Азовское осадное сидение 1641 года (Оборона донскими казаками крепости Азов) - Куц Олег Юрьевич. Страница 3

Вначале, однако, осада шла не слишком успешно. Стоя под Азовом, казаки, согласно Повести, вскоре «денежную и пороховую казну исхарчили» (истратили). Остро стоял вопрос продовольствия, особенно для запорожских казаков, не располагавших необходимыми запасами. Последнее закупалось для них на войсковые деньги. В ходе осады было решено вести под азовскую стену подкоп, так как в Войске «прилунился» казак Иван Арадов, «родом немецкия земли», знавший подкопное дело. Первый подкоп оказался неудачен: он прошел мимо стены. После молитв и молебнов, окропления святой водой нового места был начат другой подкоп. Его вели четыре недели, заложив затем привезенный из Москвы порох: во время осады Азова на Дон прибыл, как уже говорилось, с годовым государевым жалованием Донскому войску дворянин Степан Чириков. Жалованье включало и порох; последний оказался весьма кстати. Во время осады казаки подвергались насмешкам осажденных, кричавших им со стен, что, сколько бы казаки не стояли под городом, Азова им все равно не взять. Действительно, осада крепости с каменными укреплениями и артиллерией (в Азове было 200 пушек; у казаков в низовых городках имелось в канун осады только 90 орудий), а также при отсутствии количественного превосходства (численность сторон была приблизительно 1:1) и без тяжелого стенобитного «наряда» являлась, казалось бы, делом достаточно бессмысленным.

Запорожский казак. Фрагмент гравюры, выполненной на основе рисунка неизв. художника XVIII в.

Решающий штурм был назначен на 4 часа дня 18 июня. Перед приступом казаки, готовясь к возможной гибели во время боя, по словам автора Повести, «восприяху… у священников… покояние» и, плача, прощались друг с другом, говоря: «Помрем, братие, за святые Божия церкви и за святую истинную нашу православную христианскую веру…». После того как порох в подкопе был запален, на месте подкопа взметнулась в клубах порохового дыма «аки молния великая» (при этом погиб подкопный мастер И. Арадов); взрывом «градную стену вырвало и многих бусурман за град с камением метало». Правда, согласно позднейшим показаниям дворянина С. Чирикова, при взрыве была разрушена лишь верхняя часть стены на небольшой ширине, основание же стены («подошва») осталось целым. В образовавшийся пролом ринулись казаки во главе с войсковым атаманом М. Татарином, шедшим в первых рядах, с других направлений также был предпринят штурм с лестницами. В результате казаки с разных сторон ворвались в город. «И бысть сеча зла», — говорит автор Исторической повести. Ожесточенный бой на стенах и улицах города шел весь день до вечера, во время боя противники секлись саблями, хватали друг друга за руки, резались ножами. В пороховом дыму казаки зачастую не видели друг друга; бой сопровождался самопальной стрельбой.

В конце концов сопротивление азовцев было сломлено. Видя свое поражение («побеждение»), часть защитников города бросились бежать за городскую стену в степь. Их, однако, догнали у реки Кагальник и всех посекли. Характерно, что преследователями в основном были донские татары и подошедший к казакам незадолго до штурма отряд татар из-под Астрахани — и те и другие, будучи «на караулах», в приступе не участвовали. Оставшиеся в городе оборонялись насмерть. Часть защитников заперлись «с жонами и детьми» в башнях и дугенях (каменные здания торговых лавок), где сидели в осаде некоторое время, но в конце концов и они потерпели поражение.

Взятие Азова дорого обошлось казакам. Во время осады, победного штурма крепости и боев в городе было убито около тысячи казаков (включая запорожцев) — весьма значительная для казаков цифра. Все эти люди были похоронены «по христианскому обычаю»; по монастырям для их поминовения была разослана «казна многая». Немало казаков было ранено. Убитых же «бусурман» нанятые на средства войсковой казны люди (часто по такому найму работали менее состоятельные казаки, также это могли быть приезжие из южнорусских городов «торговые люди» — последние, кстати, тоже принимали участие во взятии Азова, получив свою долю при разделе добычи) сбрасывали в ров и реку Дон, причем, по словам Исторической повести, едва управились за неделю [18]. Так произошло знаменитое «Азовское взятье», открывшее новую страницу в истории донского казачества. Всего, согласно отписке от декабря 1637 г., в Азове было освобождено около двух тысяч русских «полоняников» [19]; Азов осаждали 4400 человек [20].

Крымско-татарский воин. Рис. Дж. Робертса. XVIII в.

Взятие казаками Азова произвело тяжелое впечатление в Крыму, заставив татар задуматься о судьбе самого Крыма. Так, русские посланники Д. Астафьев и А. Кузовлев, находившиеся здесь в 1636–1638 гг., собрали сведения об оценке крымцами создавшегося положения. Их информаторы, русские пленники в Крыму, не раз слышали, что «говорят татаровя меж себя, съезжаючись, и тужат гораздо об Азове: пропало де у нас мало не треть государства, и простор, и воля в степи вся у нас отнята». Пугала их и более отдаленная перспектива: если «московские люди» усилятся на Дону, «тогда де и до Перекопи всю степь и волю у нас отымут, да и Перекоп город, чаять, возьмут. <…> И как де возьмут Перекоп, тогда и всем Крымом завладеют». Другой крымский татарин говорил: «Азов де наша защита, а Крыму де была (от него. — О. К.) оборона немалая». Крымцы связывали захват Азова казаками с активным строительством с 1635 г. новых городов на юге России, задачей которых было перехватить основные пути татарских набегов на русские земли, что представлялось крымским татарам частями единого наступательного плана на Крым. При этом они были даже склонны преувеличивать угрозу самому Крыму. Так, крымские мурзы и татары говорили: «А от Азова де Крыму пустеть… только де (русский. — О. К.) государь людей пришлет с Руси в Азов и велит им на Крым итти — не десятью де (раз. — О. К.) Крым воевать, одинова (один раз. — О. К.) извоюют, а он вовеки пуст будет» [21].

В Москве взятию казаками Азова первоначально не были рады. Азов был турецким городом, и данный конфликт грозил перерасти в столкновение с мощной Оттоманской Портой, в связи с чем пришлось бы кардинально перестраивать всю внешнюю политику Русского государства, а последняя была направлена на подготовку к войне с Польшей в целях возвращения отторгнутых ею во время Смутного времени западных территорий. Казачья верхушка сообщала С. Чирикову, что казаки собираются жить в Азове и в своих прежних городках, в том числе будут оборонять город в случае прихода турок для его осады. При этом казаки лишь просили, чтобы государь их «пожаловал», велел им «отдать вину» (простить) за самовольный поход на Азов и убийство ими турецкого посла Фомы Кантакузина, произошедшее во время осады города, а также разрешил по-прежнему ездить к ним из южнорусских («украинных») городов «торговым людям» с товарами и хлебом. Указывалась и выгода Москве от пребывания казаков в Азове — в этом случае, говорили С. Чирикову, из Крыма перейдут под Азов и вернутся в русское подданство Большие Ногаи. Но если в Азов из Русского государства будут присланы воеводы с «ратными людьми», то казаки угрожали уйти с Дона на другую реку, предварительно «испортив» (разрушив) город [22]. В Москве в конце концов согласились с этими условиями, но в то же время заявили турецкой стороне о своей непричастности к взятию Азова, привычно сославшись на «своеволие» донских казаков и их неподчинение Москве.

Донской казак. Раскрашенная гравюра, выполненная по оригинальному рисунку неизв. художника XVIII в.