Девушка из Дании - Дэвид Эберсхоф. Страница 31

- Не совсем.

- Как долго вы женаты?

- Шесть лет, - сказал Эйнар. Он вспомнил их свадьбу в церкви святого Альбана в парке. Молодой дьякон был англичанином, и тем утром он ударил его, словно битой.

“Это особая свадьба. Я вижу здесь что-то особенное. Через десять лет вы будете необыкновенными людьми”, - сказал он голосом таким же легким, как воздух, плывущий сквозь окна из розового стекла, опускаясь на круг свадебных гостей.

- Есть дети? - спросил доктор Хекслер.

- Нет.

- Почему нет?

- Я не уверен, правильно ли вы ведете беседу.

Лицо доктора Хекслера осталось каменным. Эйнар смог представить его в своем розарии с таким же выражением лица - серьезным разочарованием, обнаруживавшим завядший цветок.

- Есть регулярное совокупление?

К этому моменту Эйнар разделся до трусов. Груда одежды на стуле выглядела грустно, белая рубашка колыхалась из талии брюк.

Доктор Хекслер махнул Эйнару, чтобы он сел на диван-кровать. Через шланг с воронкой на конце он приказал медсестре принести кофе и блюдо засахаренного миндаля.

- Есть ли эякуляция? - продолжил он.

Вокруг Эйнара воздвигались кирпичи унижения. Каждое оскорбление от Герды, а теперь и от доктора Хекслера, было простым кирпичом боли, укладывающимся вместе с остальными в одну стену.

- Иногда, - ответил Эйнар.

- Достаточно. Хорошо, - доктор Хекслер закрыл страницу в блокноте.

- Ваша жена говорила, что вам нравится переодеваться в женщину.

- Она так сказала?

Вошла медсестра с красно-рыжими волосами. Она поставила на стол кофе и миндаль.

- Сахар? - спросила она.

- Госпожа Вегенер рассказала мне о девушке, - продолжил доктор Хекслер, - о девушке по имени Лили.

- Простите, мистер Вегенер? - спросила медсестра, - сахар?

- Нет. Мне ничего не нужно.

Медсестра налила кофе доктору Хекслеру и ушла.

- Мистер Вегенер, я специалист. Практически нет проблем, с которыми бы я не встречался. Если вы смущены, то помните, в этом нет ничего предосудительного.

Эйнар не знал, почему, но вдруг ему захотелось поверить, что доктор Хекслер поймет его. Что если он скажет Хекслеру о туннеле, ведущем в логово Лили, что если Эйнар должен будет признать, что Лили - это не он, а кто-то другой, доктор Хекслер его поймет. Хекслер постучал по губам карандашом, и сказал:

- Ах, да. Не нужно беспокоиться, я с таким уже сталкивался.

- Иногда мне кажется, что нужно найти Лили, - начал Эйнар. Он подумал об этом, как о голоде. Не такой голод, как за час до обеда. Это больше походило на то, когда вы пропустили несколько приемов пищи, когда вы пусты. Когда вы беспокоитесь о том, откуда придет ваша следующая трапеза, если она вообще когда-либо придет.

- Иногда я задыхаюсь, когда думаю о ней, - сказал Эйнар.

- Куда вы идете, чтобы найти ее? - спросил доктор Хекслер. Его толстые очки делали его глаза огромными, как маринованные яйца в банке с маслом.

- Она внутри меня.

- А она всегда там?

- Да, всегда.

- Что бы вы подумали, если бы я попросил вас прекратить одеваться, как эта женщина? - доктор Хекслер наклонился вперед в своем кресле.

- Думаете, я должен, доктор? Вы думаете, что я болен? - Эйнар чувствовал себя маленьким в своих кальсонах, а впадина диванных подушек почти поглотила его. Теперь Эйнар захотел кофе, но едва мог дотянуться до стола.

Доктор Хекслер включил контрольную лампу. Серебряная чаша бликовала от света.

- Давайте посмотрим, - сказал доктор. Он коротко положил руку на плечо Эйнара, когда тот встал.

- Пожалуйста, встаньте, - сказал доктор Хекслер, пересаживаясь на стул на колесиках. Колесики задрожали. Он направил свет на живот Эйнара. Несколько веснушек вокруг его пупка выглядели ярко-коричневыми, а несколько черных волос напоминали Эйнару пыль, которая собралась в углу.

- Чувствуете ли вы что-нибудь, когда я это делаю? - спросил доктор Хекслер, положив ладонь на живот Эйнара.

- Нет.

- И это?

- Нет.

- А что здесь?

- Нет.

- Ясно, - доктор сидел перед Эйнаром на стальном табурете. Больше всего на свете Эйнару хотелось, чтобы доктор Хекслер объявил, будто в Лили и Эйнаре нет ничего плохого. Что их общее тело - это не больше, чем безнравственность, и это так же нормально, как длинный подбородок доктора Хекслера, в глубокую ямочку на котором можно было почти вставить ключ.

- Как там внизу? - спросил он, указывая на выступ в промежности Эйнара, - могу я взглянуть?

Когда Эйнар опустил трусы, лицо доктора замерло, и только его ноздри, с порами, забитыми черными точками, двигались.

- Кажется, все, - сказал он, - вы можете одеваться. У вас хорошее здоровье. Больше вы ничего не хотите мне сказать?

Только накануне Эйнар запихнул тряпку в свои кальсоны. А если Герда рассказала об этом доктору? Эйнар чувствовал себя загнанным в угол.

- Я должен еще кое-что добавить, - начал он.

Когда Эйнар рассказал ему о кровотечениях, плечи доктора Хекслера сжались.

- Да, ваша жена что-то говорила об этом. Есть ли что-нибудь в крови? Она свертывается?

- Я так не думаю, - еще один кирпич был возведен на место. Единственное облегчение Эйнар нашел в том, что закрыл глаза.

- Пришло время для рентгена, - сказал доктор Хекслер. Кажется, он удивился, когда Эйнар сказал ему, что никогда раньше не делал рентгена.

      - Это покажет нам, в чем проблема, - объяснил доктор Хекслер, - рентген также поможет вытеснить «это» из вас.

По тому, как поднялись брови доктора Хекслера, Эйнар понял, что он гордится технологиями своей клиники. Доктор рассказал о гамма-лучах и естественном радии, выделяющихся из них.

- Ионизирующая радиация превращается в чудодейственное средство для всех видов болезней. Она хорошо работает на язвах, сухости кожи головы и, безусловно, импотенции, - сказал он, - это стало методом выбора.

- Что она сделает со мной?

- Она заглянет в вас, - сказал доктор Хекслер, а затем добавил, как бы обидевшись, - это вылечит вас.

- Я действительно нуждаюсь в этом?

Но доктор Хекслер уже отдавал приказы через воронку. Когда все было готово к процедуре, худой человек с большим адамовым яблоком вывел Эйнара из кабинета доктора Хекслера. Это был Владемар, помощник доктора Хекслера. Он повел Эйнара в комнату с плиточными стенами и полом со стоком и сливом в углу, покрытым сеткой. Белые брезентовые полоски свисали с каталки, стоявшей посреди комнаты, а пряжки блестели под огнями.

- Давайте привяжем вас, - сказал