Сердце дикаря - Дорсей Кристина. Страница 49

— Мэри час от часу слабеет. Я не знаю, чем ей помочь. — Кэролайн усилием воли сдержала рвавшиеся из груди рыдания, упрекая себя в черствости и эгоизме, которые едва не побудили ее умолять его остаться. Потупившись, она пробормотала:

— Я тоже.

— Я доберусь до Кавуйи меньше чем за час.

— Вы думаете, Садайи согласится прийти?

— Она придет. — Волк произнес эти слова с такой уверенностью, что Кэролайн поняла: он, если потребуется, взвалит индианку на плечи и принесет ее в Семь Сосен, лишь бы помочь жене брата... и ей, его мачехе. — Мне совсем не по душе то, что вы останетесь здесь одна с Мэри.

— Я позабочусь о ней. Все будет в порядке, — сказала Кэролайн с уверенностью, которой она отнюдь не испытывала.

Волк вынул из кобуры, висевшей на поясе, небольшой пистолет и протянул его Кэролайн. Он подвел ее к единственной горевшей в комнате свече и зарядил оружие. Кэролайн вытерла взмокшие ладони о свою цветастую юбку. От страха ее начала бить нервная дрожь. Стараясь унять ее, она спросила:

— Ведь вы не думаете, что они осмелятся снова напасть на нас? Ведь нет?

— Нет. — Волк стряхнул крупинки пороха со стола. — Вождь дал слово, что этого не будет.

— Тогда в чем же дело? — Кэролайн знала, что лесистые холмы, окружающие Семь Сосен, изобилуют дикими зверями, в том числе и такими опасными хищниками, как медведи, но они почти никогда не отваживались подойти близко к человеческому жилью. И Волк, показывая ей, как обращаться с пистолетом, наверняка имел в виду не четвероногих.

— Тал-тсуска! — воскликнула она, озаренная внезапной догадкой. — Вы считаете, что Тал-тсуска может вернуться сюда.

Волк не поднял на нее глаз, но по тому, как натянулась кожа на его слегка выступающих скулах, она поняла, что была права. Волк боялся именно появления здесь своего кузена.

— Но мне казалось, он лишь хотел дать вам знать о себе — и вполне преуспел в этом. Тогда, у реки. Вы же сами сказали, что он мог бы убить вас с берега, если бы только захотел.

— Это правда. Ему ничего не стоило бы подстрелить меня, когда мы с вами переходили через реку.

— Значит, дело не только в этом, — задумчиво проговорила Кэролайн, поймав на себе тревожный взгляд угольно-черных глаз. — Ведь я права, не так ли? Он дал вам понять, что зол на вас и... что вам следует быть начеку!

— Я всегда начеку, — пожал плечами Волк.

— Давайте не предаваться словесным играм! Время для этого совсем не подходящее! — строго сказала Кэролайн, вертя в руках пистолет.

— Цельтесь в грудь и старайтесь стоять прямо, когда станете нажимать на курок. Главное, чтобы рука ваша не дрожала. И еще: ни в какие игры я не играю. Вы правы: время для них самое неподходящее.

Держа в руке тяжелый пистолет, Кэролайн спросила:

— Но почему вас так беспокоит Тал-тсуска? Все эти предосторожности вы предпринимаете из-за него, правда?

— Да.

Его односложный ответ поразил Кэролайн.

— Но если он, напротив, вовсе...

— Не я ему нужен, Кэролайн!

— Но кто же тогда? — Кэролайн не успела договорить, как догадка молнией сверкнула в ее мозгу. Облизав Пересохшие губы, она спросила севшим от волнения голосом: — Но почему?

Волк пожал плечами и, помолчав, ответил:

— Возможно, его пленили ваши волосы, цвет которых напоминает сияние полной луны. А может быть, он без ума от ваших огромных голубых глаз. Или от ваших полных родовых губ. — Волк осекся, осознав, что вдохновенно перечисляет те достоинства внешности Кэролайн, которые с момента встречи с ней не давали спокойно заснуть ему самому. Но, как бы красива она ни была, навряд ли это послужило причиной домогательств Тал-тсуски.

— Его жена и сын умерли от оспы. Сам он чудом выздоровел, но сохранил следы болезни на своем лице.

— Я от души сочувствую ему, — искренне произнесла Кэролайн, — но не могу понять, при чем здесь я?

— Он зол на англичан за то, что они принесли эту болезнь на наши земли. — Помрачнев, он замолчал и лишь после некоторого колебания добавил: — Если бы не бледнолицые поселенцы, мы не ведали бы о подобных болезнях.

— Но ведь они познакомили вас и со многими благами цивилизации, прежде недоступными аборигенам, — возразила Кэролайн. Ведь на пути сюда она видела города, поселки, плантации, укрепленные форты. Но Волк взглянул на нее с насмешкой и оттенком сожаления, подняв черные брови.

— Боюсь, у нас с вами нет сейчас времени на обсуждение достоинств английской цивилизации, — сказал он, протягивая ей пистолет. — Держите. Я оставлю вам запасной рог с порохом и пули. Я проверил его. Осечки быть не должно.

Кэролайн нехотя взяла в руку оружие. Пальцы Волка слегка сжали ее ладонь. Ей вдруг мучительно захотелось, отбросив в сторону пистолет, прижаться к широкой груди Волка, обвить руками его стройный стан, сказать ему, что главное ее оружие в борьбе против этого жестокого мира — он сам, ее любовь к нему, поведать ему о том, что она ждет от него ребенка.

Но прежде чем с языка ее сорвались слова, о которых она впоследствии могла бы пожалеть, Кэролайн резко отвернулась.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Да, поторопитесь, пожалуйста!

— Вы справитесь, Кэролайн!

Кэролайн показалось, что Волк произнес эти слова полувопросительно. Она медленно повернулась к нему и кивнула, боясь, что расплачется, если произнесет еще хоть слово. Он молча привлек ее к себе и принялся гладить по пушистым волосам. Кэролайн склонила голову ему на грудь.

Он терял время. Волк сознавал, что чем раньше он уйдет отсюда, тем скорее вернется. Но оттолкнуть от себя Кэролайн было выше его сил. Вместо этого он с силой привлек ее к себе.

Губы ее, как всегда мягкие и податливые, с готовностью ответили на его поцелуй. Он впивал в себя их восхитительный вкус, точно хотел навеки запечатлеть его в своей памяти. Когда он наконец, пересилив себя, отстранился от нее, Кэролайн со стоном покачнулась.

Волк отступил еще на шаг, протянул руку за мушкетом и, повесив его на плечо, снова взглянув на Кэролайн. Рот ее, все еще хранивший следы поцелуя, был влажен и ярко-ал, волосы блестели и переливались в колеблющемся свете свечи. Она была вдовой его отца, и Волк, напомнив себе об этом, с трудом поборол желание овладеть ею прямо сейчас, здесь, на полу, покрытом ковром. Издав глухое рычание, он подошел к двери и уже взялся за ручку, как вдруг услыхал пронзительный крик, донесшийся из спальни.

Кэролайн опередила его, с быстротой молнии метнувшись из комнаты. Когда он вошел в бывшую комнату отца, Кэролайн уже склонилась над роженицей. Та была белее простыни, которая укрывала ее до самого подбородка. Когда несколько минут назад они с Кэролайн выходили в гостиную, Мэри спокойно спала, и Волк подумал, что успеет привести Садайи. Теперь же ему стало ясно, что ни о чем подобном и речи быть не может. Придется обходиться собственными силами. Глаза Мэри были закрыты, дыхание с хрипом вырывалось из ее пересохших губ. То и дело она слабым, дрожащим голосом звала Логана.

Волк никогда не осуждал брата за то, что тот покинул Семь Сосен. Он и сам ни за что не стал бы жить под одной крышей с Робертом. Даже если бы был законным сыном и чистокровным англичанином. Но теперь он с неприязнью подумал о брате, который ушел отсюда, нимало не заботясь о беременной жене.

— По-моему, уже скоро, — сказала Кэролайн. Ее саму поразил спокойный, даже какой-то будничный тон, каким она произнесла эти слова. — Пожалуй, вам лучше было бы подождать в другой комнате. — Она взяла Мэри за руку и заставила женщину ухватиться за веревки, которые незадолго перед тем привязала к изголовью и изножью кровати. Обретя опору, Мэри принялась тужиться.

Кэролайн начала разворачивать лежавшую наготове чистую простыню, но вдруг краем глаза заметила Волка, все так же стоявшего в дверном проеме. Он точно оцепенел и не сводил безумных глаз с Мэри. Произойди подобное в иной, менее серьезной ситуации, Кэролайн вволю посмеялась бы над выражением его лица. Он был едва ли не более бледен, чем сама роженица, которая к этому моменту, надо сказать, стала розовой от натуги. Зубы ее были стиснуты от боли, кожа покрылась бисеринками пота.