Кофейный роман (СИ) - "JK et Светлая". Страница 11

— И не надоедает же… — пробормотал он скорее себе, чем ей. — Кофе будешь?

— Буду.

Он тяжело вздохнул, перехватил у нее пакет и поплелся на кухню — ставить на плиту джезву. Если он и умел что-то готовить, то это кофе. Мысли его витали где-то в неизвестном направлении и не имели ничего общего с тем, чтобы хотя бы пытаться казаться вежливым, раз уж впустил.

— Чего притихла? — спросил Слава, сосредоточенно вглядываясь в поверхность воды.

Оля подошла к нему ближе и проговорила:

— Я соскучилась.

И поцеловала куда-то в уголок рта. Впечатления не произвела. Остался безучастным.

— Можно вопрос?

— Конечно, — Оля с энтузиазмом кивнула.

— Допустим, ты меня не любишь. Допустим, ты никого не любишь. Но от меня тебе что-то очень нужно. Хотя бы замуж. Ты бы согласилась спать со мной? Безо всяких гарантий, что получится.

— Шутишь? Конечно! Всегда есть шанс, что получится. Ну, на крайняк — пересып с красивым мужиком еще никогда лишним не был.

— Ну и дура! — рявкнул Закревский, сунул ей в руки пакет с ее «вкусными пончиками» и молча выставил за дверь. Вернулся на кухню под звук зашипевшего и убежавшего кофе и тяжело вздохнул. Жизнь, прежде яркая и красочная, теперь предстала перед ним во всей своей серости и неприглядности. Вероятно, просто нужно было спать ночью.

На работу приехал рано. Даже Светлячок, активно собиравшаяся в декрет, из-за кипы своих документов, беготни с больничным листом и сбором чашек-ложек заметила.

— Полагаете, шеф оценит? Его самого еще нет, — смеялась она.

— Ну кто-то же должен работать.

С работой тоже не задалось. Перед носом лежали личные дела Каргина В. А. и Каргиной В. Л. Первый его не интересовал. Во вторую папку заглядывать попросту не желал. Пытался переключиться на что-то другое. Другого тоже накопилось. Но вместо этого сидел, глядя в одну точку, с головой, занятой мыслями о пространственно-временном континууме.

Пытался рассуждать. Во-первых, во-вторых и в-третьих — он был адвокатом Каргина. И все. Больше его ничего не должно было в этом вопросе интересовать. А еще он временами трахал его почти бывшую жену. Ну как временами… В общем-то секс стал качественным и более чем регулярным. Он и раньше не жаловался, но… В этом месте из рациональных рассуждений Слава выпадал. Зато впадал в какое-то странное пространство, которое толком не понимал, откуда вообще взялось. Ника… Пространство, в котором была Ника. Нет, не Вероника Леонидовна Каргина, а она — Ника. Женщина, которая вызывала в нем такое желание, сил справиться с которым не было. С первого дня. Смелая, отчаянная, сексуальная и вместе с тем… такая ж стерва, а!

Рассуждения в этом месте сбивались. И мир заслоняло странное наваждение. Хоть открывай эту гребанную папку и все-таки выписывай ее телефон.

У них было негласное правило — они никогда не заходили на территорию друг друга. Правило не было ни разу озвучено, но разумелось само собой. Он не звонил ей. У нее вообще, по всей видимости, не было его номера. Просто он ждал ее в кофейне напротив своего офиса. Или она его. Все. И, что еще хуже, он точно знал, что никуда не уйдет, пока не будет уверен, что она уже точно не придет. Потому что оказался зависим от этих отношений. Впервые в жизни он был в зависимости от женщины. Потребность видеть ее, касаться ее…стала навязчивой. Ника же появлялась и исчезала, когда хотела.

Он окончательно пропал с радаров сестры. Забыл, когда в последний раз звонил родителям. Растерял свою хваленую собранность. Но не мог не ходить в эту проклятую кофейню. Уже больше месяца. И такого с ним тоже никогда раньше не случалось.

Потому оставалось два варианта. Следовать собственному «во-первых, во-вторых и в-третьих» и запретить себе даже смотреть в сторону Каргиной В. Л. Либо отказываться от этого гребанного дела. Во всяком случае, Ника будет довольна. Даже когда кинет его. Другой вопрос, что все равно не выиграет. И вряд ли не понимает этого. Тогда, спрашивается, на хрена вот это все?!

Массируя виски пальцами, Закревский уставился пустым взглядом в дверь. Когда та раскрылась, и на пороге возник Каргин. Легок на помине.

— Следующее слушание еще не назначили? — живо спросил он вместо приветствия и уселся в кресло напротив Закревского, расстегнув пальто и дернув галстук.

— Экспертизы не было. И вам не хворать, Виктор Анатольевич.

— К черту! Слушайте, мне нужно с ней встретиться. В присутствии адвокатов. Я хочу предложить ей равнозначный обмен. Она возвращается ко мне и получает эту проклятую квартиру и машину. Более того, я официально назначу ей содержание. Это возможно?

Закревский завис. В который раз. То, что Каргин хочет ее вернуть, это он понимал, но после представления в суде, которое не санкционировал с собственным адвокатом…

— Как вы себе это представляете юридически? — попытался он включить профи. — Это только от вас двоих зависит. Если она согласится, и если вы ей достаточно доверяете.

— Да черта с два я ей доверяю! — рявкнул Каргин. — Я хочу ее купить. Она уже однажды продалась мне, когда выходила замуж никому не нужной официанткой без образования и связей в девятнадцать лет. А потом меня оказалось слишком мало для нее. И ценовая политика перестала ее устраивать. Но она всегда продавалась. Всегда.

— Ммм… — протянул Слава. — То есть это не она вызывала девочек своим любовникам, а они ей платили за услуги? Что-то новенькое.

— Я не об этом! Она патологически зависима от секса. Несмотря на физическое здоровье, я перестал ее удовлетворять. Возраст, как ни крути, сказывается. Она ищет приключений на стороне. Все, что мне надо, это чтобы она вернулась назад. И я готов компенсировать материально ее отказ от…

— Зачем? — живо спросил Закревский.

Каргин дернулся. И наклонился через стол.

— Потому что я патологически зависим от нее. Я пробовал по-другому. Я не святой, вы и сами знаете. Но мне нужна она. Только она, понимаете?

— Вы считаете возможным обсуждать это со мной?

— Я считаю возможным обсуждать это со своим врачом и со своим адвокатом. Духовника у меня нет — я атеист.

Закревский молча кивнул и выжидающе уставился на Каргина. Тот снова поправил галстук.

— Вера избалована и совершенно не способна к самостоятельной жизни. Произошедшее на последнем заседании должно было вправить ей мозги хотя бы частично. Мне нужно ее дожать, понимаете? Звоните ее девчонке, назначайте встречу. Я хочу, чтобы у нее вариантов не было, кроме как явиться.

— Мы — не отделение милиции, — медленно ответил Слава. — А она — не преступница. И ничего никому не должна. Вам бы попробовать это усвоить.

— Должна, должна. Она сама отлично понимает, что либо так, либо совсем ничего не получит. Не такая уже Вера и дура.

Закревский прищурился и усмехнулся одним уголком губ. Почему-то именно теперь ему сделалось смешно. Смотреть на Каргина было забавно. Про патологии слушать — тем более. Ввиду того, что именно патология у него самого, по всей видимости, и развивается. Или уже развилась, черт его разберешь. Может быть, ты, Закревский, свой собственный портрет сейчас наблюдаешь?

— Если она не дура, то за квартиру она вполне может побороться, — заговорил он. — С машиной и компенсацией за моральный ущерб — голяк, конечно. Но квартира не безнадежна. Будь я ее юристом, посоветовал бы.

— Но вы мой юрист. Потому посоветуйте ей явиться на встречу. На личную она идти побоится.

— Почему же? — живо отозвался Закревский.

— Потому что не дура. И прекрасно знает, что окажется разложенной на диване раньше, чем пискнуть успеет. Я всего лишь хочу ее обезопасить. Затем что люблю.

После этого в высшей степени странного визита все, что оставалось Закревскому, это попросить Саньку связаться с Самородовой и попробовать договориться о встрече.

Больше он уже ничего не мог. Ни делать, ни думать.

Он натянул пальто и отправился в кофейню. Место встречи изменить нельзя, твою мать! И пофигу, что еще только одиннадцать утра.