Адреса любви. Записки дамы из среднего сословия - Бело Адольф. Страница 18

Сесилия же видела в вас обоих нежных мужей, в которых она влюбилась пылко и взаимно, в течение трех месяцев она была женой обоим, и Вы не испытывали ревности друг к другу. Но впоследствии Вас она узнавала все больше, а Жерар так и остался в памяти некоей статичной фигурой, в то время как в жизни он развивался в соответствии со своей натурой — амбициозной, азартной и чуждой возвышенным устремлениям. Увидев эти его стороны, Сесилия была разочарована и распрощалась с ним навсегда безо всякого сожаления. Однако, хочу заметить, что он все же обладает прекрасными качествами, хотя и не теми, что мы от него ожидали. В нем не было ни склонности к долгим, чувственным ласкам, ни отрешенности в любви, столь ценной в женских глазах, ни даже страстности! Он просто следовал сексуальному инстинкту; а целью всей его жизни в любой момент существования оставались заводы, порты, железные дороги — словом, бизнес. И даже если он станет миллионером, ему никогда не познать счастья любви и ощущения того, что его любят.

Вы же с Сесилии благодаря любви останетесь юными надолго; ваша страсть и верность — да-да, верность, несмотря на все эти забавы, о которых Вы так трогательно пишете в письмах друг другу, — сохранят чувства столь же свежими, как и в начале совместного пути. Смогу ли я стать третьей в Вашей счастливой жизни? Захотите ли Вы, Леонар, иметь двух женщин, одинаково нежных, преданных и влюбленных в вас? Надеюсь…

Через несколько дней я прибуду в Ниццу для знакомства с родителями Вашей жены. Мне предстоит понравиться им, чтобы они согласились сделать меня компаньонкой Сесилии после того, как я была ее горничной. Насчет отца Сесилии я не волнуюсь; мне кажется, он еще «бодряк», несмотря на то, что разменял шестой десяток. Но, конечно же, я буду вести себя разумно. А вот госпожа Бативе вызывает у меня волнение — богатство и гордость делают ее несговорчивой, но я очень надеюсь на свое воспитание и чувство такта, которые помогут мне добиться своего. Я талантлива в игре на пианино, в пении, я умею шить и кроить одежду, а также готовить сладости. Я постараюсь быть как можно более уважительной и внимательной с Вашей тещей, чтобы она проявила милость и смогла впоследствии считать меня лучшей подругой Вашей дочери, а позже — и членом семьи. Ведь и Валентине, которая выходит из пансиона после Пасхи, понадобится компаньонка…

Простите меня, месье Фонтеней, что я так много болтаю; но я надеюсь, что мне удалось раскрыть свои чувства, а также на то, что вы поделитесь своими в следующем письме — если не лично мне, то Сесилии.

За сим откланиваюсь,

горячо преданная вам

Тереза.

ЭПИЛОГ

Это было последнее письмо из пачки. Во всей переписке содержалось немало белых пятен, но я так и не смог найти недостающих писем. Естественно, мне было интересно, как сложилась дальнейшая судьба авторов этой волнительной переписки, я собрал свидетельства людей, когда-то бывших близкими главным героям.

Итак, Сесилия умерла от чахотки три года спустя после возвращения Лео. Она никогда не расставалась с Терезой и даже заставила мужа поклясться взять ее в жены. Тереза и Лео долго страдали после смерти своей любимицы, но выполнили клятву, данную ей. Они поженились и теперь живут в Одессе, где господин Фонтеней служит инженером у губернатора. У них в семье трое детей, наполняющие их жизнь счастьем и любовью.

Валентина вышла замуж вскоре после окончания пансиона и до сих пор весьма красива и пользуется успехом у мужчин. Она рано овдовела и теперь самостоятельно воспитывает двух дочерей, старшая из которых вылитая Сесилия. Они так же красивы, как была их мать в этом возрасте, и так же распутны; однажды Лина застала их в тех же позах, которые сама практиковала двадцать лет назад со своей наставницей, но не стала сильно ругать и лишь дала необходимые советы.

Дора Симпсон родила сына, но ребенок не прожил долго. Она очень грустила после его смерти и в итоге ударилась в разврат и сошла с ума. Последние десять лет она живет в сумасшедшем доме в пригороде Парижа, где за ней ухаживает Амалла. Последняя получила образование, выучила французский язык и тоже стала хорошей художницей. Она часто работает в палате Доры, не теряя надежды когда-нибудь увидеть бывшую хозяйку в сознании, но миссис Симпсон адекватно реагирует только на упоминания имен Лео, Сесилии, Флоры.

Флора вышла замуж за отца Доры и подарила ему пятерых детей. Сейчас она ухаживает за ним как самоотверженная сестра милосердия и стала образчиком верной жены и отличной матери семейства. Она поддерживает переписку с господином и мадам Фонтеней, с которыми неоднократно виделась во Франции и в России, а также каждый год приезжает к Доре.

Судьба Мод сложилась трагично. Ее мать разорилась на нечестных спекуляциях и продала дочь богатому старому американцу. Тот увез бедняжку в Нью-Йорк, где она пустилась во все тяжкие и получила серьезную болезнь, которая изуродовала ее к тридцати годам. Теперь они с матерью держат дом свиданий для лесбиянок из американского высшего общества.

Родители Сесилии и Валентины умерли три года назад от старости. Больше о них ничего не известно…

Аноним.

Записки дамы из среднего сословия

Месье,

Мадам Сюзанна дала мне Ваш адрес и дала понять, что Вы хотите переписываться (и только переписываться) с какой-нибудь женщиной, которая полностью доверяла бы Вам, получала бы удовольствие от переписки с Вами и чьи ответы были бы достаточно пикантны, искренны и необычны, чтобы удовлетворить Ваш притязательный вкус. Я с радостью приму участие в подобной затее при условии, что Вы будете соблюдать некоторые правила. Я бы не хотела, чтобы Вы когда-нибудь узнали мое имя; так же, как не хочу знать Вашего. Я желаю лишь искренних и правдивых рассказов о самых волнующих Ваших сексуальных приключениях.

Мне рассказывали о Вас чрезвычайно заманчивые вещи, Вы, должно быть, весьма опытны в этом вопросе. Надеюсь, что я составлю вам достойную пару по переписке.

Я готова начать наше общение и обязуюсь делиться с вами своими самыми безумными фантазиями и любовными переживаниями.

Ваша ****

Месье!

Хочу Вам сообщить, что весьма удивлена Вашим посланием. Оно довольно лаконично и вовсе не похоже на те подробные описания, делиться которыми Вы предлагаете с самого начала нашей переписки. Вы вынуждаете меня делать первый шаг, а мне остается лишь покорно следовать за Вами. О каком же доверии между нами может идти речь, если меня смущают Ваши вопросы и Вы не даете мне уверенности в том, что Вас могут удовлетворить мои ответы?!

Мне кажется, Вы слишком искушенный в интимных вопросах, чтобы получать удовольствие лишь от описания анатомических подробностей моего тела; к тому же я на это не способна.

Но Ваше письмо подало мне интересный повод для размышлений: я подумала, что мы слишком редко наблюдаем за собственным телом. Эта мысль увлекла, меня и я решила немного поэкспериментировать. Я разделась, подошла к большому зеркалу и начала разглядывать свои груди. Я приподняла их руками: они оказались тяжелыми и теплыми, с большими розовыми сосками. Когда я прижала их к стеклу, соски затвердели. Я принялась мягко и медленно массировать свои полушария, которые напрягались все больше и больше. Было что-то невыразимо притягательное в том, что мои собственные руки ласкали мою грудь, которая все настойчивей требовала внимания. Я настолько разволновалась, что вынуждена была присесть. Мое сердце колотилось, как птичка, пойманная в клетку; мне отчаянно не хватало воздуха. Но как же это было приятно!

Мне всегда нравилось разглядывать мои обнаженные груди и нравилось, когда их ласкают. Возможно, это как-то связано с моим первым эротическим воспоминанием…

…Это случилось лет десять назад, во время летних каникул. В тот месяц я жила в гостях у семьи одной моей подруги по пансиону. Мы прекрасно проводили время вдвоем, ни на шаг не отходя друг от друга: читали, гуляли по аллеям парка, катались на лодке по пруду ****. Во время одной такой прогулки, кажется, последней этим летом, случилось небольшое происшествие: моя подруга, не удержавшись, рухнула в воду. Она не утонула — в этом месте пруд был неглубокий, но полностью вымокла, так что на берегу нам пришлось сделать привал и как следует просушить вещи.