Русалочка и хромой (СИ) - Заболотская Мария. Страница 6

-Эй, ведьма! - крикнул хромой, повернувшись к неспокойному морю. - Слышишь меня? Я привел твою русалку. Она решила, что не хочет оставаться среди людей, и жизнь в моем доме ей немила. Забирай ее,  раз между вами уговор!

Море, казалось, только и ждало этих слов - волны принялись бить о берег с двойной силой, а откуда-то из-под воды донесся зловещий рокот. Ведьма вынырнула у самого берега, фыркая и хохоча, хотя смех ее больше напоминал бульканье стоячей воды, превратившейся в сплошную слизь из-за медуз и водорослей.

-Да, мир людей - не для нас, милая, - отсмеявшись, сказала она. - Уродливые создания, суета и шум повсюду, а тебе достался, я вижу, в итоге отнюдь не принц.  То-то печальная судьба, к чему продлять эти мучения?..  Вот и славно, что мне не пришлось напоминать о долге, растрачивая попусту магию. Иди сюда, сладкая крошка, и мы с тобой славно повеселимся сегодня ночью. Я буду откусывать понемногу, люблю долгие трапезы...

И черные щупальца потянулись к Бекко, замершей у берега.  Как ни старалась бедная русалочка внушить себе, что жить она более не хочет, вид черных жирных конечностей, извивающихся в воде, словно змеи, привел ее в ужас, и она невольно сделала несколько шагов  назад.

-Ну же, - вновь издала ведьма довольное бульканье, наслаждаясь этой игрой. - Тебе все равно от меня не уйти. От этого человека ты отказалась, как и он от тебя, а иных защитников ни на земле, ни в воде тебе не сыскать...

Эти слова отрезвили Бекко, и она остановилась, глубоко вдохнув и зажмурившись. Лицо ее исказилось, но тут же на смену страданию пришло решительное выражение, и она шагнула вперед, возвращаясь на прежнее место.

Ведьма, теперь хохотавшая визгливо, подалась ей навстречу, и в этот миг острый гарпун пробил ее жирное черное брюхо. Ленне, сбросивший плащ, держал в руках толстую веревку, больше походящую на канат - с такими обычно уходят на промысел китобои.

Морское чудовище взвыло, забилось, и попыталось освободиться, но железные крюки крепко вцепились в ребра. Ленне тянул за веревку, упираясь изо всех сил ногами в песок, однако сил у него не хватало. Рывок за рывком ведьма подтаскивала его все ближе к воде, где ее щупальца все еще были смертоносны и ловки.

-Я разорву тебя на клочки, человек! - ревела она, извиваясь на мелководье. - Тебе не жить, как и твоей русалке!

Дернувшись особенно сильно, ведьма все-таки свалила Ленне с ног, и его накрыло ледяной  мутной волной.

Бекко, до этого стоявшая в оцепенении, бросилась за ним, и успела схватиться за конец веревки, которую Ленне так и не выпустил из рук. Вместе они с удвоенной силой потянули гарпун к себе,  одновременно с тем выползая на берег, промокшие и нахлебавшиеся горько-соленой воды.

-Тащи ее туда! - отплевавшись, прокричал Ленне, кивком головы указывая на остов корабля, вросший намертво в здешний песок.  Бекко поняла, что он задумал, и, не жалея своих нежных рук, вцепилась в грубый пеньковый канат. Вдвоем им удалось подтащить беснующуюся ведьму ближе к берегу, и перекинуть веревку через остатки бимса. Тяжести их двух тел едва хватило для того, чтобы морское чудовище оказалось на суше.

Но морская ведьма едва ли была менее опасна на берегу: толстые щупальца обладали разрушительной силой. Поняв, что ей уже не вернуться в море, она принялась вслепую крушить все, до чего дотягивалась. Один из ударов пришелся по Ленне, не успевшему увернуться. Он отлетел в сторону, и веревка тут же пошла обратно - силы одной лишь Бекко недоставало для того, чтобы удержать раненую ведьму.

-Ох и живучая же тварь, - проворчал Ленне, с трудом поднимаясь на ноги. - Все кишки наружу, а никак не успокоится!

И впрямь, рваная рана в брюхе ведьмы становилась все обширнее из-за ее попыток освободиться. Черная зловонная кровь хлестала, как вино из разбитой бочки, а метания ее казались все бессмысленнее, словно разум морского создания слабел вместе с телом.

С неожиданной быстротой хромой подскочил к содрогающейся туше, на ходу оголяя легкий меч, и в следующий миг уродливая голова, размером в три человеческих, уже катилась по песку. В агонии одно из щупалец обхватило ногу Ленне, и тут же отпустило. Однако и этого хватило для того, чтобы хромой упал - уже мертвое чудовище сломало кость, словно прутик.

Кинжал

-Это ничего, ничего, - прошептал он, когда Бекко бросилась к нему, поскальзываясь на песке, залитом кровью ведьмы. - Бывало и хуже...

Русалке пришлось тащить его на себе - Ленне постоянно терял сознание от боли в сломанной ноге, да и первый удар, похоже, повредил, по меньшей мере, пару ребер. Силы в Бекко, по виду хрупкой, словно птичка, оказалось достаточно для того, чтобы к рассвету они, едва дышащие от усталости, очутились у дверей вдовьего домика. Солнце встало над морем, а Бекко осталась человеком, но не заметила этого, измученная и измазанная черной кровью с ног до головы.

Мертвую морскую ведьму нашли на следующий день рыбаки, и происшествие это наделало много шуму в столице, которая и без того была взбудоражена недавней сменой власти. Кое-кто поговаривал, что это - недобрый знак, предвещающий плохой конец затее Лефа Желтобородого. Но сколько сплетни не ходили от рыночной площади к портовым докам и обратно, никто так и не угадал, что же приключилось в ту ночь на берегу,  и кто убил чудовище. Голову ведьмы забрали к себе ученые мужи из столичного университета и заспиртовали, чтобы сохранить для потомков эдакую диковину, однако, забегая вперед, надо сказать, что уже через несколько лет их обвинили в мистификации и подлоге.

За этими оживленными пересудами никому не было дела до горя, пришедшего в домик старой Рутко - Ленне серьезно захворал после ночного происшествия, о котором ни он сам, ни, разумеется, русалка никому не рассказали. Вдова с истинно старушачьей проницательностью угадывала в произошедшем косвенную вину немой, но молчала, ведь в первое время Бекко не отходила от постели супруга ни днем, ни ночью, показывая себя женой заботливой и верной.

Врач, осматривавший Ленне, с огорчением сообщил, что хромого угораздило сломать здоровую ногу. По мнению почтенного костоправа, если Ленне суждено было оправиться от жесточайшей простуды, хромать ему предстояло куда сильнее, чем прежде. «Никак бедного малого кто-то проклял! - с сочувствием сказал этот славный добросердечный медикус. - Обе ноги теперь ни к черту. И хоть теперь я буду иметь с господина Рауда двойной доход, я этому ничуть не рад, клянусь  своим лекарским саквояжем!».

Слов этих Ленне не слышал - его терзал сильный жар. В бреду он вскрикивал, бранился, звал кого-то, но не проронил ни слова о тайне своей жены, даже в беспамятстве заботясь о ее безопасности. Однажды он пришел в себя на недолгий срок и увидел, что она смотрит на него, напряженно кривя губы. По их движениям легко было угадать, что повторяет Бекко один вопрос: «Зачем?».

-Было бы о чем говорить, - с трудом ответил на это Ленне. - Приходилось выполнять работенку и погаже. А ты, я смотрю, пережила рассвет. Так и знал, что  в любом колдовском деле самое главное - прикончить ведьму...

И ни одного слова сверх того он впоследствии не прибавил, видимо, и впрямь считая, что обсуждать тут нечего.

На третью ночь, когда дыхание Ленне стало тише и спокойнее, русалка встала со своего места у изголовья кровати, словно опомнившись, и тихо вышла из дому.  В темноте она видела куда лучше, чем обычный человек - подводные жители привыкли к недостатку света, и свойство это частично сохранилось у Бекко-немой  -  потому не брала с собой ни фонаря, ни лучины, уверенно ступая по тропинке, ведущей к морю. У воды она остановилась и ждала, пока из глубины не донеслось грустное пение.

-Сестра! - промолвил тонкий, серебристый голосок, и другие, невидимые в темноте существа принялись повторять это слово. Над водой словно звенели хрустальные колокольчики, но мелодия их была скорбна.

-Ох, что же ты наделала, сестрица... Что же ты наделала...