Слуги милосердия - Леки Энн. Страница 18

— Довольно многие ксхаи вовсе не возражали бы, если б ичана навсегда убрали из Подсадья. Или, что еще лучше, насильно выслали вниз или на внешние базы. Что, вероятно, и произойдет, полагаю, если ее преосвященство добьется своего. Поэтому те ксхаи, что могли бы согласиться принять мои услуги, также, вероятно, расположены поддержать ее преосвященство. А ее преосвященство Ифиан — моя соседка, и по причинам, которые, как я уверена, мне не нужно вам объяснять, я бы предпочла остаться с ней в хороших отношениях. Потому я снова спрашиваю вас: зачем мне в это влезать?

Лейтенант Тайзэрвэт по–прежнему улыбалась, и я заметила промелькнувшее удовлетворение. Словно священник только что попала в ловушку, которую поставила Тайзэрвэт.

— Я не прошу вас никуда влезать. Я прошу вас быть там, где вы есть.

Глаза иерофанта округлились от удивления.

— Лейтенант, я не помню, чтобы я посвящала, вас. И вы достаточно молоды, чтобы я это помнила. — Как ни безобидно звучали слова Тайзэрвэт, на мой взгляд, они, видимо, как–то соотносились с Таинствами. И разумеется, Анаандер Мианнаи была с ними знакома — религиозным сектам или тайным обществам не разрешалось продолжать свою деятельность, если они не допускали к себе лорда Радча.

Тайзэрвэт нахмурилась, изобразив притворное замешательство.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, иерофант. Я лишь хотела сказать: вы знаете, что в этой ситуации было бы справедливо. Да, формально ичана находились в Подсадье незаконно. Но вам прекрасно известно, что, до того как они туда перебрались, их соседи–ксхаи были готовы на все, чтобы убрать их куда–нибудь. Несмотря на это, они нашли способ ужиться, а теперь, не по их вине, их вышвыривают на произвол судьбы. И из–за чего? Из–за дурацких предубеждений некоторых ксхаи и стремления ее преосвященства Ифиан продолжать вражду с капитаном флота. К которой капитан флота, между прочим, не испытывает никакого интереса.

— Так же, как и вы, полагаю, — сухо заметила иерофант.

— Я хочу спать не в коридоре, а где–нибудь в более подходящем месте, — ответила Тайзэрвэт. — И я хочу, чтобы мои соседи вернулись в свои жилища. Капитан флота Брэк желает того же. Не знаю, откуда у ее преосвященства Ифиан неприязнь к капитану флота, и определенно не понимаю, почему она проявляет ее именно так, оставляя множество обитателей базы не только в некомфортных обстоятельствах, но и в сомнениях относительно своего будущего. Похоже, она забыла, что не пристало использовать влияние храма в собственных интересах.

Иерофант с задумчивым видом втянула воздух. Выдохнула с резким призвуком ха.

— Лейтенант, со всем уважением, вы — тот еще манипулятор. — И не успела Тайзэрвэт и рта раскрыть в свое оправдание, продолжила: — А то, что болтают о заговоре, о том, что лорд Радча подверглась влиянию пришельцев?

— Главным образом бессмыслица, ответила Тайзэрвэт. — Лорд Радча находится в споре сама с собой, и это переросло в открытую борьбу на базах провинциальных дворцов. Часть военных кораблей приняли сторону той или другой фракции и уничтожили несколько межсистемных шлюзов. Губернатор системы считает, что было бы… неразумно объявить об этом во всеуслышание.

— Потому вы просто пустите слухи.

— Иерофант, до сих пор я никому ничего об этом не говорила и сказала лишь потому, что вы спросили напрямик и мы — одни. — На самом деле их могла слышать база, и почти наверняка неподалеку находилась прислуга или другой священник. — Если до вас дойдут слухи, то не от капитана флота Брэк, и не от меня, и не от кого–то из нашего экипажа, и уверена.

— А о чем этот предполагаемый спор и какую фракцию поддерживаете вы?

— Спор очень сложный, но главным образом — о направлении дальнейшего развития самой Анаандер Мианнаи и пространства Радча вместе с ней. Конец аннексиям, конец производству вспомогательных компонентов. Конец определенным установкам насчет того, кому пристало командовать. Вот из–за всего этого Анаандер Мианнаи вполне буквально разделилась. И капитан флота Брэк не поддерживает ни одну из них. Она здесь, чтобы обеспечить в системе безопасность и стабильность, пока спор разрешается во дворцах.

— Да, я заметила, насколько спокойнее стало на Атхоеке после вашего появления. — Голос священника звучал совершенно серьезно.

— А прежде он был настоящим прибежищем, где процветание и справедливость обеспечивались каждому гражданину, — заметила Тайзэрвэт столь же серьезно. Налегая самую малость на слова «каждому гражданину».

Священник закрыла глаза и вздохнула, и Тайзэрвэт поняла, что победила.

На «Милосердии Кадра» Сеиварден только что сменилась с вахты. Сейчас она сидела на своей койке, крепко обхватив себя руками. На одной у нее все еще был восстановитель, но он почти выполнил свою функцию.

— Лейтенант, — сказал корабль ей в ухо, — не хотите ли чаю?

— Это был комплимент!

Последние несколько дней Экалу держалась с Сеиварден очень сухо и официально. Все на борту знали, что между ними что–то пошло не так. Никому не было известно о пристрастии Сеиварден к кефу, и никто не понял бы, что означает этот жест — то, что она обхватила себя руками. А значил он, что за последние несколько дней — возможно, недель — на нее навалилось столько стрессов, что она уже была не в состоянии с ними справиться.

— Лейтенант Экалу не восприняла это как комплимент, — указал корабль. И велел Амаат Четыре отправиться за чаем.

— Но я сказала это как комплимент, — настаивала Сеиварден. — Я была любезна. Почему она не понимает?

— Я уверен, что лейтенант понимает, — ответил корабль. Сеиварден усмехнулась. Помолчав три секунды, корабль добавил: — Прошу снисхождения у лейтенанта, — и Сеиварден моргнула и в замешательстве нахмурилась: корабль, как правило, не говорил такого своим офицерам, — но я хотел бы указать вот на что: как только лейтенант Экалу дала вам понять, что на самом деле ваш умышленный комплимент ее обидел, вы тут же перестали быть любезной.

Сеиварден поднялась с койки, по–прежнему крепко сжимая себя руками, и принялась расхаживать по своей крошечной — два шага в длину — каюте.

— О чем ты говоришь, корабль?

— Думаю, что вам следует извиниться перед лейтенантом Экалу.

На планете, на полпути вниз но холму в фуникулере, я вздрогнула от неожиданности. Никогда не слышала, чтобы корабль сказал офицеру что–нибудь такое откровенно критическое.

Но всего лишь несколько дней назад корабль заявил, что мог бы быть капитаном. То есть, по сути, он сам — офицер. И в конечном счете именно я высказала эту мысль несколько недель назад во Дворце Омо. Мне не следовало удивляться. Я вновь связалась с кораблем. Сеиварден, застыв на месте, только что произнесла в раздражении:

— Извиниться перед ней? А как насчет меня?

— Лейтенант Сеиварден, — сказал корабль, — лейтенант Экалу обижена и расстроена, и именно вы обидели и расстроили се. А такие ситуации оказывают воздействие на весь экипаж. За который, позвольте напомнить, вы несете сейчас ответственность. По мере того как корабль говорил, ярость Сеиварден нарастала. Корабль добавил: — Ваше эмоциональное состояние и ваше поведение — в последние несколько дней были неустойчивыми. Вы стали невыносимы для всех, с кем имели дело. Включая меня. Нет, не надо снова бить стену, ничего хорошего из этого не выйдет. Вы здесь командуете. Ведите себя соответственно. А если не можете — в чем я все в большей степени убеждаюсь, — то отправляйтесь в медчасть. Капитан флота сказала бы вам то же самое, будь она здесь.

Последняя фраза будто физически ударила Сеиварден. Ее ярость мгновенно обратилась в отчаяние, и она тяжело осела на койку. Подняла ноги и уперлась лбом в колени, по-прежнему не разнимая рук.

— Я облажалась, — простонала она через несколько мгновений. — Получила очередной шанс и облажалась.

— Не безвозвратно, — ответил корабль. — Пока нет. Я знаю, что с учетом состояния, в котором вы сейчас находитесь, бессмысленно призывать вас прекратить себя жалеть. Но вы все еще можете подняться и отправиться в медчасть.