В ногу! - Андерсон Шервуд. Страница 32

— Возможно, что Финли и Ормсби правы, — прошептал он. — Они берут от жизни все, что могут, они обладают здравым смыслом, который говорит им, что жизнь несется, подобно перелетной птице; они знают, что если человек начинает задумываться, он, в конце концов, сам становится сентиментальным и всю жизнь проводит под гипнозом собственной болтливости.

Однажды, во время своих блужданий по городу, Мак-Грегор набрел на ресторан в саду, где развлекались богачи. На маленькой эстраде играл джаз. Обнесенный оградой сад был открыт темнеющему небу, и над головами веселых людей за столиками сияли звезды.

Мак-Грегор сел за столик на балконе и стал наблюдать за людьми на террасе и за танцовщицами на эстраде.

Он заказал ужин, но даже не притронулся к нему. На эстраде танцевала высокая изящная девушка, очень похожая на Маргарет Ормсби. Ее тело грациозно извивалось в руках ее партнера, высокого молодого человека с длинными черными волосами. Облик танцующей женщины, казалось, воплотил в себе все мужские мечты, и Мак-Грегор был восхищен. Он испытывал еле ощутимое чувственное возбуждение и с тоской в душе думал о той минуте, когда снова увидится с Маргарет.

На эстраде появились другие танцовщицы. В лампах на столиках убавили свет. Мак-Грегор прислушивался к веселому смеху, внимательно наблюдал за лицами мужчин, — какие хитрые лица у этих людей, к которым жизнь оказалась столь милостивой! Может быть, в конце концов, они и в самом деле умны? На грубых, заплывших лицах — какие пронзительные глаза! Жизнь — игра, и эти люди принимают в ней участие, и все, что в ней прекрасного, служит им. Искусство, мысли, порывы — все для того, чтобы усладить часы отдыха людей, поймавших удачу в жизни. Мужчины, сидевшие за столиками, без особенной жадности разглядывали девушек, танцевавших на эстраде. Они были уверены в себе. Разве эти танцовщицы не для них стараются показать свое изящество? Если жизнь — борьба, то разве они не вышли победителями в этой борьбе?

Мак-Грегор встал и направился к выходу. Там он остановился и, прислонившись к колонне, снова оглянулся. На эстраде появился весь балет. Танцовщицы были одеты в разноцветные прозрачные платья и исполняли какой-то народный танец. А Мак-Грегор глядел на них, и в его глазах снова вспыхнул огонь. Женщины, танцевавшие сейчас, ничем не походили на ту, что напомнила ему Маргарет Ормсби. Эти были коренасты, с обветренными лицами. Они группами двигались взад и вперед по эстраде. В его мозгу зародилась новая мысль: ведь эти танцующие женщины пытались что-то передать своими телодвижениями!

— Это танец труда, — пробормотал он. — Здесь, в этом саду, танец искажен, но тем не менее и в нем еще можно уловить отзвуки труда. Какая-то частица этих отзвуков сохранилась в фигурах танцовщиц, которые трудятся во время пляски.

Мак-Грегор отошел от колонны и, держа шляпу в руках, наблюдал за танцующими, словно ожидал с их стороны призыва. Как они бешено кружатся! Как изгибаются их тела! Сочувствие Мак-Грегора к их усилиям было так велико, что пот выступил у него на лбу. В то же время его мозг с бешеной силой сверлила мысль: «Повсюду загнанные мужчины и женщины к чему-то стремятся, но сами не знают, чего хотят».

— Я не откажусь от великого замысла и в то же время не отдам Маргарет, — произнес он вслух и быстро вышел, почти выбежал из сада.

Ночью Мак-Грегор грезил о новом мире, в котором ласковые слова и нежные руки усыпляют в человеке грубого зверя. Эта мечта была стара как мир, и ее воплощением были женщины, подобные Маргарет Ормсби. Ему показалось, что длинные нежные руки Маргарет прикоснулись к нему. Мак-Грегор заворочался на постели и проснулся от охватившего его желания. По бульвару шли толпы людей. Он встал, подошел к окну и стал наблюдать за прохожими. Какой-то театр только что выбросил на улицу нарядную толпу, и крикливые голоса людей доносились снизу.

Мак-Грегор взволнованно вглядывался во мрак. Воспоминания о беспорядочной толпе шахтеров, шагающих за гробом его матери, и великая мечта о том, как он внесет порядок и организацию в среду рабочих, были прерваны и рассеяны другой мыслью, более определенной и более сладостной.

Глава IV

С той минуты как Маргарет Ормсби увидела Мак-Грегора, она не переставала думать о нем. Она долго взвешивала и обдумывала свои стремления и склонности и решила, что если представится случай, то она выйдет замуж только за этого человека, который сумел пленить ее своей силой и мужеством. Она была немного разочарована тем, что отец не обнаружил особенного неудовольствия, когда она рассказала ему о своей встрече с Мак-Грегором и даже выдала свои чувства слезами. Ей хотелось, чтобы отец резко воспротивился: тогда она могла бы выступить на защиту своего избранника. Но так как Дэвид Ормсби не сказал ничего, она отправилась к матери и поделилась с ней.

— Мы пригласим его к себе, — быстро решила та. — Я как раз собиралась позвать несколько друзей на будущей неделе. Я сделаю его приманкой бала. Дай мне его адрес, а уж я позабочусь об остальном.

Лора Ормсби встала. В ее глазах загорелся хитрый огонек.

— Он наверняка покажет себя дураком перед нашим обществом, — решила она. — Этот человек — зверь, и он несомненно проявит себя.

Горя нетерпением, Лора Ормсби решила переговорить с мужем.

— Это опасный человек, — сказала она. — Он ни перед чем не остановится. Ты должен придумать какой-нибудь способ заставить Маргарет потерять к нему интерес. Мой план состоит в том, чтобы пригласить его сюда, где он, без сомнения, покажет себя дурак дураком. Но, может быть, у тебя другой, лучший план?

Дэвид Ормсби вынул изо рта сигару. Его раздражало, что жена завела дискуссию о деле, касавшемся Маргарет; но в душе он также боялся этого человека.

— Не лезь в это дело, — резко сказал он. — Маргарет — взрослая девушка и умеет рассуждать более здраво, чем любая из знакомых мне женщин. — Он встал и швырнул сигару в траву через перила веранды. — Женщин вообще нельзя понять, — почти выкрикнул он. — Их поступки и фантазии — необъяснимы. Почему они не ведут себя просто и открыто, как любой здравомыслящий мужчина? Уж много лет, как я бросил все попытки понять тебя, а теперь меня вынуждают отказаться от попыток понять Маргарет.

Мак-Грегор явился в дом Ормсби в черном костюме, который когда-то купил к похоронам матери. Его огненно-рыжие волосы и нескладные черты лица невольно привлекли внимание окружающих. Вокруг него раздавался веселый смех и шла оживленная беседа. Но, как в свое время была встревожена Маргарет, сидя в тесном зале суда во время процесса, так теперь Мак-Грегор среди людей, обменивавшихся пустыми, ненужными фразами, чувствовал себя растерянным и лишним. Он казался свирепым зверем, недавно пойманным и выставленным в крепкой клетке напоказ любопытной толпе. Гости единодушно решили, что Лора Ормсби поступила очень умно, пригласив этого человека: он был в своем роде главной приманкой. Когда разнесся слух, что Мак-Грегор будет в этом доме, женщины отказались от других приглашений и явились, чтобы вблизи увидеть человека, о котором столько писали газеты. Мужчины, пожимая ему руку, пристально смотрели на него и задавали себе вопрос, какие сила и ум скрываются за этими глазами.

После процесса, на котором Мак-Грегор буквально вырвал своего подзащитного из петли, газеты не переставали говорить о нем. Не осмеливаясь напечатать целиком его речь о пороке и о тех, кто способствует его распространению, газеты наполнили свои столбцы описаниями его личности. Рослый шотландец, адвокат из чикагского района Тендерлойн, был провозглашен новым и ярким явлением в серой городской жизни. Тогда, как и в последовавшие дни, этот не знавший страха человек, подобно магниту, притягивал к себе внимание пишущей братии. Способный говорить и писать лишь в моменты внезапного вдохновения, он казался совершенным воплощением той жестокой силы, которой так вожделеют души художников. В отличие от мужчин женщины, присутствовавшие на вечере у Ормсби, не боялись Мак-Грегора. Для них он был человеком, которого интересно было бы укротить и приручить: они собирались в кучки, говорили о нем и радовались, когда ловили на себе его взгляд. Им казалось, что с таким мужчиной их жизнь могла бы обрести новый интерес и радость. Подобно тем женщинам, которые ночью сидели в ресторане на Стэйт-стрит и ковыряли зубочистками в зубах, каждая шикарно одетая дама на приеме у Лоры Ормсби мечтала о том, чтобы стать любовницей Мак-Грегора.