Однажды мы придем за тобой - Рой Олег. Страница 16

Я встретился с ней взглядом, и мне пришел конец. Раньше я и представить себе не мог, что может быть что-то прекраснее, чем полунощная россыпь звезд над Вади-Аравой, но в сравнении с ее глазами все эти звезды казались лишь тусклыми пятнышками на унылом небосклоне.

Девушка приветливо улыбнулась и кивнула мне.

– Вот он, гэврэт-кцина [31], – сказал кабан, – принимайте с рук на руки, не пойму лишь, зачем он вам. Но мне, по крайней мере, одной головной болью будет меньше.

Я еще раз бросил взгляд на погоны девушки. Все правильно, сэранэт – капитан, тогда как кабан – сган-алуф, на два звания старше. Но такое впечатление, что она тут командует, а он подчиняется.

Тем временем девушка кашлянула:

– Можно не так официально, кацин-якар? [32] Мне было бы комфортнее, если бы вы называли меня просто по имени.

– Как скажете, гэврэт Нааме, – покорно склонил голову кабан, а девушка-капитан подмигнула мне:

– Подходите, Элиаху. Садитесь. Я решила пообщаться с вами здесь, чтобы вы заранее не тревожились. Как сказал кацин бриют нефеш, я очень заинтересована в дальнейшем нашем сотрудничестве и не хочу, чтобы вы воспринимали его с опаской.

Она изящно облокотилась о край стола, чуть склонила голову и посмотрела на кабана, старательно отводившего взгляд.

– Скажите, уважаемый сган-алуф, с чего вы решили, что ваш подопечный будет мне неинтересен? Неужели потому, что впервые за свою практику не сумели найти подход к юноше?

Кабан вздрогнул, словно под холодный дождь попал. На гэврэт Нааме он старался не смотреть.

– Видите ли, гэврэт, – ответил он глухо, – я действительно не знаю, чем вашему ведомству может пригодиться Элияху. Разве что вы собираете футбольную команду, но в этом случае придется как-то замотивировать его забивать голы – он это умеет, но не хочет.

Откровенно говоря, гэврэт Нааме достаточно было просто попросить меня – и я с готовностью согласился бы даже в одиночку забивать сборной саудовских или китайских легионеров. Я тоже старался не смотреть на очаровательного капитана – нельзя глазеть на солнце без риска ослепнуть, а на такую женщину – без риска влюбиться… хотя, кажется, мне лично уже поздно было пить минералку и притворяться, будто я не видел эти черты, столь совершенные, словно Господь изваял их не из глины, а как минимум из белого золота…

Нааме тем временем очаровательно улыбнулась кабану:

– Вот как… Простите, кацин, сколько лет вы уже на пенсии?

– Какое это имеет значение? – удивился кабан.

– Наше государство дает всем военнослужащим право работать после достижения пенсионного возраста, – мягким, воркующим голосом пояснила девушка. – Но вы должны хорошо знать, что право – вещь относительная: вы можете служить, пока на все сто выполняете свои обязанности, но если вы… – Нааме прищурилась, – как говорится, потеряли нюх, возможно, лучше отправиться на заслуженный отдых. Армия содержит в своем штате котов, охраняющих продуктовые склады от грызунов, но зачем ей кот, который не ловит мышей? Зачем армии кабан, не способный понять, с каким сокровищем имеет дело?

Кабан опять вздрогнул – определенно Нааме он боялся.

– Что вы такое говорите, гэврэт-кцина? Думаете, я не понимаю, насколько Элиаху превосходит своих товарищей? Но, говоря вашим языком, какой смысл в совершенном оружии, которое не стреляет? Элиаху не имеет никаких целей, ни к чему не стремится, он обладает талантами – и никак не желает…

– …или не может пожелать, – перебила его Нааме. – А не может потому, что вы не дали ему раскрыться. Кацин, вы должны стать для новобранца тем, чем солнце и роса являются для цветка, но вашего тусклого света не хватило на то, чтобы этот цветок раскрылся.

Нааме поднялась с кресла – двигалась она плавно и быстро, как кобра, но не невзрачная, вроде тех, что встречаются на Синае и в Египте, а индийская, которую, по-моему, называют королевской. Завораживающе-быстрая и, внезапно подумалось мне, не менее опасная – то-то кабан струхнул…

– Вы говорите, у него нет цели? Но, может, все дело в том, что вы не интересовались его целями? Вы сразу постарались подогнать его под свои, заставить следовать по указанному пути. Не понимая, что такие, как он, не двигаются в чужой колее – они прокладывают свою!

Я кашлянул, привлекая внимание, и, не глядя на гостью, сказал:

– Простите, гэврэт-кцина, мне, конечно, очень… лестно, что вы так обо мне отзываетесь, но боюсь, кабан… простите, кацин бриют нефеш, к сожалению, прав: я действительно не знаю, к какой цели мне стремиться…

Кабан посмотрел на меня, могу поклясться, с благодарностью, Нааме – с нескрываемым интересом.

– Эли, – сказала она, присев на подлокотник кресла, – можно я буду звать так, по-простому? И ты зови меня по имени, идет?

Я кивнул, хоть и не был уверен, что смогу обратиться к этой женщине, больше похожей на ангела, по-простому, без приставки «гэврэт». Рядом с ней я чувствовал себя каким-то недоделанным.

– Ты говоришь, у тебя нет цели? – спросила она, приближаясь. От нее пахло духами с табачной ноткой; этот запах резко контрастировал с ее эфирным обликом, но при этом составлял с ним потрясающе гармоничный ансамбль. – А мечты? Ведь у тебя есть мечты. – Она не спрашивала, она утверждала и, видя, что я готов не согласиться, добавила: – Просто ты сам себе запретил мечтать. Разве нет?

Я молчал, потому она продолжила:

– Любовь к небу, восхищение звездным пологом, желание взмыть выше облаков – тебе это не знакомо? По глазам вижу, что знакомо, они вспыхнули, стоило мне заговорить об этом. Но на пути к твоей мечте стоит, как тебе кажется, непреодолимое препятствие – чувства твоего отца.

– И что толку в таких мечтах? – произнес я с досадой, по-прежнему не глядя на Нааме. – С таким же успехом я могу захотеть стать Машиахом. Если сказать горе – подымись и ввергнись в море, гора не сдвинется ни на миллиметр, как бы сильно ты ни верил…

Краем глаза я заметил, что Нааме смотрит на меня с интересом. Сейчас она стояла так близко, что я видел, как поднимается и опускается под блузкой ее грудь.

– А тебе хотелось бы сдвигать горы? – тихо осведомилась она. – Или силой мысли останавливать многотонные кометы? Это твоя магия, которой ты грезил в детстве, когда другие читали крамольные для всякого израильтянина фэнтези про эльфов и магов, да?

Я опять непроизвольно кивнул, чувствуя легкую панику, – если это интуиция, то она у Нааме сверхъестественная. В детстве, наслушавшись от отца историй о кометах и болидах, я нафантазировал себе такое… мне казалось, я знаю пути, по которым бродят вечные скитальцы небес, казалось, что могу одной только силой воображения менять эти траектории.

Чушь, конечно.

– Знаешь, Эли, очень многое из того, что кажется нам невероятным, вполне возможно. – Нааме повернулась к окну, выходящему на восток, откуда на интернат надвигалась ночная тьма в саване, сотканном из теней Эдомских гор. – Когда-то в далекой стране один отец сказал, что если бы Всевышний хотел, чтобы люди летали, он сделал бы их крылатыми. А через несколько лет его сыновья смастерили первый в мире летающий аэроплан…

Она обернулась ко мне так быстро, что я вынужден был взглянуть ей в глаза. Они были голубые и напоминали светлый сапфир.

– Эли, Эли, – сказала она. – У некоторых вроде бы сложных задач бывают очень простые решения. Да, я не представилась: сэранэт Нааме Олимта, Зроа ве-ха’Халаль.

Ни фига себе! Каждый ребенок знает, как называется ВВС Израиля – «Хель ха’Авир» но в составе ВВС уже давно, почти семьдесят лет, числится «ве-ха’Халаль» – космическая группировка. Официально она включает несколько десятков спутников различного назначения, неофициально…

Когда ООН вынудила Израиль (вместе с пятью другими странами – новичками ядерного клуба) ликвидировать свои ядерные заряды, мы сделали ставку на высокоточные системы. Поговаривают, в их числе есть и орбитальные бомбардировщики. Конечно, все это тайна, запечатанная печатью царя Шломо, но что-то время от времени просачивается по неофициальным и полуофициальным каналам. Так, стало известно, что незадолго до моего рождения ВКС и ВВС разделили и в ВКС назначили собственного командующего в ранге тааль [33]. Ведь не ради десятка спутников, правда?