Становление Героя Щита 1 (с иллюстрациями) (ЛП) - Сэйра Минами. Страница 43
Я прикрыла наполовину сломанные прутья клетки соломой.
— …
Лифана-тян ничего не ответила.
— Лифана-тян?
Мужчина подошел к клетке, открыл дверь и потрогал Лифану-тян.
— …Сдохла, что ли? Беда, — произнёс он, поднимая её одной рукой и осматривая.
Лифана-тян бессильно свисала с его руки, не подавая признаков жизни.
— Я вот-вот собирался сдать её обратно, а она возьми и сдохни. Мне же штраф платить придётся!
С этими словами он пнул Лифану-тян, словно испортившуюся игрушку.
Как я уже потом узнала, он получал наслаждение от пыток рабов-полулюдей и их страданий.
Нас называли «вопящими рабами» и сдавали в личное пользование напрокат.
— И-и?!
Э? Э? Лифана-тян?
Это… это ведь шутка, да?
Я коснулась Лифаны-тян дрожащими руками.
И когда я ощутила ужасный холод её тела, моё сердце дрогнуло.
Нет, Лифана-тян!
Скорбь, страх, гнев по отношению к несправедливости, отчаяние.
Отрицательные эмоции грязным потоком хлынули в моё сердце, превращая его в болото.
Почему? Ведь Лифана-тян не делала ничего плохого!
— Да и ты надоела каждый вечер кричать! Спать не даёшь!
— Ик, гх… Ли… фана… тян!
Мужчина подвесил меня и начал хлестать кнутом. В этот раз он орудовал им особенно долго.
Но я ни на мгновение не сводила глаз с Лифаны-тян и совершенно не ощущала боли.
— Ах, да. Ты там всё говорила о какой-то деревне, в которую хочешь вернуться, да?
— …
Мне незачем было отвечать ему. Ведь это был дом, в котором меня ждали.
— Кажется, твоя деревня давно заброшена. Вот доказательство.
С этими словами мужчина показал мне хрустальный шар.
Шар засветился и спроецировал на стену изображение деревни.
Там… никого не было… деревня выглядела ещё хуже, чем когда я покинула её.
Но главным доказательством были останки безжалостно сожжённого флага.
— А-а, мне кто-то говорил, что ты — та самая девочка, которая подбадривала жителей той деревни. Но все бросили её и бежали.
— А…
Мужчина злорадно рассмеялся. Видимо, он был доволен тем, что увидел меня такой после того, как я упорно не поддавалась.
— У… у-а-а-а-а-а-а…
И тогда… я почувствовала, что внутри меня что-то сломалось.
Мне стало всё равно.
В той деревне, которую оставили мне папа и мама, никого не осталось.
И что же мне тогда… делать?
У меня больше никого не осталось.
— Реви!
Боль сводила меня с ума.
Тот кошмар, что я видела каждую ночь, постепенно подтачивал меня.
Кошмар о смерти моих родителей… стал еще хуже.
«Ты виновата, ты не смогла спасти деревню. У тебя нет права улыбаться. У тебя нет права жить. Умри», — шептали они мне.
Да… они правы… я уже никогда не смогу улыбнуться.
Я не хочу улыбаться.
Поэтому, за то, что я нарушила обещание, я…
Наконец… мужчина решил избавиться от меня и продал.
Хотя, нет, возможно, истёк срок моего проката для пыток.
— Какой ужас… я не смогу многого дать вам за неё. О да.
— Она уже полудохлая. Я взял её напрокат, но она сильно износилась. Вот я и решил продать её — так я больше сэкономлю.
— Я вас понял. О да.
Толстый человек во фраке выкупил меня у того мужчины. Это был не тот человек, что торговал мной поначалу.
Он мой следующий хозяин?
— Куда же мне тебя приспособить…
Мой новый хозяин поделился со мной лекарствами и едой.
— Кхе, кхе!
— …Видимо, ты долго не протянешь. О да, — пробормотал он и запер меня в клетке.
Моя жизнь… уже ничего не значила.
Деревни, которую я должна была защищать, больше не было, мои папа и мама умерли, и даже говорили мне, чтобы умерла и я.
Мне тяжело. Хочу умереть поскорее.
Я не знаю, сколько прошло времени. Иногда мимо моей клетки проходили разные люди, но голова уже практически не работала.
А затем…
— Здесь самые дешёвые рабы, которых мы только можем представить господину… 34
Мой хозяин о чём-то говорил с молодым человеком, стоявшим перед моей клеткой.
— Слева направо: представитель кролеобразных с наследственным недугом, больная представительница енотообразных, страдающая от приступов паники, и зверочеловек-ящер.
— Что-то они все не без нюансов.
Молодой человек вёл переговоры с хозяином. А затем наши глаза вдруг встретились.
Его глаза сверкали таким пронзительным светом, словно он мог убить меня одним только взглядом.
От его глаз у меня невольно спёрло дыхание.
Он сразу же переключил свое внимание на остальные клетки, но я успела до ужаса испугаться.
Он был полон такой ненависти, что тот мужчина с кнутом ему бы и в подмётки не сгодился.
Казалось, будто он ненавидит весь белый свет.
Наверное, если он купит меня, то я сразу же умру…
— …панические атаки по ночам, в общем, я умываю руки.
Он что, говорил обо мне? Не знаю.
Но в итоге купили всё же меня.
Боль от обновления Печати Раба была такой же неприятной, как и всегда.
Но я знала, что уж этот человек наверняка станет моим последним хозяином.
В конце концов... мне уже недолго осталось.
Затем хозяин дал мне нож и приказал убить монстра.
Было очень страшно. Но если я не била, приходила новая боль.
Когда мы вышли из оружейной, у меня заурчало в животе.
Сейчас он опять рассердится!
Я замотала головой, отрицая свой голод. Нет, я не голодна, не сердитесь, не бейте меня кнутом!
— Ха-а… — вздохнул он в ответ.
Как? Он не сердится?
И тогда мой хозяин повёл меня в заведение, где подавали еду.
Эту дешёвую городскую столовую я когда-то видела.
— Этто, мне самое дешёвое, что есть в меню, а этой маленькой леди то же, что у того ребёнка.
— Э?!
Мой хозяин, во взгляде которого читалось «что же ты так завистливо смотришь», заказал мне еду. Я не поверила своим ушам.
Ведь за пределами моей деревни нет хороших людей. Так почему?
— Поче… му?
— М? У тебя на лбу написано, что ты есть хочешь. Или ты что-то другое хотела?
Я замотала головой.
— Поче... му вы... позволяете мне такое есть?
Ведь с того дня, как я стала рабом, никто никогда не обращался со мной так.
— Я же сказал, у тебя на лице было написано, что ты его хочешь.
— Но…
— Короче, ешь и поправляйся. Такие тощие дети долго не живут.
Не живут… он прав. Я наверняка умру. Меня наверняка добьёт та же болезнь, что убила Лифану-тян.
— Извините за ожидание.
Передо мной появилась чудесная еда, украшенная флажком.
Перед глазами стояла та самая вещь, на которую я завистливо заглядывалась. Но наверняка, как только я попытаюсь притронуться к ней, этот человек скинет её на пол с громким смехом.
— Ты что, не будешь? — удивлённо спросил меня человек, глядя, как я не притрагиваюсь к еде.
— Мне и вправду можно?..
— Эх... да можно, можно, ешь уже.
Угу. Похоже, всё же придется. Я осторожно протянула руки.
Затем искоса посмотрела на хозяина.
Не похоже, чтобы он что-то собирался делать. Я притронулась к еде.
Я вытащила флажок, и меня наполнило чувство того, что я сделала что-то важное. Я ощутила такое удовлетворение, словно кроме этого флажка мне больше ничего не надо. Я словно вновь оказалась в родной деревне. Словно тот потерянный флаг вновь вернулся ко мне.
Я продолжала уплетать роскошный обед, крепко сжимая флажок. Было так вкусно, что я заплакала.
Если я буду плакать, он рассердится. Я должна изо всех сил скрывать свои слёзы.
— Вкусно?
— Да!
Чёрт! Я забылась и ответила слишком громко. Наверняка он ждал, пока я обрадуюсь, чтобы сделать со мной что-то ужасное!
— Ясно. Вот и славно, — ответил хозяин, и я в недоумении склонила голову.
Мне казалось, словно флажок в моей руке излучает тепло.