Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ) - Трегуб Георгий. Страница 4

Дробински последний год занимался Катамаркой, собирая информацию по крупицам. События, произошедшие семнадцать лет назад в этом небольшом городе на западном побережье аппийской провинции, получили название «Катамарская резня» и положили начало долгой гражданской войне. Мирные жители приграничного городка, спешно покинувшие свои дома перед атакой правительственных войск, были уничтожены — все, до единого.

Официальная версия винила во всём отряды сопротивления, но Лео Дробински считал, что у повстанцев в начале войны не было возможностей и достаточных ресурсов, чтобы провести такую чистую операцию. Значит, федералы? Но кто, в таком случае, отдал приказ? Знал ли об этой авантюре тогдашний министр обороны? Да, смутные слухи в среде военных ходили, и, дойдя до Дробински, заставили журналиста начать собственное расследование. Отсутствие живых свидетелей, которые могли бы подтвердить его теорию, и крайне ограниченное количество материальных доказательств в этом деле Дробински воспринял как вызов своему интеллекту. Его мало заботило раздражение тех, кто так или иначе принимал решения, приведшие к трагедии. Считал себя неуязвимым, расслабился. Сходили же ему с рук любые разоблачения до вчерашнего дня?

Но в этот раз Лео нашли утром, шестнадцатого октября, первые пташки — трудоголики FBC. Его обнаружили лежащим ничком в луже крови на полу собственного кабинета...

Альберт пристальным взглядом обвёл просторную приёмную. Двери в помещение, обычно открывавшиеся только для обладателей специальных электронных пропусков, в этот раз оставались распахнутыми настежь. За перегородкой тихо сидела секретарша. Она прятала от посторонних заплаканные глаза и иногда шмыгала носом. Увидев Альберта, она поманила его, и когда мужчина, понурив плечи, приблизился, проговорила негромко:

— Я сказала им, что Лео должен был встретиться с вами сегодня утром, мистер Лаккара. Поэтому вас пропустили. Они хотят задать вам несколько вопросов.

— Спасибо, Пилар... — так же тихо ответил Альберт, облокачиваясь на высокую перегородку. — Как вы?

Пилар тяжело вздохнула и промокнула уголки глаз бумажной салфеткой:

— Мистер Дробински всегда был таким добрым, таким весёлым человеком... Видеть его так... Господи, да у него половины головы не было... Я не смогу сегодня уснуть.

Альберт похлопал её по руке, словно говоря: «Ну, будет, будет!». Самого мерзко подташнивало, крутило в солнечном сплетении. Выпрямился, окидывая быстрым цепким взглядом череду пустующих офисных ячеек.

— Вход — правая височная область, со штанцмаркой, выход — левая височная область... в упор, — донеслось до него. Усевшись в «предбаннике», двое в штатском заполняли протокол. На столике между ними стояла ваза с леденцами, и пока один что-то вписывал в форму, второй перебирал конфеты, разглядывая этикетки, словно пытался сообразить, какая же ему больше придётся по вкусу.

— «Глок» рядом, — заметил тот, что был моложе и пониже ростом. — Ты думаешь, похоже на самоубийство?

— Экспертиза покажет... — отозвался его собеседник, пожилой мужчина, в котором Альберт заподозрил отставного военного.

— Резвый был лось этот Дробински. Помнишь отставку Норриса и скандал с убийствами полицейских-геев? Наш сегодняшний мертвяк тогда раскопал рапорт, в котором говорилось о попытке Норриса замять всю эту историю. Эх, сколько наших тогда полетело с работы!

Альберт стремительно шагнул по направлению к полицейским. Настолько стремительно, что те, заметив его, даже привскочили от неожиданности. Может, им показалось, что он сейчас выхватит из кармана оружие? Лаккара привык, что люди в Оресте иногда смотрели на него с подозрением — никакой дорогой костюм и автомобиль последней марки не могли заставить их забыть, что перед ними смуглый, черноволосый и темноглазый уроженец Аппай. Аппийцы — кто знает, что у них на уме?

— Это не самоубийство, — возразил Альберт и отметил, как неестественно звучит голос, — я разговаривал с Лео вчера около шести вечера. Он не стал бы просить меня о встрече, если бы по какой-то причине решил свести счёты с жизнью.

Пожилой смерил его взглядом и усмехнулся.

— Мистер Лаккара, если не ошибаюсь? — спросил он, в то время как второй с видимым облегчением плюхнулся обратно в кресло. — У вас была назначена встреча с Дробински сегодня в девять? Вы не откажетесь ответить на несколько наших вопросов? Я — Тайлер Мартин, буду вести это дело.

Альберт не удивился, что следователь узнал его. Ореста — маленький правительственный город, и Лаккара как юрист-консультант сенатора Барросы волей-неволей нередко попадал в поле зрения прессы. Вероятно, Мартин уже нашёл всю необходимую информацию о нём в интернете.

«Да здравствуют поисковые системы, — подумал Альберт, — один клик «мышки» — и вы знаете, с кем имеете дело».

— Да, конечно, — Лаккара проследовал за полицейским в одно из маленьких помещений, которые тут называли «шептательными комнатами». При выходе в коридор, возле кабинета Дробински, взгляд его упал на жёлтые ленты, предупреждающие о работе судебных экспертов. Альберт непроизвольно сжал челюсти. К этому моменту он уже взял себя в руки, воспринимал происходящее чётко и несколько отрешённо — включилась профессиональная выучка, но при виде этих кричащих, тревожного цвета полос разом вернулось ощущение необратимой потери.

Ещё вчера, договариваясь о встрече, они хохмили между делом, вспоминая, как на прошлой неделе засиделись в пабе, где Дробински, не изменяя себе, после пары порций впал в буйный хмель и приударил за длинноногой грудастой блондинкой. Та, правда, его порыв не оценила, но это не особо огорчило Лео — он любил всех красивых женщин сразу и, чаще всего, ему отвечали взаимностью.

А сегодня остроумный, вечно взъерошенный, немного нескладный Дробински — мёртв?

Увидев, что они уходят, Пилар вскочила, одёрнула короткое обтягивающее платье и засеменила следом, постукивая высокими каблуками.

— Мистер Мартин, мистер Лаккара, принести вам кофе или чай? — спросила она вкрадчиво, почти заговорщицки, словно предложение напитков могло разгневать мёртвого Лео Дробински.

Альберт отказался, а Мартин попросил стакан воды. Лаккара опустился на стул возле окна, бегло осмотрел кабинет. Несколько стульев, телефон, компьютер, овальный стол — спартанская обстановка, глазу не за что зацепиться.

Мартин, достав из кармана потрёпанный блокнот, а также сложенные листки с какими-то заметками, сел за стол напротив Альберта, щёлкнул кнопкой автоматической ручки и задал стандартный вопрос:

— Ваше полное имя?

— Альберт Джеймс Лаккара.

Стержень ручки заскрипел по листу. Старая закалка, никаких ноутбуков.

— Адрес?

— Я снимаю на Лайоне, дом восемнадцать, квартира пять, — Альберт добавил почтовый код.

— Образование?

— Орестовский университет, адвокатура — там же.

— Должность, место работы?

Короткие вопросы, на которые следовало так же коротко и без колебаний отвечать. Лаккара выдохнул и заставил себя расслабиться. Мартину его место работы и так уже известно, но протокол есть протокол.

— Юрист по правам коренных народов, офис сенатора Барросы.

От Альберта не ускользнуло, что Мартин едва заметно усмехнулся. Следователь оторвал взгляд от бланков и с прищуром оглядел опрашиваемого.

— Как вы получили лицензию на практику в Левантидах?

Вопрос был задан дружелюбным, ободряющим тоном, призванным расположить к откровенности, но Альберт знал, что именно интересовало Мартина. Чтобы получить лицензию на практику в северных провинциях, Лаккаре надо было не только сдать на отличновсе экзамены, но и преодолеть известное предубеждение, которое питали всемогущие члены Юридического Комитета по отношению к южанам. От этой организации зависело, получит ли выпускник адвокатуры право заниматься своим ремеслом на Севере или же ему придётся возвращаться в Аппайи. И тут возникало одно «но»... Экзаменационную работу Лаккара писал в разгар боевых действий и, едва получив лицензию, присоединился к аппийским ополченцам.