Синее золото (Роман) - Борман Аркадий Альфредович. Страница 42

Они промчались мимо двух спящих станций. Кочегар все время подкидывал дрова в пылающую ярким пламенем топку.

— Куда же мы едем? — спросил Паркер у Тани.

— Что вы беспокоитесь, теперь о нас другие беспокоятся и сделают все возможное, чтобы не дать нас в обиду. Присоединились к нам, так ждите и увидите, — засмеялась она.

И добавила:

— Ах, как я хочу есть, хоть бы кусочек шоколада.

— Вот тебе, сластенка, — отвечал дядя Володя, — я уж знал, что ты будешь шоколад просить.

— А вы не исполнили моей просьбы, не уехали из города. Разве вам не передали? — опять обратилась она к Паркеру.

— Нет, передали и это ужасно, что я не исполнил. Знаете, что случилось? Я просто не понимаю, как это могло произойти.

— Что такое?

— У меня украли…

— Как украли? — вся встрепенулась Таня. — Паркер, что вы говорите…

— Спокойствие, господа, не волнуйтесь, — вмешался в разговор Гога, — украл тот, кому надо было украсть.

— А вы почему знаете? — насторожился Паркер.

— Потому что решил, что у меня камень будет в большей безопасности, чем у вас.

— Значит, это вы…

— Значит, я, и сейчас камень в верных руках, и мы его получим недели через две.

— Гога неисправим, — засмеялась Таня. — Похищение для него самое любимое занятие. Недаром он так подробно изучал это искусство. Эх Гога, Гога, что бы сказал твой дед, князь Чернояров, ведь он был один из лучших юристов в империи?

— Да, что бы он сказал, если бы видел, что сделали с его Россией?

— Подождите, господа, не спорьте, — улыбнулся Паркер. — Как же вы узнали, что брильянт у меня?

— Мы все знаем. Но это было совсем просто узнать, — засмеялся Гога. — Мне передали от химиков.

Паркер внимательно смотрел на молодого красавца. С гранатой у пояса он был похож на какого-то мексиканского бандита.

«Недаром он разыгрывал коммуниста из центральной Америки», — подумал Паркер.

— Дядя Володя, а ведь вам бы действительно плохо пришлось, если бы англичанин не поспел на подмогу, — со смехом сказал один из молодых людей, точно дело шло о чем-то очень незначительном, а не о жизни.

— У вас хороший нокаут, — пошутил он, обращаясь к Паркеру. — А они — идиоты. Вид гранаты на них действует, как змея на кроликов. А ведь она пустая. Разве можно с собой брать полную?

Восток уже заметно побелел, когда они остановились у моста большой реки.

— Открой пары, — командовал Гога. — А вы, господа, сюда, за мной. Тут у нас моторная лодка приготовлена, до утра километров сто сделаем, а там недельку по образу пешего хождения. Вряд ли нас там накроют.

— М-р Паркер, придется вам посмотреть, как мы по лесам ходим, — весело сказал он, когда они спускались по крутому склону к берегу.

XVIII

ГДЕ ЖЕ ОНА?

В кабинете у Бернье зазвонил телефон. Он машинально взял трубку.

— М-ль Дикова хочет с вами говорить, — сказала телефонистка, — можно соединить?

Французский делец даже подскочил на своем директорском кресле.

— Как Дикова? Да, да соедините сейчас же, — приказал он. Он привстал, чтобы быть ближе к аппарату, точно это приблизит его к тому, кто его вызывал.

— Здравствуйте, м-р Бернье. Я приехала. Вы хотите меня видеть? — услышал он в трубке знакомый голос.

— Откуда вы? Когда приехали? Как хорошо, — вырвалось у француза. — Почему вы звоните? Приходите сейчас же сюда.

— А я боялась, что вы не захотите меня видеть, — продолжала его секретарша. — Но только первый раз лучше встретиться в городе. Когда вы свободны?

— Я сейчас свободен, если можете, приезжайте сейчас же в кафе, — и он назвал известное кафе на Больших бульварах.

— Хорошо, я приеду.

Бернье был очень занят, но он бросил все и заторопился на свидание со своей секретаршей, которая за последние недели причинила ему столько хлопот и неприятностей.

Уже две недели, как он ничего не знал о судьбе ее и Паркера. Последнее, что сообщил Ланг, был рассказ о бегстве из поезда. Бернье все это казалось совершенно невероятным, особенно сведения о том, что Паркер принимал участие в освобождении Диковой. Он несколько раз был у высоких советских дипломатов. Видел, что они беспокоятся, сердятся, но до конца не верил им, считал, что они что-то скрывают, что их рассказ не соответствует истине.

— М-р Бернье, нам, вероятно придется прервать наш договор. Ваш компаньон и ваша секретарша замешаны в преступной деятельности против нашего Союза.

— Это не может быть, — горячился Бернье. — Я этому не поверю, пока не услышу, что они мне расскажут. Где же они? Вы скрываете. Наверное, вы держите в тюрьме не только Дикову, но и Паркера. Это вам даром не пройдет.

— Да нет же, они бежали из поезда. Это целая организация. Участие Паркера для нас подтверждает предположение о связи этой организации с одной иностранной державой. М-р Бернье, мы от вас этого не ожидали, — говорил советский дипломат с упреком.

— Вы не имеете права меня упрекать. Это все не так, — сердился француз. — Вы их держите взаперти. Я это выясню, я не допущу…

— Да нет же. Они ушли. Они тяжело ранили солдата. Они… — Дипломат запнулся, так как ему была дана строгая инструкция ничего не говорить о брильянте. — За ними были посланы три отряда. Несколько раз нападали да их след, но не смогли их настигнуть.

Бернье волновался не из-за договора, не из-за неприятностей с советскими дипломатами — хоть он и вел с ними дела, но не считал их настоящими дипломатами, представителями государственной власти. Его беспокоила судьба Тани. Он несколько раз вызывал к себе ее отца, хотел понять его настроения.

— Что же я могу вам сказать? — говорил тот. — Советчики утверждают, что они бежали и что их не поймали. С того места, где они оставили поезд, до границы больше тысячи верст. Надо ждать. А может быть, они и в руках советчиков. Ничего не могу сказать.

Бернье поражало спокойствие этого человека, ведь вопрос шел о жизни его дочери. В последний раз поразил его и сам Диков. Обычно он являлся к нему в шоферской форме, а в этот раз был в штатском, и опытный глаз француза заметил, как Диков хорошо носит свой костюм, а к тому же в петличке у него был орден Почетного Легиона.

— Когда вы его получили? — спросил Бернье.

— Очень давно, г-р директор. Когда ваше правительство уезжало в Бордо, а мои драгуны квартировали в чистеньких городках Восточной Пруссии, — сказал он с улыбкой.

У Бернье было достаточно оснований, чтобы сердиться на свою секретаршу. Но он ехал в кафе не для того, чтобы ее отчитывать. Он хотел с ней поскорее увидаться. Он по ней очень соскучился. Это он понял, или в этом он решил наконец себе признаться, когда услышал ее голос в телефоне.

Он, как мальчишка, торопился на свидание, совершенно не думая о тех, очень важных для его компании вопросах, которые он должен будет задать Диковой.

Бернье представлял себе, что увидит Дикову с обветренным лицом, загорелую, может быть в дорожном костюме.

Она поднялась ему навстречу и немного виновато улыбнулась своей широкой улыбкой, обнаруживающей красивый ряд зубов. Ее ногти, как всегда, были тщательно отполированы, лицо было чуть-чуть загорелое, но совсем не было впечатления, что она вернулась из какого-то продолжительного путешествия или похода.

Из-под маленькой соломенной шляпы блестели два больших серых глаза.

— Здравствуйте, м-р Бернье, не сердитесь на меня. Я виновата перед вами, но гораздо меньше, чем вас уверяют, — сказала Таня, протягивая ему руку.

Как он мог сердиться, когда радость сразу охватила его при виде ее?

— Что вы сделали, что случилось, откуда вы явились? — забрасывал он вопросами Таню, не выпуская ее руки. — А где Паркер?

— Паркер? Паркер в Лондоне. Он, вероятно, приедет сюда не сегодня-завтра, — ответила она, улыбаясь.

— Но когда же вы приехали, откуда вы приехали, что там произошло? Правда ли это, что здесь рассказывают? — торопился он задавать вопросы, а сам старался поймать ее взгляд.