Золотая рыбка в мутной воде (СИ) - Торрентон Билли-Боб. Страница 27

Так же без единого слова закрываю за собой дверь своей комнаты. Теперь, если ничего не случится, меня ждут четыре часа тишины и одиночества.

Пожалуй, просто посплю — зачем зря мозги себе парить.

Однако поспать мне не дают — только заснуть. Едва мне это удается, как в мою дверь стучится Ладер. К счастью, исключительно по собственному желанию. И я, с трудом скрыв вздох облегчения, начинаю выполнять свое обещание, данное в Рекане — обучать его технике стрельбы с двух рук одновременно. При этом возникает стойкое ощущение, что этот способ имеет какое-то особенное название, которое почему-то совершенно не хочет вспоминаться. Конечно, на реальном стрельбище получалось бы лучше, чем в маленькой комнате и с пустыми барабанами, но на это пока рассчитывать не стоит. Ладер, впрочем, и так неплохо учится — сильно сомневаюсь, что сам освоил быстрее. Если он нарвется на противника, не знакомого с этим способом ведения огня, то его шансы уже будут предпочтительнее. А если он еще и попрактикуется — а уж он-то попрактикуется… Забавно, а Ладер ведь старше меня лет на пять, самое меньшее. Однако учу его я, а не он меня. Впрочем, почему бы не выправить баланс? Скажем, задать несколько безобидных вопросов?

— А ты давно Киртана знаешь?

— Давно, — говорит Ладер, продолжая доводить движения до автоматизма. — Служили вместе. Два года в одном полку. Не в войну, позже, но тоже всякого хватало. Потом барон Фогерен его к себе забрал.

— А ты?

— А что я? На еще один срок остался — меня дома никто не ждал, ни жена, ни наследство. Потом армию сокращать стали, дорого это — полную армию без войны держать. Наш полк трогать не должны были, но я с командиром поцапался, он и подвел меня под увольнение в запас. По закону — не придерешься, попробовал бы что доказывать — так и вовсе под суд попал бы. В общем, пришлось привыкать к жизни без винтовки. Вроде бы освоился, да подставили меня в одном деле — извини, что без подробностей, но очень уж вспоминать противно, потому как родственничек один был причастен. Вполне мог на каторгу загреметь, если не на виселицу. Вот тут-то и встретил я графа. Не поверишь, но совершенно случайно.

— Ну почему не поверю — в жизни очень многие вещи происходят совершенно случайно. Я, думаешь, стремился здесь оказаться? Просто мимо шел.

Он понимающе ухмыляется.

— Ага… Мимо шел. Ладно, хватит на сегодня. Главное я вроде понял.

— Понял, — говорю я, — и получается неплохо. Немного тренировки — и будет совсем хорошо.

Он, довольный, уходит, а я снова укладываюсь спать. А что еще делать? Не дневник же вести?

До самого ужина обо мне больше никто не вспоминает. Ужин оказывается обеду под стать, и вот я, слегка позевывая, следую в покои барона за Хонкиром и все тем же рыжим дружинником — приставлен он ко мне, что ли?

— А, Таннер, — рассеянно бросает Фогерен, заметив мое появление, — садитесь.

Молча усаживаюсь в указанное кресло, пока барон что-то пишет, полностью погрузившись в это занятие. Киртан, похоже, уже отправился отдыхать. В дверь просовывается физиономия Хонкира:

— Вам ничего не нужно, ваша милость?

— Нет, отдыхай пока, — отвечает барон и снова возвращается к письму.

Наконец перо отложено, лист свернут и вложен в конверт. Что барон делает с печатью, я не вижу, но явно не просто вдавливает ее в горячий сургуч. Спрятав конверт в ящик стола, Фогерен закрывает его на ключ и поворачивается ко мне:

— Ну что, Таннер, поговорим?

Хм, а куда он дел ключ? В руке нет, в замке тоже, и на столешнице я его не вижу. Так, а о чем мы будем разговаривать? Но отвечать вопросом на вопрос невежливо.

— Поговорим, господин барон.

— Я так и не спросил у вас, откуда вы знаете тот условный знак, которым вы предупредили нас о засаде?

Ну вот что с вами делать, а? Поверить, что честность не вылезет мне боком?

— Господин барон, к сожалению, я не смогу ответить на этот вопрос. Я не хочу скрыть имя своего учителя — я просто не помню, кто меня научил, когда и где.

— Дело в том, Таннер, что этот знак… — барон замолкает, не зная, как лучше сформулировать, — этот знак относится к очень давней системе кодов и условных сигналов. Ее заменили на ту, что используется в армии сейчас — более простую и, наверное, более удобную, — еще до войны за Ларинью. В войсках старой системой владеют очень немногие — в основном, инструкторы из числа ветеранов и офицеры — выходцы из армейских династий. И то зачастую не в полном объеме. Мы с графом тоже знаем ее благодаря своим предкам. И потому мне очень интересно, откуда ее знаете вы. Жаль, что не помните.

Мда, придется все-таки пооткровенничать. Момент, может, и не самый подходящий, но лучшего может и не быть. Ведь чем дальше, тем сложнее это будет сделать.

— Если бы я не помнил только это, господин барон, я бы не расстраивался.

— То есть?

— То есть пробелы в моей памяти куда обширнее, чем это можно заметить со стороны.

— Чего еще вы не помните? — во взгляде барона появляется вполне естественная настороженность. Ладно, чего уж там.

— Много чего. Я даже в имени своем не слишком уверен — мое ли оно.

Глаза Фогерена слегка округляются от изумления, после довольно долгой паузы он осторожно спрашивает:

— А Барен знал?

Ну уж нет, подозревать добряка Хальда в злом умысле не надо.

— Не знал. Может, и чувствовал что-то, но, видимо, не понял. К слову, вы ведь знаете, в чем суть его дара?

— Знаю. Потому и послушал его совета, несмотря на все сомнения…

Фогерен вдруг расплывается в улыбке:

— И не прогадал ведь! За эту неделю вы спасли мне жизнь минимум дважды!

Пожимаю плечами — мол, так уж вышло.

— А знаете что, Таннер? — Фогерен хитро смотрит на меня, — Оставим все как есть. Почему? Ну, выгоню я вас, сами отлично знаете, за что. И никуда вы не денетесь, даже на улицу выйти не успеете, вас тут же подберет граф Урмарен — и вы опять будете мозолить мне глаза, причем даже прогнать вас прочь я уже не смогу. Граф ведь тоже направляется в столицу. Так что лучше хотя бы до Тероны вы останетесь у меня на службе. Но если у вас есть еще какие-то секреты… вроде совершенно незаметной потери памяти, лучше не таите их… слишком долго.

Надо же, все складывается пока не самым худшим образом. Далеко не самым худшим.

Но вот вопрос — а мне-то что нужно в столице? Ладно — просто в той стороне? И если ничего мне не нужно на юге, что тогда гонит меня с севера прочь?

Часть 3. Железо, вода, песок

Что делать, если видишь, что дорога, по которой ты до сих пор шел прямо,

несмотря на все попадавшиеся развилки, явно ведет тебя куда-то не туда?

Во всяком случае, это "не туда" становится все более непонятным,

и нравится тебе все меньше, а свернуть сейчас уже и некуда,

и даже назад не вернуться…

Не знаю, о чем бы мы говорили с бароном дальше, поскольку прежняя тема вроде как себя исчерпала, а никакую новую мы не затронули, но тут в дверь постучался Хонкир — барону принесли записку. Судя по аромату, который от нее исходил, авторство принадлежало даме. И, скорее всего, маркизе. Не знаю, что там было написано, но барон сразу же начал куда-то собираться. Впрочем, явно недалеко. С собой он взял Хонкира, меня же оставил в своих покоях. Выглянув через минуту за внешнюю дверь, я обнаружил, что там по-прежнему торчат два графских дружинника. Разве что их сменили за то время, что мы с бароном заговаривали друг другу зубы.

Что ж, ничего необычного в этом нет. Либо барон, в отличие от меня, имеет право беспрепятственно перемещаться по дому, и, возможно, неплохо в нем ориентируется. Либо тот, кто принес записку, и стал его проводником и сопровождающим. Впрочем, мне-то какая разница, куда он ушел и с кем?