Путешествие с дикими гусями (СИ) - Русуберг Татьяна. Страница 6

Вскоре я вышел на асфальтовую дорогу, которая привела меня то ли в крупную деревню, то ли в маленький городок. Тихие улочки, на которых ни души. Темные окна в опрятных домах. Пустые карпорты. Глухо лающие за запертыми дверями собаки. Шмыгающие между обнажившимися садами коты.

Я не раз бывал в подобных «виллах». Обставленных по последнему слову дизайнерских трендов и заваленных старой рухлядью. Вылизанных уборщицами-филиппинками и засранных до состояния городской помойки. Меня привозили, когда жена уезжала в командировку. Или, когда детей отправляли на каникулы. Или в субботу вечером, когда с утра не надо было вставать на работу. Хозяину, не мне. Возможно, я навещал как раз один из этих домов, так похожих на все остальные, особенно в темноте – кирпичный, с панелями солнечных батарей на крыше и светящимся рождественским оленем перед главным входом. Какая разница?

Мне просто нужна теплая одежда. Еда. И вода – много-много воды. Так хочется пить, что я готов лакать из лужи. И почти готов вломиться в первый попавшийся дом, перед которым нет запаркованной машины. Единственное, что меня останавливает – сигнализация. Что, если я разобью окно, а она сработает, и меня зацапают прежде, чем я успею открыть холодильник? Ян предупреждал, что со здешними копами у него все схвачено. Что меня помурыжат в клетке с местными урками для острастки, а потом передадут ему. Так стоит ли рисковать?

Я задумчиво уставился на изгородь, за которой раздавалось умиротворенное квохтанье. Кто-то держал здесь кур. Вот уж в курятнике верняк сигнализации нету. Сверну одной клуше шею, с местных буржуев не убудет. Только вот как я ее есть буду? Сырьем и с перьями?

Послышалось шлепанье подошв по асфальту, и из-за поворота показался мужичок-с-ноготок: в синем тренировочном костюме, неоновом светоотражающем жилете и с раскрасневшейся мордой под шерстяной шапочкой. Местный пенсионер убегал от инфаркта, но чуть его не получил, наткнувшись на меня. Инстинкт повел беднягу в обход, в то время как воспитанная поколениями вежливость направляла ноги в сторону встреченного ребенка и растягивала губы в обязательной улыбке. В итоге, бегун споткнулся на ровном месте, а я, воспользовавшись заминкой, рванул в проход между живыми изгородями.

Проскочил несколько улочек, прежде чем остановился, пытаясь отдышаться. По ходу, пенсионер был в лучшей форме, чем я. Хотя, конечно, его беговые «найки» явно не жали на кровавые мозоли. Брякнул звонок велосипеда, и я подскочил на месте, как подстреленный. Меня чуть не сбил нафиг мальчишка с набитым ранцем за спиной – явно пилил в школу, опаздывал, наверное. Его я тоже впечатлил. Не сбавляя скорости, пацан несколько раз обернулся через плечо, тараща голубые скандинавские глаза. Видно, измазанное землей и говном чудовище никак не вписывалось в его уютную картину мира.

Я переждал, пока школьник не скроется за поворотом, и сосредоточился на объекте прямо по курсу. Кажется, мне снова повезло. Под навесом для парковки у аккуратного дома из красного кирпича сушилось белье. Несколько пар штанов, навскидку – моего размера, платье и – самое главное! – толстый шерстяной свитер. Свитер был явно на взрослого мужчину, но мне-то какая разница? С плеч же не свалится.

Убедившись, что вокруг ни души, я шмыгнул в карпорт. Схватил с веревки свитер и первые попавшиеся джинсы, скомкал, запихнул под куртку – и взял ноги в руки. Одежда была еще влажная, но все фигня, на теле быстро досохнет. Немного покружив, я наткнулся на лесок с аккуратными дорожками – здесь, видно, граждане выгуливали братьев своих меньших. Забился в кусты и стал примерять новые штаны. От них пахло парфюмом, они здорово давили в паху и чуть не спадали с задницы. По ходу, я обделил джинсами какую-то телку. Ладно, вот натянем свитер почти до колен, и все будет нормуль. Я закатал рукава и поднял руки, оглядывая результат. Так, если надеть сверху куртку – она коричневая, грязи на ней почти не видно, - то я буду похож... Ага, на девчонку в шерстяном платье. Очень мило. Мне бы еще свистнуть сапожки на шпильке для полноты образа. И стринги.

Я вздохнул и прикопал свои грязные вонючие тряпки в палые листья. Лучше уж выглядеть, как девчонка, зато быть в чистоте и тепле. Так, первый пункт программы выполнен. Теперь бы найти что пожрать. И попить. Пораскинув мозгами, я решил найти магазин.

Кораблики. Литва

В квартире были кораблики на обоях. Девять детей, мальчиков всего трое, в одной комнате. Окно, заклеенное матовой пленкой. Свет пропускает, но что снаружи – не разглядишь. Да и какая разница. Восьмой этаж, кто-то желает поучиться летать?

Я спал на матрасе под самым окном. Потому что из него сильно дуло, а я был новенький. Единственным продавленным диваном завладели Сауле и Анька – две старшие девочки. У стенки почему-то стояла детская кроватка – такая с деревянными решетками и высокими стенками. Ее занимал Каспар – длинный латыш, который выглядел бы на все шестнадцать, если бы не округлое детское лицо и наивный взгляд. Прутья в ногах кроватки кто-то выломал, и тощие голени паренька торчали в образовавшуюся дыру, свисая до самого пола.

Последний предмет меблировки комнаты, журнальный столик с олимпийскими кольцами от горячих чашек на полировке, приватизировала Ася. Она спала не на столике, а под ним. Остальные ребята разложили матрасы на полу, стараясь держаться подальше от двери и от ног Каспара, сырный запашок которых достигал даже моего продуваемого места у окна.

По-русски из всей компании говорили только Анька, Ася и Муха. Анька до меня, клопа мелкого, не снисходила. У Мухи были критические дни, и большую часть времени она проводила, держась за живот и скрежеща зубами в своем углу. Сначала я думал, что она заболела – ну, типа съела чего-нибудь. Например, холодные консервы, которыми нас кормили два раза в день. На банках не было этикеток, но запах вызывал подозрения, что «сочные мясные ломтики» предназначались для хвостатых и четвероногих, а не для нежных детских желудков.

Объяснила мне про Муху Ася. И про критические дни тоже. Если честно, из ее слов про «клеточку за пупком» я тогда мало что понял, только испугался, что Муха истечет кровью, помрет и будет разлагаться на матрасе зубами к стенке, и никто этого не заметит, пока она не завоняет хуже Каспаровых ног. Поэтому каждое утро, проснувшись, я подходил к девчонке и легонько пихал ее босой ногой в бок. Получив ожидаемый пинок по лодыжке и вопль «Уйди, у…бище!», я удовлетворенно отползал на свое место, радуясь, что Муха пережила еще один день.

Еще Ася рассказала, почему Муху так звали. У нее была татуировка насекомого на плече. Ян нашел девчонку на вокзале, где она подворовывала с какими-то малолетними гопниками. Те пытались ее отбить, но смылись, как только взрослый мужик вытащил пушку. Откуда им было знать, что это травматика?

Саму Асю тоже привезли с вокзала. Там она выпрашивала деньги на билет, пытаясь добраться до брата, лежавшего в онкоцентре при Каунасском университете. Родители оставили ее у тети, в деревне, и вот уже почти год безвылазно жили в Каунасе, заботясь об умирающем Саше. Аська терпела-терпела, а потом решила забить на школу и уехать к своим. Вот и сбежала из дома. Одна сердобольная женщина, выслушав историю девочки, предложила оплатить ей билет. Только оказалось, что кошелек она забыла в машине. Не пройдет ли Ася с ней на стоянку? Чего ж не пойти, раз так подфартило. Как только девочка приблизилась к неприметной темной иномарке, с заднего сиденья выскочил мужчина и затащил ее внутрь. Ася и пикнуть не успела, как машина сорвалась с места. Опомнилась уже в квартире с корабликами на стенах.

Я догадывался, что все ребята попали сюда примерно так же. Но вот что с нами собираются делать, додуматься не мог. Прошло уже два дня с тех пор, как Ян швырнул меня за обшарпанную дверь и повернул в ней ключ. С тех пор меня выпускали только в туалет. На мой робкий стук один из двух неопрятных мужиков, постоянно находившихся в соседней комнате с телеком, отпирал замок, вел меня в крошечную уборную, дверь которой не запиралась, а потом сопровождал обратно.