Синее золото (Роман) - Борман Аркадий Альфредович. Страница 10

Все трое пассажиров неподвижно сидели в санях. В огромных шубах с поднятыми воротниками они совершенно не ощущали холода, да как только начал падать снег, потеплело.

Каждый по-своему переживал необычную обстановку. Паркер наслаждался новыми впечатлениями. Так все фантастическим казалось в этом заколдованном лесу, где не было ни земли, ни неба, а только одни снежинки.

Воронов и Таня по рассказам знали, что значит попасть в буран, но тоже до конца не отдавали отчета. Больше всего беспокоился ямщик. Он то выходил и осматривал кругом местность, то медленно двигал вперед лошадей.

Стало совсем темно. Вьюга не прекращалась. Снег продолжал залеплять глаза. По целине, по поляне поднимались в гору. Как только перевалили гребень и начали спускаться, сквозь завывания ветра стал прорываться какой- то другой звук. Он становился все яснее и яснее. Чувствовалось, как лошади напрягаются изо всех сил и дергают сани.

Ямщик обернулся к Воронову:

— Слышишь, лучше остановимся здесь, переночуем. Сена в санях много. Из веток костер разведем. К огню они близко не подойдут.

— Ну, ну, старик, выдумал ночевать. И так не тронут. Я попугаю. — Воронов вынул револьвер и выстрелил. Звук выстрела был сразу заглушен ветром.

Врывающееся во вьюгу завывание все усиливалось. Точно кто-то сзывал товарищей по сигналу. Лошади дергали изо всех сил. Вдруг сани выскочили из глубокого снега и лошади понесли вдоль крутого косогора, с которого снег был сметен ветром.

На повороте сани накренились на сторону Воронова и в одно мгновение он и Таня, в своих огромных шубах, как кули вывалились из них. Ямщик сидел на противоположной стороне. Под его и Паркера тяжестью сани выпрямились и, несмотря на все усилия ямщика, лошади стремительно понеслись вперед.

Таня мягко упала на снег. Стало даже как-то весело. Когда она высвободилась из-под обкрутившей ее шубы, то увидела Воронова, лежащего от нее в каких-нибудь десяти шагах. Он никак не мог освободиться из-под шубы и к нему вверх по косогору неслось несколько волков. Вот первый из них уже подлетал к лежащему Воронову. Он, вероятно, заметил опасность и только успел натянуть огромный меховой воротник на голову.

— Пропали, — услышала Таня, как крикнул он, когда огромный волк подскакивал к нему. Но так и не доскочил до своей жертвы. Глухо щелкнул выстрел и волк, изменив направление своего прыжка, грохнулся на снег почти рядом с барахтающимся Вороновым.

Остальные волки сразу отпрянули назад. Все это произошло так быстро, что Воронов не сомневался, что стрелял Паркер. Он думал, что англичанин тоже выпал из саней.

Когда он, наконец, освободился и увидел одну Таню, уже сбросившую с себя шубу и стоявшую рядом с ним в одном парижском пальто, он был совершенно поражен.

— Револьвер-то откуда у вас? — был его первый вопрос.

— А вы что же, предпочли бы, чтобы у меня не было револьвера, и нас загрызли волки? — бросила она насмешливо. — Езди по вашим лесам без револьвера. Ну, да разговаривать некогда, смотрите.

Большой волк бежал на Воронова. Тут только Воронов понял и ощутил всем своим существом, что Танин выстрел его спас. Теперь он уже стоял на ногах. Шуба лежала на снегу около него. Его револьвер, по-видимому, выпал во время падения. В одно мгновение он обмотал мягкой меховой шапкой левую руку и ткнул ее волку в пасть. А свободной правой схватил его за верхнюю челюсть.

Могучие матросские руки сделали свое дело. Волк взвизгнул, взвился задними ногами и грохнулся наземь.

Темное пятно крови виднелось на снегу. Воронов разорвал волку пасть.

— Молодчина, Иван Иванович, чисто сделано, — вскрикнула Таня.

— Ну, да и вы молодчина, без вас меня бы загрызли. Спасибо вам, Татьяна Николаевна. Будьте покойны, не забуду. Какие мы ни на есть, а добро можем и не забыть. Раз вы стрелок, не пускайте вон тех, а я в один миг заграду устрою.

Таня сделала еще два выстрела по наседавшим на них волкам. А Воронов подобрал клок сена, выпавший из саней, быстро сломал несколько веток и через несколько минут огонек занялся на снегу и скоро весело затрещала в нем хвоя елочных веток.

Больше не надо было тратить патроны — звери не подойдут к огню.

— Меня спасли, а себя выдали. Так парижские барышни не стреляют. Смотрите, как вы голову разнесли, и какой здоровенный, — сказал Воронов, не без труда оттаскивая мертвого волка от костра. — Ну, ладно, я ничего не знаю. Волка убил я, и все тут. Поняли?

Костер быстро разгорался и через каких-нибудь четверть часа пылал огромным пламенем, озаряя то оранжевыми, то синеватыми отблесками тысячи снежинок, кружившихся над косогором.

Волки больше не показывались, но их вой некоторое время раздавался где-то поблизости.

Таня сидела в своей огромной шубе на снегу, а Воронов все время хлопотал вокруг. Она внимательно следила за ним, за его движениями, точно что-то изучая.

Физического страха перед ним не было никакого. Она знала, что если даже она заснет, у нее есть верный часовой: слишком свежо было впечатление этого фантастического происшествия. Но что он понял? Можно ли было верить этому огромному человеку, на душе которого было немало человеческих жизней и которого и друзья, и враги считали автоматом, всегда с точностью выполняющим приказания начальства?

Еще долго шел снег и кругом, за пределами отблеска костра, стояла плотная стена. Реальный мир был только здесь, в этом узком круге, освещенном весело горящими елочными ветками. А что было за этим кругом, — большой мир с городами и экспрессами, друзьями и врагами, ужасами и радостями казался нереальным, куда-то навсегда ушедшим.

Постепенно ее тревога улеглась или забывалась. По временам она точно начинала дремать. Потом открывала глаза и опять эти мягкие, то желтоватые, то розоватые снежные хлопья по ту сторону костра.

Воронов тоже сидел. Ветер стих и снег падал ровно и густо.

В шубах и валенках было тепло и они оба впадали в какую-то зимнюю нирвану. Воронов почти не говорил. Смотрел в огонь и делал короткие замечания по поводу костра. Таня так же коротко отвечала.

Они не могли определить, сколько прошло времени, час, два, сутки, когда раздался вдалеке выстрел. Один, другой. Прошло еще сколько-то времени. Опять выстрелы, но гораздо ближе, а потом послышались голоса.

Значит, за снежной стеной еще существовали люди.

Их окликнули по именам.

Оказалось, что станция, куда лошади благополучно вынесли Паркера и ямщика, была недалеко, за холмом. Когда снег стал падать не так густо, там заметили зарево костра и отправились на выручку.

— Совсем как в детских книгах о России, — говорил Паркер, подходя к Тане на коротких лыжах, и костер озарил его радостное лицо.

— А мы уж думали, что вам несдобровать.

— С Вороновым-то? — ответила, смеясь, Таня. — Смотрите, что он с волком сделал.

— А что же, смотреть на них было? — осклабился Воронов.

Далеко за полночь добрались до станции. В большой, хорошо натопленной комнате было приветливо и уютно.

Переночевав, утром опять выехали в путь. Все тот же лесной снежный пейзаж, только снег стал еще белее и гуще, и еще неподвижнее стояли деревья под ним.

К вечеру доехали до Отрадного.

VI

ТАМ, ГДЕ МОЮТ ЗОЛОТО

На откосе большого холма или даже, пожалуй, горы были расположены деревянные, новенькие домики. Где-то стучал мотор. На улицах видны были электрические лампочки — первое, на что обратили внимание Паркер и Таня.

— Смотрите как здесь, в этой глуши, все хорошо устроено, — заметил Паркер.

Путешественников встретил заведующий Отрадненской горной группой товарищ Хилидзе. Это был молодой грузин с большим орлиным носом, хорошо выбритый и аккуратно носивший свою кожаную куртку, из-под которой виднелась кобура револьвера.

— Мы вас уже давно ждем, — сказал он своим гортанным голосом, пожимая руку каждому из приехавших. — Буду рад показать англичанину наши достижения. Поживите, поживите у нас, посмотрите, как мы завоевываем природу.