Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ) - Шиннок Сарина. Страница 40

— Ну что, суки, взяли «Черных драконов»? Поцелуйте меня в зад! — ликующе закричал Джарек, глядя на толпившихся внизу агентов, которым удалось выжить.

Он разорвал свою черную футболку, открыв на груди татуировку с изображением оскалившегося волка и надписью: «Homo homoni lupus est» — «Человек человеку волк».

— Десять, девять, восемь, семь, — хриплым шепотом отсчитывал Безликий, глядя на таймер, — шесть, пять, четыре, три, два, один…

Языки желто-горячего пламени рванулись из окон здания Разведывательного агентства, стены разлетелись на бетонные осколки, вверх медленно поднимались клубы черного дыма.

— Красиво рвануло! — с замиранием сердца прошептал Безликий, снял очки и протер глаза. — Каждый раз, когда смотрю на это — за душу берет. Так пострадал из-за экспериментов со взрывной техникой, а бросить не могу. Забавляюсь, как ребенок. Ничего не могу с собой поделать.

— Да ты и есть большой ребенок. Только игрушки у тебя посерьезнее, — Джарек ухмыльнулся и отбросил в сторону детонаторы.

— Джарек. Мне нужно серьезно поговорить с тобой, — окликнула его Кира.

— О чем? — несколько удивился анархист.

Кира покачала головой:

— Ты стал каким-то странным…

Джарек тягостно вздохнул:

— Я знал, что ты спросишь. Я не стал странным — одна особенность была во мне изначально.

— Какая?

Глаза Джарека жестко сверкнули.

— Об этом знают только два человека: я и Кэно, — разозлено проговорил он.

Кира схватила его за руку:

— Поверь, ты можешь мне доверять…

Джарек недоверчиво взглянул ей в глаза:

— Побожись.

— Голову даю на отсечение — я могила! — Кира провела большим пальцем по шее, как это делал сам Джарек. Анархист одной рукой обнял ее, и его губы вплотную приблизились к ее уху.

— Послушай, — шепотом заговорил он, хотя его голос и так заглушался гулом вертолета. — До прихода в клан я был никем — уличным карманником, жалким вором, больше ничего. Я жил на улице, в голоде и нищете, у меня были большие проблемы с законом, и никто не знает, до чего бы я докатился, если бы не «Черный дракон»…

— При чем здесь то, что ты не записал моего номера, оставил на столе рисунки?.. — перебила его Кира.

— Не торопи события, — воскликнул Джарек, раздраженный ее нетерпением. — Меня ценят в этом клане, потому что у меня много навыков. Я способен за пять минут разобраться в устройстве любого механизма, с легкостью взламываю замки, очень метко стреляю и метаю лезвия и ножи, так как у меня идеальный глазомер, выполняю сложнейшие чертежи в великолепной графике. У меня очень остро развито чувство опасности, я великолепный стратег и тактик, потому что могу предугадывать будущее, мои инстинкты меня никогда не подводят…

— Ладно тебе, я знаю о твоих достоинствах. Давай по делу.

Джарек опустил голову и закрыл глаза, прикусив губы. Помолчав некоторое время, он пригладил рукой свои волосы и снова прошептал Кире на самое ухо:

— При всем этом я не умею ни читать, ни писать.

Кира замолчала. Она пребывала в растерянности и уже жалела, что начала этот разговор, когда видела, как тяжело Джарек говорил об этом.

— То есть? — непроизвольно вырвалось у нее.

— Цифры я выучил по деньгам, знал их очень хорошо, сейчас выполняю в уме очень сложные вычисления с небывалой легкостью. Но писать и читать практически не умею. Когда еще служил в армии, мог читать по слогам и писать печатными буквами с огромным количеством ошибок. А потом без практики совсем позабыл это. Просто… мне это не нужно, понимаешь? Мне проще изобразить на бумаге свои мысли, чем накарябать пару строк. Только вот выводить буквы может любой дурак, а ты попробуй — нарисуй что-нибудь так, как я!

— Но рисуешь ты очень хорошо. Прямо как профессионал, — Кира улыбнулась и погладила Джарека по плечу. Он опустил руку и начал что-то искать во внутреннем кармане жилетки. Джарек протянул Кире листок бумаги, сложенный вчетверо. Кира не решалась взять листок из его рук.

— Держи, — резко настоял Джарек. Кира взяла лист и развернула — это был еще один рисунок, выполненный серым карандашом. Джарек будто угадал ее настроение — изобразил ее с Кэно на мотоцикле.

— Ничего себе! Ты даешь! — ее глаза светились от восторга. — Сколько с меня?

— Забудь! — махнул рукой Джарек. — Это все ради искусства. Только пообещай, что трепаться не будешь о моей биографии. А то, знаешь ли, не все способны принять это, в отличие от тебя.

— Я уже обещала. За мной не заржавеет. Да ты не парься по этому поводу: знаешь, сколько народу в Голливуде держат при себе людей, которые читают и пишут за них, потому что они безграмотные?

— Что ж, если хочешь, для тебя я буду звездой Голливуда, — прошептал ей на ухо Джарек и по-дружески поцеловал ее.

Кира дружелюбно улыбнулась ему. Вдруг она почувствовала резкую вспышку острейшей боли внизу живота. Лицо ее побледнело, по телу разошелся озноб. Она согнулась, схватившись руками за живот и кусая губы.

— Кира! — закричал Кэно, вскочил на ноги, не смотря на боль, и, подойдя к ней, бережно взял ее за плечи. — Что произошло?

— Призрак говорил, она ранена, — откликнулся Джарек.

— Это не рана, — сквозь стиснутые зубы простонала женщина.

Кэно провел ее в сторону, снова сел, а Киру посадил себе на колени, заботливо обнимая ее.

— Сейчас, — прошептал он, — вернемся на базу, Сорокин тебя посмотрит. Он очень хороший врач, русские врачи — это, как правило, хорошие специалисты, которые знают свое дело. Он тебе поможет. Только немного потерпи, детка.

— Вася умудрился прокосить клятву Гиппократа, когда оканчивал универ! — припомнила Кира.

— Да ладно. Обычный соблазн — поехал в другой город, где допоздна тряс хаером под песню группы «Мастер»:

Дальше слов он просто не помнил. Русским он владел поверхностно, хотя от Васи и Безликого этот язык знали почти все участники клана, даже молодой Кобра начинал осваивать его. Зато Кэно помнил, что это красивая песня.

— Под эту песню мы с тобой танцевали в баре «Valhalla», — вспомнила Кира и улыбнулась, радостно искренне и чисто.

Кэно поцеловал ее. Ему также было приятно вспомнить это.

Вертолет летел быстро. Кира закрыла глаза. Она пригрелась в объятьях Кэно, и боль немного отпустила. Когда Сталкер приземлил вертолет, Джарек по просьбе Кэно взял ее на руки и сам понес в лазарет, раненый главарь пошел за ним, тяжело дыша и испуганно глядя вперед, но ничего не видя перед собой, кроме фигуры товарища с его любимой на руках.

— Вася, твою мать! — крикнул Джарек, остановившись перед дверью лазарета.

Сорокин поспешно открыл дверь.

— Кире плохо, — горестно прошептал Джарек.

Вася взглянул ему в глаза, затем на лицо Кэно. Джарек глядел в пол, напряженно сжимая челюсти. Кэно смотрел перед собой в одну точку, насупив брови, мышцы его лица напряглись до того, что побелели, на левом глазу выступили кровеносные сосуды. Он смотрел с такой душевной болью, испугом и мольбой, как никогда. Он ни на секунду не отрывал глаз от Киры. Боль окончательно изводила ее, нахлынула болезненная тошнота. Женщину уложили на стол, Сорокин отошел мыть руки. Кэно погладил ее по волосам и, понурив голову, вышел из лазарета вслед за Джареком.

— Ты куда собрался? — окликнул его врач. — Ты ранен!

— Забудь обо мне! — отчаянно вскричал Кэно. — Спасай Киру! Живо!

Он сел на пол у стены, обхватив голову руками. Он забыл о боли, забыл о неудачной миссии, забыл о том, какие ужасы видел на базе «Красных драконов» — он думал о Кире. Кэно вспоминал, как поцеловал ее впервые в Афганистане, как привез ее в Америку; как обучал всему, что только знал сам; как танцевал с ней в баре при свете поднятых зажигалок; как сражался против «Красного дракона» вместе с ней и, выйдя живым из смертельной западни на их базе, в шутку надел ей на безымянный палец кольцо от гранаты… Поток воспоминаний не прерывался: какой страстный жгучий взгляд, какая решительность, какая сила духа и воли! Может, сейчас Кэно снова глядел в свою душу — в этой душе притаился страх перед потерей Киры. И более всего он жалел обо всем том, что наговорил ей прошлым утром после секса. Теперь он хотел всем сердцем забрать все эти ненужные слова назад…