, лысеющий с темени мужчина семитской внешности представился как Алекс Терновский.

– Ты один? – воскликнул Айзек. – Что случилось с Пабло? К чему эта таинственность?

Дайгер покосился на штабных – они были спокойны в отличие от Айзека, готового схватить Курта за грудки и вытрясти правду:

– Отойдем, братишка, – проговорил Дайгер-старший, косясь на сопровождающих.

Айзек плохо владел собой, краска прилила к его бледному лицу, даже белки глаз покраснели:

– Прошу соблюдать субординацию! Прямо сейчас ты нам скажешь, где Пабло, что за человек у тебя в машине и что это за самодеятельность!

– Отойдем, ситуация экстраординарная, – сказал Дайгер таким тоном, что младший брат, хотя и был званием выше, подчинился и поплелся за Дайгером, оставив остальных в недоумении.

– Встречаемся в кабинете, – пробормотал он на ходу, запахивая плащ. Похоже, братишка не в курсе подробностей.

– Где можно уединиться, чтобы не было лишних ушей?

Айзек остановился, завертел головой и указал на вертушку, в которой, очевидно, прилетел. Когда уселись в кресла, Айзек с ненавистью уставился на Курта и открыл было рот, чтобы излить на него негодование, но старший брат опередил его:

– Заткнись и слушай. Ситуация вышла из-под контроля. Пабло мертв, по моему приказу его пристрелил Арес.

Айзек еще сильнее открыл рот, а потом захлопнул и растерянно заморгал:

– Как – мертв? Почему?

– Потому что, твою мать, ты отправил меня на гнилое задание! На нас напали солдаты Синдиката. Да-да, не надо так таращиться! Они знали, что мы встречаемся с Пабло, знали, где и когда. Это вообще чудо, что я живой и с тобой разговариваю!

Айзек мгновенно успокоился и сказал:

– Подробности расскажешь?

Курт, конечно же, поделился, сдабривая рассказ ругательствами. Слушая его, Айзек мрачнел, мрачнел, а когда вернулся к детской привычке и начал грызть ноготь, Курт закончил: