Возвращение легенды (СИ) - Богданова Екатерина (1). Страница 38

— Глупая ты, — вновь покровительственно улыбнулась ведьма. И я поняла, что в действительности она намного старше, чем могло показаться. А Салийко меж тем продолжила: — Сама себе препятствия ставишь, проблемы придумываешь. Чувства они либо есть, либо нет. А откуда взялись, да почему появились — не всё ли равно?

И эта тоже в моих мыслях копается, как в собственном кармане… Замечательно просто!

— Мы только твои мысли слышим, — призналась ведьма. — Потому что женскую душу как открытую книгу читаем. Все слабости и пороки как на ладони видим. С мужчинами сложнее. Только самые сильные из нас могут заглянуть в мысли мужчины без его согласия, и то мало что понимают. А вот спутница ваша другая, вроде и женщина, а душа пустая, нет там ничего, одни капризы, как у младенца. Будто стёр кто-то всё, или отнял. Жалко её.

Я удивлённо взглянула на Салийко, и даже не нашлась что ответить. Это ж надо, чтобы чёрная ведьма кого-то пожалела!

— Не рассказывай никому, — лукаво посмеиваясь шепнула Салийко.

Я растерянно кивнула, совершенно потеряв нить разговора и теперь пытаясь вникнуть в слова ведьмы об Аэлире.

От раздумий отвлёк крик Татиаи.

— Вот дурень дурнем! — всплеснула она руками, нахмурившись и недовольно взирая на стушевавшегося под таким напором саламандра. — Я тебе что сказала? Я тебе ленточку заветную для чего дала? Вот и сиди здесь, морозь хвост! Девочку мне бедную чуть не угробил, к ироду этому угольному приволок!

Тот факт, что с погибшим «угольным иродом» у самой Татиаи явно были общие предки, ведьму не смущал. Как не впечатлило её и то, что старик действительно помог, причём ценой своей жизни.

— Вот не зря мне сёстры всегда говорили, что слишком жалостливая я. Гнать вас надо было, сразу гнать! А с морью той и сами справились бы, — продолжала разоряться ведьма.

— Я смотрю, у вас каждая вторая жалостливость от других скрывает, — прошептала я.

— Репутация, лицо держать нужно. Но вообще, это по отдельности каждая из нас в первую очередь женщина. А когда силы объединяем все человеческие чувства тьма застилает, вот и выходит, что жестокие и кровожадные. Тьма силой смерти и кровью питается, и мы её кормим… без сомнений и жалости, — спокойно, словно речь шла о каких-то бытовых мелочах, поведала Салийко.

Вот только что рядом со мной сидела просто мудрая женщина, рассуждала о чувствах и жалела Аэлиру, а теперь это была ведьма, такая же чёрная, как и её душа. Озноб прошёлся по спине. Страшно. Страшно, когда в одном человеке уживаются две совершенно противоположных личности. И ещё страшнее, когда тебе сначала демонстрируют лучшую из них, а потом показывают худшую.

— А кто установил, которая лучше? Да и не две это личности, — криво усмехнулась ведьма. — Неужели, пройдя такой длинный путь, ты всё еще веришь, что существует только добро и зло в чистом виде? Поверь моему опыту, а я живу уже не первую сотню лет, эти два противоположных качества, как правило, уживаются вместе. Так что личность у меня, как и у тебя, одна, но, скажем так, многогранная. Я не зло во плоти, но и добренькой чёрную ведьму не назовёшь. Вот и тебе пора стать гибче, не изменять идеалам, но подкорректировать их немного не помешает. А то развела тут рассуждения — какие чувства настоящие, какие нет. Дали, пользуйся… пока другие не воспользовались, — последние слова Салийко произнесла с ухмылочкой, глядя в сторону океана.

Я обернулась и забыла как дышать. Вскочила, сжала кулаки, села обратно. Обернулась ещё раз, опять вскочила. А Альтанир и Марьянэ продолжали целоваться! И этот поцелуй всё длился и длился, кажется целую вечность. Они не обнимались, руки у обоих были опущены вдоль тела, насколько я могла видеть, но это точно был поцелуй!

Стало жарко, очень жарко. Глаза жгло особенно, и еще светло стало, будто зарево от пожара всё вокруг осветило.

— Леди Фидэлика, возьмите себя в руки, — медленно подходя ко мне увещевал Пиротэн. — Дышите, успокойтесь, вспомните о чём-нибудь приятном.

Альтанир и главная ведьма наконец-то прервали поцелуй, видимо отвлекшись на происходящее у костра. Но я всё равно уже всё видела, и волна протеста поднималась откуда-то из груди жгучим жаром, норовя сжечь остатки самообладания. Ведьмы благоразумно отошли подальше, к самой кромке вымерзшего леса, Аэлира присоединилась к ним. А я не могла оторвать взгляд от фигуры короля Горных Сариней, отмечая передвижение всех остальных каким-то другим способом, словно звериным чутьём.

— Фид, прекрати это представление на радость ведьмам, — резко, требовательно произнёс Айсек, встав передо мной и закрыв обзор. — Кстати, ты горишь, а одежды другой у нас нет, — окинув меня скептическим взглядом поведал друг.

И я начала успокаиваться. Сама не знаю почему, но на смену бесконтрольной ярости пришли раздражение и обида.

Саламандр медленно подошёл и набросил мне на плечи чёрную ткань. Кто-то из ведьм поделился? Раздражённо передёрнула плечами, но в ткань закуталась, и продолжила сверлить Айсека взглядом.

— Надо же, какой ты сегодня разговорчивый! Ты мне за все прошедшие дни меньше слов сказал, чем за последние полминуты, — проговорила с изрядной долей ехидства.

— Всегда к вашим услугам, моя королева, — чуть склонил голову маг, и отошёл, продемонстрировав и этим жестом и словами, кем отныне я для него являюсь.

— Фидэлика, эм, ваше величество? — обратилась ко мне молоденькая ведьмочка, одна из тех, которые до моего возгорания крутились рядом с Айсеком.

— Фидэлика, — резко поправила я.

Ведьма кивнула, покосилась на подруг и несмело продолжила:

— Вы, видимо, не так поняли действия Марьянэ.

Меня опять в жар бросило, но один взгляд на подчёркнуто игнорирующего меня Айсека и отступил, так и не разгоревшись.

— Так вот, это был ритуальный поцелуй, скрепляющий договор, — совсем сникнув, но не решаясь уйти не договорив, продолжила ведьма. — Марьянэ вообще магами не интересуется, она их даже ненавидит, и не доверяет. Вот и подстраховалась, использовав заговор смешения дыхания, теперь тот, кто осмелится нарушить заключённый между ними договор, задохнётся в считанные минуты.

Договорив ведьма оглянулась на товарок, улыбнулась мне и отбежала в сторонку, будто боясь моего гнева.

— Ну вот, а ты говоришь не настоящие чувства, — поддела меня почему-то довольно ухмыляющаяся Салийко. Она была единственной, кто не опасался меня после устроенного представления.

Проигнорировав ехидную реплику ведьмы присмотрелась к мягкой чёрной материи, в которую куталась, и поняла что это широкое, свободное платье, такое же, в какие были облачены ведьмы. Скрылась за обломками хижины и быстро натянула на себя ведьминский наряд. Возвращалась опустив голову и стараясь ни о чём не думать.

Альтанир ещё пару минут обсуждал что-то с Марьянэ, потом они присоединились к нам, но я упорно не желала даже смотреть на мужа. Противно было, обидно, и очень стыдно. А ещё терзал вопрос — я теперь так и буду вспыхивать, в буквальном смысле, как только позволю себе разозлиться, или испытать другие сильные эмоции? Насколько мне было известно, другие драконы подобными приступами огненных выбросов не страдали. Вспомнились предыдущие случаи самовозгорания, все они случились после того памятного обряда единения, пройти который тогда, под натиском пытавшегося вытянуть из меня все жизненные силы умалишённого, казалось не такой уж и плохой идеей. А вылилось это решение в еще большие проблемы. Мои проблемы, которые решать придётся тоже мне. Альтанир тут ничем не поможет, скорее напротив — помешает. Потому что он тоже является проблемой.

Вот такие безрадостные выводы я сделала, размышляя о своей нелёгкой доле. Уж лучше бы согласилась на брак с Глубиром, чем пускаться в незапланированное путешествие с целью найти себя. Нашла… Аэлиру и ворох неразрешимых проблем. Грустно усмехнулась от мысли, что иномирянку можно считать моей дочерью. Каким образом захватившая меня бестелесная сущность трансформировалась во вполне осязаемую женщину для меня по-прежнему оставалось тайной, но факт её возрождения был неоспорим. И что, теперь я несу ответственность ещё и за эту вздорную, высокомерную дщерь какого-то там великого и непобедимого властителя мифических миров? Бросила мимолётный взгляд на Аэлиру и поняла — от этой ноши меня с превеликой радостью избавит бакалавр Пиротэн. А как он будет объяснять наличие привлекательной подопечной своей кошияре, это уже его проблемы. Мне и своих хватает. Вспомнились слова учителя «неразрешимых проблем не бывает, бывают такие, решения которых ты просто не видишь». Решила, что, как только вернусь в академию, всё выложу магистру Жринкеру. Он, конечно, не похвалит, но советом поможет точно. По крайней мере в том, что касается нетипичных для драконов всплесков огненной силы. С Альтаниром мне придётся разбираться самой, это слишком личный вопрос, чтобы обсуждать его с учителем. Даже у мамы я не решилась бы попросить совета. А единственный, с кем мне хватило бы силы духа поговорить о происходящим между мной и принцем… хотя нет, уже королём Горных Сариней, сейчас даже смотреть на меня не хотел, не то что разговаривать по душам. Я честно пыталась понять, почему Айсек так отдалился от меня, но не понимала! Да, его статус поменялся, как и статус Альтанира, но друг знал о том, что это случится еще до того, как Нир взошёл на престол, и поддержал меня, ни словом ни делом не демонстрируя холодности. Да он практически помог мне сбежать от мужа при прошлой нашей встречи, как, впрочем, и из академии до этого. Что же изменилось сейчас? Чем я так обидела того, кто стал мне настоящим и, пожалуй, единственным другом? Я не понимала, и от этого было еще больнее и обиднее. Как же всё сложно! Неужели это и есть пресловутая взрослая жизнь, о которой так грезят все дети, и из которой так жаждут вернуться в детство все взрослые? Проблемы, проблемы, проблемы, обязанности, обязательства, ответственность и снова проблемы. В этот момент я, пожалуй, искренне ненавидела императрицу, одним росчерком пера под приказом об обучении будущих фрейлин перечеркнувшую все мои представления о будущем. И тот факт, что она являлась сестрой Альтанира только усугублял ситуацию. Выбор? Свобода? Мечты! Мою судьбу решать не мне, она в руках императора. А учитывая, что жена кузена является сестрой короля Горных Сариней, какое бы решение в отношении Нира я ни приняла, учитываться оно не будет. Теперь моя жизнь полностью зависит от того, о чём договорятся император, его жёнушка и саринейский правитель. От этой мысли снова стало жарко, но, прилагая титанические усилия, я заставила себя успокоиться. «Не стоит тратить время и нервы на то, над чем ты не властна» — сказал как-то магистр Жринкер, когда я со слезами на глазах рассказывала ему о разбившейся об окно птице. Тогда учитель объяснил мне, что птица погибла лишь потому, что не пожелала быть осторожной, не доверилась своим инстинктам, что и привело её к бесславному концу. Но главной моралью в этой истории было то, что нет смысла проливать слёзы над «глупой птичкой», потому что это ровным счётом ничего не изменит. Мои сожаления не вернут её к жизни, а только приведут к покраснению глаз и плохим результатам в обучении. Тогда мне было всего двенадцать лет, именно это происшествие помогло понять, что есть вещи, над которыми не властен даже мой всесильны папочка. Это было разочарование, настолько сильное, что я полночи не могла уснуть, думая о птице, словах учителя и страшной истине — бывают ситуации, которые просто невозможно исправить! Сейчас я чувствовала себя той самой птичкой, только несущее смерть стекло было не одной из возможных вероятностей развития события, оно окружало меня со всех сторон! И в какую бы сторону я ни полетела, исход был одни.