Молот и наковальня - Сваллоу Джеймс. Страница 7

Сеферина согласилась с ее мнением и позволила ордену Безмятежности присоединиться к остальным на борту челноков. В отместку Имогена отправила госпитальерок в наименее комфортабельном из грузовых транспортов.

Держась за ременные поручни, Верити прошла до одного из небольших бортовых иллюминаторов и посмотрела в окно из армированного стеклона. Остальные сестры, пристегнутые к палубе, предпочли остаться на своем месте и дружно прочитать литанию о безопасном приземлении. Верити стала беззвучно повторять слова вместе с ними, прижимая палец одной руки к губам, а вторую держа на имперском символе, выгравированном на ее служебной броне. Как и остальные госпитальерки, Верити облачилась в облегченную версию доспеха боевых сестер. Он не был похож на силовую броню модели «Саббат», какую носили сестры-милитантки, скорее напоминал панцирную броню, широко распространенную в Имперской гвардии, но эта защита считалась достаточной для вспомогательного персонала. Верити говорили, что доспех может поглотить силу пули стаббера или непрямого лазерного выстрела, однако ей не хотелось проверять это на практике.

За окном она видела один лишь бесконечный песок, но затем разглядела неясные очертания того места, которое они пришли перестраивать.

Впереди прорисовались в пыльной дымке темные стены аванпоста. В одних местах внешние зубчатые стены имели лишь некоторые следы повреждений, в других остался только разрушенный скалобетон. Вскоре за внешними стенами показались и внутренние вместе с огромной крепостью. Они стояли, но, как и внешние бастионы, были безжизненны, безмолвны и находились в упадке.

Шаттл с госпитальерками садился последним, занимая свое место в строю кораблей, приземлившихся полукругом на территории главного святилища. Верити мельком взглянула на боевых сестер в черной сверкающей броне, которые выдвинулись занять периметр, когда «Арвус» зашел на посадку. Как только шасси коснулось земли и заскрипело, а в хвостовом отсеке открылась и опустилась рампа, Верити склонила голову и вздохнула с облегчением, поблагодарив машинный дух транспорта. Порыв жаркого ветра ворвался внутрь и принес мелкую пыль. Зажмурившись, Верити нащупала в набедренной сумке защитные очки и тут же надела их, но в уголках глаз уже все равно зудело.

Забыв о том, что здешняя гравитация считалась низкой по терранским стандартам, сестра пригнула голову, выходя из грузового шаттла, и вместо грациозного первого шага на поверхность Святилища она чуть не споткнулась. Пока Верити стояла на месте, поправляя защитные очки, всюду вокруг нее суетились сервиторы — Сеферина хотела, чтобы корабли разгрузили сразу после приземления, и они без промедлений смогли вернуться обратно на орбиту и забрать остальную часть груза с «Тибальта».

Двигатели шаттлов гудели на холостом ходу, разнося резкий запах озона и прометия по большому внутреннему двору крепости. Монастырь выглядел так, будто простоял заброшенным целые столетия. Наносы песка всевозможных оттенков красного цвета собрались у подножия сторожевой башни и в тенях опорных балок. Где-то виднелись открытые двери воздушных шлюзов и зияющая за ними чернота. Верити отошла от «Арвуса», подойдя к одному из таких проходов.

Средних размеров аванпост на Святилище-101 был построен по той же Стандартной шаблонной конструкции, что и миллион других сооружений Сороритас. Верити различила готовые сборочные укрепления, отлитые из стали в каком-нибудь мире, который расположен в тысячах световых лет отсюда, а также вырезанные с помощью лазера стены из камня местной породы. Это место не походило на временную базу, предназначенную простоять всего несколько месяцев; сестры строили постоянный опорный пункт, способный с гордостью выстоять под натиском песка и ветра на протяжении сотен лет. Поэтому печально было видеть крепость столь заброшенной и унылой.

Девушка приблизилась к выступающему из запыленного пола металлическому оградительному столбу. Он напоминал кряжистое дерево, собранное из всякого хлама, где ветки и листья заменяли керамитовые диски и кабели. Дюжины таких же столбов тянулись вдоль границы цитадели.

— Эфирные катушки, — раздался голос позади нее, и она обернулась. С болтером в руках мимо нее прошла боевая сестра и встряхнула головой, чтобы косы гранитного цвета спали на плечи. — Удерживают песок. Хотя при этом издают противное гудение, от которого ноют зубы.

Женщину звали Елена. Она была одной из селестинок Имогены. Внушительная воительница с насмешливым взглядом и вытатуированными потеками серебристых слез на лице.

— Похоже, они не работают, — предположила Верити. Мысль сформировалась в слова еще до того, как она успела понять ее значение. — Как и все здесь.

Госпитальерка огляделась по сторонам.

— Ты видела прежде поля сражений? — сказала Елена, посмотрев на нее.

Верити кивнула.

— Да, сестра. Но не такие, как это безжизненное место. Оно похоже на мозаичное изображение с недостающими фрагментами. Кажется, будто что-то здесь… не так.

Женщина нахмурилась.

— Это место мертво, — сказала она Верити, — вот что здесь не так.

— О чем ты?

Помрачневшая Елена подошла к ней.

— Ты видишь какие-нибудь тела?

Сервиторы расставляли выгруженное снаряжение посреди внутреннего двора аванпоста, составляя прямоугольник из контейнеров на насыпи из темной земли. Судя по окружающему невысокому декоративному ограждению, это место некогда служило садиком для молитв, но огонь спалил его дотла. Сестры-милитантки стояли на страже по периметру, удерживая позиции, пока пустые шаттлы поднимались в воздух.

Верити молча смотрела, как низкие облака обволакивают корабли, поднимающиеся на орбиту. В течение часа они вернутся, и разгрузка возобновится.

С Верити прибыли еще три госпитальерки, и они старались не попадаться под ноги боевым сестрам, которые сновали туда-сюда, устанавливая датчики по периметру, приделывая религиозные обереги к низким ограждениям и постаментам, отмечающим границу энергетической сети посреди открытого пространства. Осмотревшись, Верити поняла, что какие бы статуи ни стояли на тех пьедесталах, они исчезли, как и трупы погибших. Местами громоздились россыпи камней, и Верити вздрогнула, обнаружив, что на нее смотрят чьи-то глаза из-под одной из них: лицо из выцветшего мрамора.

— Они разбили все статуи, — произнесла сестра-госпитальер по имени Зара. — Кто мог это сделать? И зачем?

— Ненависть принимает различные обличья. — Ответ сорвался с белоснежных губ величественной женщины, которая больше походила на ожившую скульптуру, чем на существо из плоти и крови. Верити и Зара слегка поклонились, когда рядом с ними прошла канонисса Сеферина, за которой по песку влачился тяжелый аспириатовый плащ.

Гладкая кожа безволосого черепа канониссы была полностью исчерчена мелкими линиями и электротатуировками, повторявшими строки из литании святой Катерины. Латный воротник с золотой окантовкой частично закрывал лицо, испещренное морщинами и боевыми шрамами. Канонисса излучала холодную властность и устрашала даже ветеранов ордена с многолетним опытом. Она являла собой полную противоположность едкой и зачастую злобной заместительницы, сестры Имогены.

Настоятельницу сопровождала группа вооруженных Сороритас, бдительных и готовых ко всему. Среди них Верити заметила сестру Мирию. Женщины обменялись короткими кивками в знак приветствия.

Почти три года прошло с того дня, как пересеклись их пути во время похорон ее кровной сестры Леты на планете Нева, и с тех пор очень многое произошло. Верити считала боевую сестру своим верным другом и давно сняла с нее, как с бывшего командира Леты, всякую ответственность за гибель родной сестры. Пройденные на Неве испытания укрепили их дружескую связь, но Мирии было трудно поддерживать с ней какие-либо отношения на протяжении последних нескольких месяцев полета «Тибальта». Чем ближе они подходили к Святилищу-101, тем более замкнутой становилась боевая сестра. Даже ее соратницы, Кассандра и Изабель, видели это, но, похоже, мало чем могли помочь. Возможно, теперь, когда миссия наконец началась, Мирия найдет для себя новую цель… И все же, пока Верити рассматривала это заброшенное место, она ощущала, как ее собственные душевные силы уходят. Что-то эфемерное ощущалось в этих руинах, словно от них исходило само отчаяние. Безжизненный монастырь, казалось, источал смрад людских страданий.