Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман. Страница 21

Сам тролль молча следовал за мной. Только странно сопел. Может, устал? Видать неудобно передвигаться на руках, отталкиваясь одной ногой.

Мне показалось или дядя махнул в ответ? Я оторвался от попутчика и стремительно влетел в круг света, потрясая трофеем.

— Добыл! — гордо крикнул я. — А ещё тролля привел, он говорящий!

Наклонившийся поворошить костер, дядя резко разогнулся и уставился в гремящую темноту. Он так и щурился, привыкшими к огню глазами, пока здоровенная туша не выбралась на свет.

Евлампий больше не был одноногим троллем. У него вообще не осталось ног. Срывая закрученными, завывающими вихрями песок и поднимая тучи песчинок, на меня с ревом катился шар из дико вращающихся камней. Я испуганно отскочил. Крупные валуны и едва различимые крупинки, перемешанные со сдернутыми с веток листьями и сучьями, с выкорчеванной землей, светились от горящего внутри яростного, прерывисто дышащего жара. Свет прорывался тонкими раскаленными добела лучами, сжигая попавший в ветроворот мусор. Шар с хриплым рёвом втягивал новые булыжники и окатыши, ещё сильнее разгоняя бешеный вихрь. Гремел сталкивающимися, высекающими искры камнями. Выл! Вопил! Ревел! Исходил оглушающим треском ослепительных росчерков молний, сверкающих над едва различимой головой бывшего тролля. Из глаз вырывалось пламя, а рот больше походил на ущелье в скале.

— Мастер Оливье, вы арестованы за браконьерство! Вы предстанете перед высшим судом Тринадцатого Тёмного Объединенного мира! Сопротивление бесполезно! — загрохотал знакомый, но искаженный словно эхо, голос.

Шар замер, продолжая быстро крутиться на одном месте, почти не касаясь песка. Из стремительной круговерти выдвинулись изогнутые, опоясанные сверкающими огненными прожилками, глыбы. Они раскололись на концах, изрыгнув струи смешанного с паром пламени, и уставились на нас с дядей.

— Это боевой голем, — безмятежно изрёк Оливье. — Лучше не дёргайся, нам с ним не тягаться.

Я покосился на ногу тролля, которую всё еще сжимал в руках. Она выглядела как настоящая. Я перевел взгляд на Евлампия, больше напоминающего внезапно поднявшийся смерчь. Не похоже, чтобы я отпилил ногу у него. Её есть-то можно? Или лучше выбросить?

Заметив мои метания, голем повернул голову и уставился блестящими глазами.

— А как же тролль? — тихо спросил я.

— Не волнуйтесь, нога настоящая, — сообщил он, — я подготовился. Соорудил гнездо, сплёл заклятие сбивающее троллемер.

— А где тролль? — не понял я.

— Пришлось его убить, к сожалению, он оказался слишком крупным и очнулся в то время, когда вы резали ногу. Он бы обязательно попытался на вас напасть, поэтому я его обезвредил, — голем громко вздохнул. — После того, как вы отрезали ногу, я добил тролля и оттащил в сторону. Занял его место, а дальше вы знаете.

— Почему в поле не напали? — уточнил я.

— Необходимо соблюдать… — сказал Евлампий, но тут вмешался дядя.

— Я почти купился, — довольно ощерился он. — Очень артистично. С маскировкой только промахнулся. От тролличьего гнезда разит так, что глаза щиплет, но ты вонял сильнее. От тебя за милю несло приближающейся грозой, перебило даже тролличий смрад!

— Попрошу мне не тыкать, — обиделся Евлампий.

Мастер Оливье пощёлкал языком в ответ и снова заулыбался.

— Я чуял подвох, но не мог раскусить, что не так, поэтому решил отступить к берегу.

— Наслаждайтесь свободой, пока можете, — мстительно заметил голем. — Через пять с половиной минут откроют портал, и мы перенесёмся в Тринадцатый Тёмный Объединенный мир.

— Вряд ли, — насмешливо откликнулся дядя.

Его слова ещё сотрясали воздух, когда вокруг костра появились летучие обезьяны. Евлампий среагировал молниеносно. Из трещин в глыбах, заменяющих голему руки, вылетели мелкие камни с такой скоростью, что большинство пуль расплавилось бы от зависти. Я бы их даже не заметил, но голем вдруг исчез и появился на краю светлого круга от костра. Моментально растворился в воздухе и материализовался перед ним самим выстрелянными камнями. Щебень с гулким стуком ударил его в спину и втянулся в ветроворот. Евлампий опять пропал и возник за гранью светлого поля, сверкая сеткой молний и раскалённым пламенем на фоне сумеречного пляжа. Испарился, появился выше и уже не исчез, а свалился вниз на песок.

Оторвавшись от голема, я взглянул на обезьян. Выставив руки со сплетенными пальцами, они водили медленный чарующий хоровод.

Мастер Оливье улыбался во все золотые зубы, посматривая то на них, то на голема, то на меня.

Евлампий исчезал и появлялся всё выше и выше, и ударялся всё сильнее и сильнее. Каждое новое падение еще глубже загоняло его в песок.

Обезьяны, а это они, судя по всему, издевались над големом, пытались размазать его по пляжу. Он возник уже так высоко в небесах, что светился, как ещё одна луна. Которая неожиданно сорвалась вниз и обрушилась на песок грохочущей, бряцающий валунами и ревущей белым огнем грудой каменной крошки. Молнии с шипением выстрелили в стороны и рассыпались гаснущими искрами.

— Хватит, — проворчал мастер Оливье.

Обезьяны разорвали круг и невозмутимо расселись у костра, принявшись за дымящееся мясо. Кусали шашлык с палочек, на которые его нанизал дядя, и весело переругивались.

— В пятый раз ухнулся, как мешок гнилой рыбы, даже брызги полетели!

— Откуда в боеголеме брызги? Он же каменный!

— Это слёзы несбывшихся надежд!

Они прыснули со смеху. Чича даже закашлялся, поперхнувшись куском мяса.

Я пораженно глядел на поднимающийся над ямой пар. Кроме развороченного песка ничего не напоминало о големе и молниеносной магической схватке. Оливье посматривал на обезьян с благодушием доброго папочки.

— Крысёныш, — не поворачивая головы, выдал он. — Ты не оборотень, а орк, или читал книгу рецептов с закрытыми глазами?

— С открытыми, — обиженно пробормотал я.

— Тогда, орк, — развеселился Оливье, покручивая ус. — Буковками написано — тролли бестолковые животные. Они не разговаривают!

— Но…

— В зад тебе бревно! Не калякают, не треплются, даже не мычат! Любой заморский оковалок догадался бы, но ты привёл это чудище сюда. Пригласил на мой корабль! Обещал ему свой гамак и читать сказки на ночь, бочка тухлых моллюсков!

Я потупился. Дядя закончил обвинительную речь и, махнув на меня рукой, присоединился к обезьяньему пиршеству. Я тоже мог