Обжигающий след. Потерянные - Невер Анна. Страница 18

Тиса старалась не выходить за порог своей комнаты, чтобы не мешаться под ногами у работников. И все же совсем затворницей отсидеться не смогла. Возвращаясь из одной такой необходимой вылазки, она увидела Фоньку. Горничная приветливо махнула ей рукой.

– Тиса Лазаровна! Не упадите с лесенки! Ее Дуся токмо натерла. Скользкие, страх. Скорей бы застелили. – Плутовато оглянулась, чтобы убедиться, что нет экономки поблизости. Поманила Тису вглубь коридора. – Степановна сегодня всех до полусмерти загоняла. К шести, говорят, приедут, – доверчиво поделилась новостями Фонька.

– Кого хоть ждут-то? – полюбопытствовала Тиса.

– Губернатор и сам Фролов пожалуют. Коли врут, так и я вру.

Хотелось расспросить подробней, но в этот момент послышались повышенные женские голоса.

– Ма! Что это?! Погляди на это платье! – высокий голос молодой Отрубиной проникал сквозь стены.

– Ты так хороша, дитя мое. Словно царевна Мия! Помнишь, в пьесе про цветочную страну? – густым грудным голосом увещевала мать.

– Разве у нас бал?! Иначе к чему эти розовые рюши?! А эти голые плечи?

– Лизушка, ну уважь отца. Посмотри на себя в зеркало. Красавица! Не понимаю, чем ты недовольна? – вопрос Марьи Станиславовны оборвал громкий хлопок двери.

В следующую минуту молодая Отрубина появилась в коридоре собственной персоной. Не глядя на горничную, Тису и любопытных служек, украдкой выглядывающих из гостиной, Лиза пронеслась мимо, держась ладонью за шею. На нежно-розовом личике горел румянец возмущения. Марья Станиславовна не преувеличивала. Ее дочь была в самом деле бесподобно красива в новом платье, словно сошедшая с полотна «Божественная дева» Амросия Вялинского. Округлые пышные плечи в обрамлении розового шелка. Корсет на бантах-завязках соблазнительно открывал высокую грудь. Распущенные волосы струями золота ниспадали до пояса. Загляденье.

По пятам молодой хозяйки семенила старая Дося. На морщинистом, словно скрученное белье, лице отражались сочувствие и обожание.

– Лизочек, голубушка моя ясная, воротимся! Тебе еще локонки Дашка не сложила.

– Нянечка, поди с глаз! Как вы меня все измучили, Единый бы знал! – В гневе девушка повела плечами – розовые рюши рукавов взметнулись.

– Да что ж ты такое баешь, цветик мой? – всплеснула руками нянька, качая головой и даже не думая слушаться. – Это ж только для батюшки вашего. Поносишь тряпку да скинешь, тьфу, велика беда. Ну давай, миленькая, пойдем-пойдем.

Пока Дося уговаривала, красавица гвоздила сердитым взглядом вход в правое крыло дома. Наконец Лиза согласилась и покорно пошла за старушкой.

– Видали? – хмыкнула Фонька шепотом. – Меня б кто уговаривал наряды носить.

Тиса ничего не ответила, но про себя подумала, что платье и в самом деле слишком откровенного кроя для званого ужина.

Когда коридор снова опустел, горничная, не дожидаясь вопросов, сама рассказала о гостях. Если в двух словах, то губернатора простой народ характеризовал не иначе как бездельником, обдирающим добавочными налогами трудовой люд, и бабником. А Фролова уважал и побаивался, так как сей муж слыл самым богатым человеком в губернии. Он владел чуть ли не каждой второй лавкой Оранска и помимо того большой ткацкой фабрикой и каменоломней.

– Кстати, это ж он эту драконову статую в погонах хозяину подарил на именины, – хихикнула Афонья. – Сам бы хозяин на такого никогда б не разорился. Жуткая страховидла, правда, Тиса Лазаровна?

Та искренне порадовалась, что не ей придется встречать важных гостей. Подумав, решила, что неплохо бы загодя запастись ужином и отсидеться в своей комнате за книгами. Не мешкая спустилась в кухню. Спустя пятнадцать минут с нагруженным снедью подносом она почти миновала второй этаж, когда ее застал оклик Марьи Станиславовны. Войнова со вздохом составила поднос на подоконник и поторопилась предстать под хозяйские очи.

Сиятельная матрона сегодня блистала крупным сапфиром в драгоценном колье. Сиреневое платье тяжким бурлачным трудом стягивало пышные телеса на уровне талии, плечи прикрывала воздушная кисея. А из объемной как корабль прически мачтами торчали три мохнатых черных пера.

– Милая, вы мне как раз и нужны, – протянула Отрубина гнусавым голосом, что означало одно: хозяйка вновь пребывает в возвышенных чувствах.

Тиса приветственно склонила голову, краем глаза заметив у дверей красной гостиной не менее роскошно разодетого Льва Леонидовича. Отрубин выдавал экономке очередные указания, блестя лихорадочным взглядом и то и дело посматривая на часы.

– Лизушке нужна компаньонка на вечер. Думаю, вы как раз подойдете, – милостиво решила Марья Станиславовна, не иначе как считая себя благодетельницей.

Тиса попыталась убедить, что идея не совсем удачная, что более опытные Оливия и Есения подойдут для столь ответственной роли куда лучше ее. Но Марья Станиславовна не желала слушать.

– Глупости! Они подслеповаты и по годам не подходят. Нет, вы будете смотреться рядом с Лизушкой гораздо лучше, – произнесла она таким тоном, словно подбирала портьеры под цвет стен.

– О чем ты, Мари? – Лев Леонидович, отпустив Рину, обратил внимание на супругу.

Пожелание жены сделать постоялицу компаньонкой дочери не особо воодушевило главу семейства.

– Лиза не нуждается в компаньонке. Хотя, – он смерил девушку взглядом, что-то прикидывая в уме, – если ты так считаешь, дорогая, то пусть будет по-твоему. Только прошу вас помалкивать, любезная, это вам не увеселительная вечеринка. И прикройте шалью шею.

– Ну, что я вам говорила? – улыбнулась блаженно Марья Станиславовна. – Даже Левушка согласен, что вы наилучшая партия.

Очень хотелось сказать, что она думает о подобном согласии, и отказаться, лелея гордость, но не стала. Все же Марья Станиславовна не виновата в грубости супруга. Памятуя о гостеприимстве хозяйки, Тиса поддалась на уговоры.

– У вас есть более нарядное платье, милая? – поинтересовалась Отрубина, озабоченно оглядывая одежду постоялицы.

– Нет.

Раз уж принимают за голодранку, пусть такую и терпят. Все ее платья вместе взятые все равно будут смотреться хуже, чем хозяйские шелка.

К шести в чайной уже был накрыт стол, на белой скатерти разложено фамильное серебро, расставлен великолепный голубой сервиз из тончайшего фарфора с золотыми каемками. Лев Леонидыч в тысячный раз придирчиво оглядел красную гостиную. Подбежав к статуе дракона, со всей деликатностью подвинул ее ближе к креслам на полметра. Отошел, оценил и снова подвинул. Затем потер кружевным рукавом золотой погон. Нагнулся.

– Что! Что это такое?! – завопил он, шаря рукой под хвостом изваяния. – Мари! Я же говорил не впускать Саньку в красную гостиную! Ириску наклеил, сучий сын! Руки поотрываю!

Причитания округ бесценной статуи продолжались вплоть до зычного крика привратника:

– Едут! Едут!

Когда к парадной лестнице подкатила большая карета, запряженная породистой каурой четверкой, Лев Леонидыч с женой уже встречали гостей на ступенях крыльца. На лицах – широкие улыбки. За спинами родителей, скромно опустив голову, стояла их дочь Елизавета с новоиспеченной компаньонкой.

Войнова не видела ранее столь пышных экипажей. Бока коляски горели ярко-алым лаком, кожаный подбой, медные заклепки блестят, кучер и позадник – в ливреях и париках! Уж не император ли к Отрубиным пожаловал?

Позадник спрыгнул с запяток кареты и кинулся опускать ступеньки для господ, затем распахнул дверцу, низко поклонился. Из недр кареты показался небольшого росточка человечек – горбун в черном сюртуке. Тиса даже рот открыла от удивления, подумав, что это и есть тот богач. Ан нет. Горбун отступил в сторону и услужливо подал руку второму пассажиру. Сначала появилась кисть с непомерно большими золотыми перстнями на полных пальцах. Затем и сам господин сошел с каретной ступеньки. Полный и невысокий. Отсутствие роста он с лихвой компенсировал высоченным цилиндром. Из-под шляпы волна угольно-черных кучерявых волос спадала на широкий лисий воротник. Большой выдающийся нос нависал над полными и мокрыми, как вареники в масле, губами. В распахнутых полах пальто светилась малиновая сорочка. На пышном фиолетовом жабо покоился второй подбородок гостя. Тиса подумала, что господину срочно нужно вернуться домой, чтобы уволить камердинера за свой безвкусный наряд.